Еще мое внимание во сне обратил на себя обруч на голове мужчины. По центру лба в обруче находился кристалл, вставленный в круглую золотистую оправу. Вокруг головы мужчины я тогда увидел сияние. Но что было совсем необычным, так это то, что предметы вокруг мужчины летали в воздухе, как будто не было притяжения. Странные инструменты, чем-то похожие на гаечные ключи, какие-то пилки и кусачки слегка покачивались в воздухе возле гиганта, а он принимал это, как само собой разумеющееся положение дел.

Потом, спрятав предмет, напоминающий пальчиковую батарейку, мужчина показал мне неизвестный кристалл. Что было дальше, я не помнил. Во сне изображение золотоволосого гиганта начало исчезать, а вместо него стала проступать тьма. Внезапно на фоне исчезающего изображения и наступающей тьмы я увидел заостренное и обращенное ко мне лицо мужчины, который, что я точно понял, не питал ко мне особой расположенности. Его глаза светились красным огнем, а рука тянулась в мою сторону. Сухое лицо незнакомца тогда исказила гримаса злобы. Он что-то сказал, но слов я не разобрал. Впрочем, тогда это было и неважно. Все равно ничего доброго его пожелания мне точно не сулили.

Я резко проснулся. Сердце учащенно билось. «Бывает же, что и такое привидится», – подумалось мне. Я снова заснул, но воспринятое мной во сне, перед тем, как вновь погрузиться в дрему, несколько раз прокрутил, чтобы, как я посчитал, не забыть. Подобная практика привела к успеху. Утром я четко помнил не только сон в общем, но и главных действующих персонажей, все то, что произошло со мной.

Мое внимание тогда привлекли и предмет, похожий на батарейку, и инструменты, висевшие рядом с гигантом в воздухе, как будто не было вовсе никакой гравитации. По природе я вообще был человек увлекающийся. Мне давно не давала покоя мысль о том, что гравитацию и постоянное притяжение Земли можно и нужно поставить себе на службу так, чтобы ими можно было управлять. Что еще, как считал Майкл, было во мне хорошо, я никогда не считал изначально, что чего-то нельзя достичь. Я изучал предмет или явление, но не бросался на любую проблему сразу, предпочитая собрать о ней информацию.

Вообще я был необычным подростком и юношей, а потом молодым человеком. Меня не прельщало то, от чего сверстники были в восторге и чему уделяли огромное количество времени. Я не любил вечеринки, избегал их, предпочитая что-то мастерить, к чему-то приходить, что, не скрою, доставляло мне радость. Я не мог понять, как часами можно играть в компьютерные игры, «висеть» в интернете и заниматься пустопорожними беседами. И если в юношестве подобные убеждения у меня не четко сформировались, то после двадцати пяти лет я уже точно знал, чего хочу, чем мне нужно заниматься и много, а каким увлечениям или времяпрепровождению вообще не стоит уделять внимания.

Сверстники быстро махнули на меня рукой. Погруженный в свои мысли юноша, который часто хмурил брови, слегка закусывал губу, испытывал стеснение при встречах с женщинами и не разделял виды сверстников на веселое и пустопорожнее проведение времени, вначале раздражал, а потом только лишь злил большинство сверстников. Во мне видели во многом «белую ворону», которая сторонится развлечений, не принимает участия в активном отдыхе и в праздниках, уходит от общения. А раз так, то чего с таким водиться? Даже специальная школа, куда я попал, не избавила меня от подобного отношения. Я принял тогда мир таким, каким он был и каким я видел его, находя для себя удовлетворение в работе, в той деятельности, которая, что бы кто ни говорил, приносила мне наивысшее удовлетворение.

Я не знал, почему для меня дело обстоит таким образом. Одно время я даже думал, что слеплен немного не из того теста, чем остальные, но время и размышление, а еще больше осмысление происходящего расставляют все на свои места. Ты, если хочешь знать ответ, всегда его получишь, надо только поставить вопрос самому себе, своему сознанию. Приходит время, когда ты тем или иным образом получаешь ответ. И приходит он совершенно естественно, я бы даже сказал, что в большинстве случаев непринужденно. Говорю только лишь из собственного опыта. Основываюсь только лишь на нем и на своей интеллектуальной деятельности. Ведь интеллект надо гранить постоянными усилиями, находя подходы, сопоставляя, анализируя, видя ситуацию в общем и целом, выделяя главное и отсеивая второстепенное. Именно такая деятельность и тренированное особым образом Сознание – залог успеха в любой работе.

Мои странности, тем не менее, сослужили мне добрую службу, поскольку моими изобретениями уже с шестнадцати лет заинтересовались институты. В двадцать четыре года я уже имел группу помощников, которые в чем-то были «свихнутыми» под стать мне. Лучший из них, мой близкий друг Искандер, настоящее имя которого было Джо, радостно встретил меня, когда я прибыл на место. На радостях Джо заключил меня в объятия, подгадав момент, когда я по прибытию прогуливался по дорожкам.

– Жора, – Джо называл меня именно этим именем, – живой и здоровый! А до нас тут слухи дошли, что тебя в плен захватили, что пропал ты в своей Украине. Чарльз думал, что ты вообще не вернёшься. Ходил тут такой сумрачный, все тебя вспоминал.

– Джо, а что у нас тут вообще случилось? Я только приехал, вот, решил прогуляться, а тут ты. Мне ни Чарльз, ни Майкл, ни кто-то еще другой ничего не говорили. Стряслось что? Что это даже Майкл вздыхает?

Мой друг только лишь вздохнул. Слегка отстранившись от меня, Джо нахмурился.

– Так сразу всего и не скажешь, – подумав, откликнулся он. – Говорят, что документацию по нашим открытиям кто-то передал конкурентам, а они взяли и уже запатентовали вместо нас, за свое выдали. Тяжба идет, но Чарльз понимает, что доказать в суде то, что нас обокрали и наше за свое выдают, маловероятно.

– А когда успели? Меня всего полгода на месте не было.

– Увез ты от нас удачу к себе в Украину, или как там ее? Как только ты уехал, через день все и началось. Чарльз тебе все расскажет подробнее, чем я.

– Как Дуглас, как старина Боб?

– Как? Да помаленьку. Тебя ждали. Уже не чаяли увидеть. Стали все наши изобретения. Застыли, как каменные статуи… Ты, говорят, изобретательство решил оставить?

Джо ожидал ответа. Я вздохнул. Что я мог сказать? Я тогда и сам не знал, чем займусь дальше, как смогу все совмещать. Что тогда я точно знал, так это то, что нельзя мне бросать прошлую деятельность и уходить в свободный поиск. Интуитивно и логически я приходил к такому же выводу, который мне озвучил Тарас накануне отъезда.

– Не все так, как ты себе думаешь…

Джо широко усмехнулся.

– Я так и знал, что ты изменишь свое намерение. Знаешь, сколько работы и интересной… Мы тут с Кевином и Маком кое-что придумали. Есть идеи. Надо за них только взяться…

– Так чего же вы сами и без меня не начали разработку? Было бы о чем поговорить к моему приезду.

Улыбка на лице Джо каким-то образом сама стухла. Искандер, как мы его называли, умолк и опечалился, а потом все-таки признался:

– Такое дело, понимаешь, кто-то из наших, так Чарлз сказал, на сторону все наши секреты передает. Мы начнем, а информация будет у конкурентов…

– Я что-то не понял. А охрана, а наша служба безопасности? Забор, я вижу, поставили, которого не было.

– Да, заботятся, – вырвалось у Джо. – Ни к речке, ни к лесу, что за территорией, не подойти. А на болота, между прочим, вообще не выйти. Как в лагере особого содержания. Жена жалуется, что ей не дают спокойно ходить. Но я понимаю, новые правила. Усиленный режим проверки. Здесь, по территории, пожалуйста, а за нее не выйти без сопровождения…

– Не понял. Какие основания в введении такого режима? Он мешает работе!

Джо совсем сник, упер взгляд в землю, как будто на утоптанной траве возле дорожки было что-то очень важное и интересное для него, и признался:

– Мэтью исчез.

– Как исчез?

Вид у меня был более чем удивленный, поэтому Джо, когда оторвал взгляд от созерцания газона, поневоле заулыбался.

– Пропал. Они с Саймоном пошли на болота, на наше любимое место. Там, где мы на пикники собирались. Пошли и пропали.

– И Саймон?

В ответ Джо только лишь вздохнул и кивнул.

– Никто не знает, что с ними. Мы переживаем, но что переживать, когда дело сделано?… Мэтью, как ты знаешь, слишком близко подошел к открытию, которое, как он и как ты говорили, может изменить мир. Тут речь идет не о частичной и переменной гравитации и управлении ею. Мэтью как-то оговорился, что знает секрет, как сделать так, что гравитация станет полностью управляемой и не на секунды, а на часы. Джордж, ты представляешь, к чему мы можем в таком случае прийти?

– Он что-то говорил тебе о своих разработках?

– Нет, – вздохнул Искандер, – ты же знаешь Мэтью. Он сам в себе, как и ты. По работе иной раз из него слова не вытащишь. А ты где задержался? Говорили, что ты в руки к украинской мафии попал. Правда или нет?

– Лишь отчасти, – усмехнулся я, – вспоминая былое.

Джо и себе усмехнулся, глядя на меня.

– Что-то мне подсказывает, что тебе понравилось там, где ты был. Кормили сносно?

– Слегка пригладили битой по голове, – не стал я скрывать от одного из лучших друзей того, что со мной стряслось в Украине.

– Так ты в порядке? – с некоторой опаской в голосе спросил Джо.

– Лучше, чем раньше, – пошутил я и добавил: – Гораздо лучше.

– Я, конечно, всего не знаю, но говорят, что тебя там хотели в плен взять. Это правда?

– Отчасти. Тёмная история. Ее корни отсюда идут, как я вижу. Кто-то следил за мной от момента приезда на Родину. Хорошо, что помогли, как ты говоришь, украинские мафиози.

– Ладно, потом поговорим, – бросил Джо, видя, что в нашу сторону направляется Чарльз.

– Не хочешь при нем?

Джо вместо ответа развернулся и пошел прочь, слегка поддевая ногой землю, как будто пытаясь какой-то кусочек пнуть ногой, как футбольный мяч.

Чарльз был тут как тут через минуту. Глядя вслед уходящему Джо, он сразу же поинтересовался:

– Что тебе Искандер наплел?

– Про Мэтью сказал и Саймона. Что вообще происходит?

– Что происходит? Да мы сами не знаем толком, что происходит, – неожиданно резко отреагировал Чарльз. – Ни на кого нельзя положиться. «Раздевают» нас. Акции вниз пошли. Конкуренты принуждают к продаже части заводов. В прессе организована шумиха о том, что наши открытия, видите ли, ничем конкретным не подтверждены, что мы тут сами шпионажем занимается, что вроде как идеи не наши, а компании «Ситалл». К нам от нее иски пришли, какие-то липовые доказательства. Еще у нас забрали документацию по последним открытиям. Мы их не запатентовали вовремя. Это с огромной скоростью сделали наши конкуренты. Мы оказались не у дел. И это только начало, только лишь беглый набросок происходящего за время, пока тебя не было.

Голос у Чарльза, как он ни старался себя сдерживать, дрожал.

– Убытки, Джордж, на десятки миллионов. Если так дальше дело пойдет, то вообще без ничего останемся. Ладно, пойдем, перекусим, потом передохнешь, помоешься с дороги, осмотришься, а к вечеру соберемся и поговорим.

– Давайте сразу обсудим складывающееся положение дел.

– Отдыхай. До вчера, – Чарльз взглянул на небо, – не так и много осталось. К вечеру как раз директора и главные менеджеры подъедут. Тебя ждали. Майкл тебе документацию передаст, пообедаешь, с делами ознакомишься. Я понимаю, что ты не привык вникать в дела фирмы, но придется. Если так дальше дело пойдет, то разоримся через полгода.

Какое-то время мы еще беседовали, а потом пошли на обед. Майкл, как Чарльз и обещал, предоставил мне некоторые документы, а также короткий список событий за мое отсутствие. Майкл был спокойнее Чарльза, но было видно, что и на него происшедшие события повлияли подобающим образом. Как-то он меньше стал, слегка скрючился что ли. Может, конечно, это мне показалось. Давно я не видел Майкла. Старость, несмотря на то, что Майкл ежедневно занимался собой, все больше проступала в виде морщин на его лице. Майкл держался, но все-таки на его челе отображалась явная тревога.

– Джордж, ты в целом посмотри на то, что я тебе предоставил. Чуть больше полугода тебя не было. Взгляд у тебя должен быть свежий. Не вкапывайся пока. Главное, чтобы ты был в курсе того, о чем будет беседа. Ясно?

Я кивнул.

– Раз ясно, то у тебя почти три часа, может, чуть больше.

– Опасность так серьёзна?

– Я не знаю, что тебе ответить. Если дела так дальше пойдут, то наша корпорация прекратит работу через полгода из-за долгов. И ничто нам не поможет, разве что кто-то из «добрых» дядь до этого момента не перекупит нас с потрохами.

Майкл резко повел в сторону головой. Было видно, что он нервничал. Обменявшись еще парой фраз, я расстался с Майклом, после чего часа три с перерывами изучал то, что мне было представлено в папках. Майкл умышленно, как я понял, не предоставлял мне файлов. Я понимал, что вся информация, хранящаяся в базах данных компьютеров, опять-таки, может считываться. Печатный текст я прочитал быстро, а вот с каракулями Майкла мне пришлось повозиться, пока я не разобрал что и к чему.

С другой стороны, от руки Майкл написал самое, на мой взгляд, интересное. К встрече в какой-то мере я подошел на достаточном уровне подготовленным. Именно она и приоткрыла передо мной всю неприглядность происходящего. И это было, как я потом понял, только лишь первое прикосновение к упрямой действительности.

Ведущие менеджеры и директора, прибывшие к вечеру на встречу, были тревожны. Несмотря на это, меня тепло встретили, даже старались сразу не нагружать, но как только началось совещание, после краткого, но содержательного доклада Стивена Адамсона, ситуация предстала передо мной во всей своей красоте. Стивен не сгущал краски, но и не упрощал ситуацию. Опытный менеджер и директор в одном лице, Стивен бегло, но чётко обрисовал ситуацию. Из его слов стало понятно главное: если в течение двух-трех последующих месяцев не будут приняты меры, то наша корпорация прекратит свое существование, как независимая организация. Более того, нам придется продать все, даже личные дома, чтобы оплатить расходы на зарплату, на суды и другие нужды, которых всегда хватает.

Стивен умолк. Слово взял Майкл.

– Думаю, что нет смысла еще что-то говорить. Все мы с вами знаем, к чему идет дело. Джордж, как я вижу, ты на первый раз достаточно ознакомлен со сложившимся положением дел. Мы на пороге краха. Проблем несколько. Первая из них – не установлен точно источник утечки информации. Вторая, – Майкл вздохнул, – нас хотят не только разорить, но и лишить всего, всех наработок и денег, а без них в нашем мире даже бомжи не живут. Более того, покровители у наших конкурентов очень могущественные. Я думаю, что не только на уровне конгресса, но и на уровне президента. Я понимаю, что кому-то очень хочется нажиться на наших разработках…

Майкл замолчал, обвел взглядом собравшихся.

– Я полагаю, что против нас работают федералы. Ведущие лица из ФБР курируют наших противников. Возможно, это неточные сведения, но, скорее всего, верные. Кто-то из наших противников ранее занимал высокое положение или имеет очень высоких покровителей в этом ведомстве, да и в других… Указание спустить на нас всех собак, по всей видимости, дано сверху. Также дано распоряжение делать это косвенным образом, чтобы не пало подозрения, а главное, чтобы это нельзя было доказать нам. Я не могу ничего сказать для прессы, обвинив федералов или какую-то из их структур в умышленной работе против корпорации. У меня нет доказательств, хотя по почерку, – Майкл тяжело вдохнул, – это не так и трудно определить.

Какое-то время Майкл собирался с мыслями, а я в это время спросил:

– Дядя, – я часто так называл Михаила, подчеркивая этим не только дружественное, но и в некоторой мере родственное отношение, – две проблемы ты назвал. Есть еще?

– Есть. Мне поступило предложение от корпорации «Ситалл» и концерна «Тесла» продать компанию целиком и полностью. И предложение это – больше угроза. У нас всех есть несколько дней для принятия окончательного решения. Если мы соглашаемся, то мы получаем немалые средства, часть которых, впрочем, надо будет в любом случае потратить. Но продавать дело, это, как по мне, – последний ход. Это полная сдача позиций. Если мы продадим акции и предприятия, всю продукцию, все, что имеем, с нами перестанут говорить, как с равными. С другой стороны, сейчас пока еще можно взять неплохие деньги, почти два миллиарда долларов.

– Так мало? – вырвалось у меня. – Я думал, что ты скажешь о двадцати миллиардах, а не о двух. И то это очень мало, это ничто!

– Вижу, тебя задело, – грустно усмехнулся Майкл. – Но через месяц нам не дадут и столько. Предприятие убыточно. Мы, видите ли, не платим налоги, занимаемся чуть ли не недозволенной деятельностью. В общем, доказательства на нас уже собраны. В подлинности их не приходится сомневаться. Что-либо доказать в судах мы не сможем. Нужны деньги, а кроме этого – поддержка, которой у нас пока нет. Это ясно?

При этом дядя почему-то посмотрел на меня. Остальным, как я понял, его слова были и так понятны.

– Подожди-подожди, а резервный фонд? Там же было почти пять миллиардов? Мы не будем филантропить, не будем заниматься благотворительностью. Мы сократим, в конце концов, расходы на зарплаты и на выплату премий. У нас есть фирменные образцы каров, которые мы хоть сейчас можем продать. Да, их несколько десятков, но возможности, которые открываются при их вождении, стоят того, чтобы за них заплатить и немало… Недавно мы купили землю. Ее можно заложить под залог или продать.