Сигурд ждал его, сидя на покрытом волчьими шкурами ложе прямо перед очагом. По обе стороны ложа горели светильники на высоких ножках, в очаге потрескивали угли. Под ногами старого ярла стояла небольшая скамеечка – для тепла и удобства.

– Сын мой, – торжественно произнес ярл. – Ты знаешь, что уже совсем скоро Эгиль Спокойный На Веслах по решению тинга соберет всю младшую дружину. Какое-то время вы будете жить отдельно от своих родичей – там и решится, кому быть хевдингом.

– Я знаю, кому! – не удержался Хельги. – Верь, отец, либо я стану вождем, либо умру!

– Ответ, достойный воина. – Усмехнулся в усы Сигурд. – Вот только не торопись в Валгаллу раньше зова Одина. Кому я тогда оставлю корабль? Фриддлейву или… или Дирмунду Заике?

Упомянув Заику, Сигурд сам засмеялся своей шутке.

– Велунд просил меня, – неожиданно оборвав смех, произнес Сигурд, – просил, чтобы ты, мой сын, стал наследником и его знаний.

– Велунд? – Хельги вздрогнул. – Но… как же тогда младшая дружина?

– Учение у Велунда не помешает тебе. – Покачал головой старый ярл. – К тому же, до того, как Эгиль начнет собирать молодежь, еще есть время.

– Но это время для тренировок! Я видел, как каждый день бегает по горным тропам Фриддлейв…

– Помолчи, сын мой. – Сигурд поморщился. – Ты думаешь, у Велунда тебе будет легко?

– Да, но…

– Молчи! С завтрашнего дня будешь жить в горах, у кузницы Велунда. Ближе к весне – пойдешь в младшую дружину к Эгилю. Велунд тебя отпустит к ним в лагерь, однако помни – двойную ношу придется нести тебе – Эгиля и Велунда, и сколько продлится твое учение – год или два или четыре, знают одни лишь норны.

«Одни лишь норны…» – эхом отдалось в голове Хельги.

Что ж, поживем – увидим. Чей это корабельный сарай на берегу Бильрест-фьорда? Чей там корабль, скакун моря? Сигурда? Нет, пожалуй, уже и не Сигурда. Не Сигурда, а его сына – Хельги-ярла! Если только… Если только он станет вождем молодых! И все они – Ингви, Харальд и прочие – будут верны своему ярлу – Хельги, сына Сигурда, в числе других состязаясь с ними в воинском искусстве, в котором сын Сигурда обязательно должен быть первым, потому что, если не первый – то какой же он ярл? Кто ж пойдет за неумехой-нидингом? Нет, он должен взять все знания Велунда и должен стать первым, утерев нос этому задаваке, красавчику Фриддлейву – говорят он, тролль, когда-то с Сельмой на лугах цветы собирал! И тогда придет время, когда именно к нему, Хельги, пойдут хускарлы-дружинники и затрепещет над боевым кораблем молодого бильрестского ярла синее боевое знамя! На страх врагам, на радость друзьям и родичам. Так должно быть. Именно так. И так будет.

Кузница стояла далеко от усадьбы Сигурда, в горах, у небольшого озера. Хельги добрался туда лишь к вечеру, отвел коня в сарай, поклонился хозяину. Велунд буркнул что-то неразборчивое – то ли приветствовал, то ли обругал, поди, догадайся. Кивнув на лавку перед очагом, протянул миску каши. Дождавшись, пока гость – да какой там гость, ученик – поест, молча бросил на ту же лавку охапку соломы: спи, мол. Пожав плечами, Хельги повалился спать. Не спалось и он принялся думать о Сельме. О том, какие синие у нее глаза, какая белая и гладкая кожа, губы, которые так и хочется… Вздохнув, юноша перевернулся на другой бок – все равно грезилась Сельма. Будто бы скачет она на лошади, с распущенными косами и сияющими глазами, красивая, как богиня Фрейя. А рядом с ней – он, Хельги. Вот они остановились, спрыгнули прямо в душистые травы…

А вот они вдвоем с Сельмой собирают цветы на верхних лугах. Цветы самые разные: розовый пахучий клевер, ромашки, словно маленькие солнышки, красновато-пурпурный иван-чай, желто-бело-сиреневые лесные фиалки, колокольчики и васильки, как осколки неба. Целый букет в руках у Сельмы, а в глазах… в глазах ее, огромных, глубинносиних, блестящих, отражается восторженное лицо Хельги. А пухлые девичьи губы уже так близко-близко, что…

К середине ночи Хельги находился на той самой грани меж сном и реальностью, когда нельзя точно сказать – спит человек или бодрствует, скорее – спит, а может быть, просто лежит, чуть смежив веки. В такие минуты боги обычно насылают видения. Видения посетили и Хельги…

Они нахлынули сразу, такое впечатление – схватили за шиворот и потащили за собой, словно скулящего беспомощного щенка, а, протащив, бросили на поляне посреди густого леса. Поляна – смутно знакомая – была полна странно одетых людей, а впереди, прямо перед собой, на возвышении, Хельги увидел бледную темноволосую девушку с широко раскрытыми безумными глазами, он откуда-то знал, что зовут ее Маги… Маги что-то произносила длинным витиеватым речитативом, немного похожим на то, как говорят скальды, а потом… А потом вокруг жутко заскрежетало, завыло, заухало и загремело, так громко, что Хельги в ужасе закрыл ладонями уши – но это не помогало: скрежет, грохот и вой проникал в самые глубины сознания, это было настолько дико, что юноша не сразу почувствовал какое-то неудобство, словно бы в голове его поселился кто-то еще и смотрит теперь на миг его глазами. Это присутствие чужого ощущалось так явственно, что Хельги забыл даже про ужасные звуки, пытаясь понять, что же с ним происходит… Странно, но в этом чужом почему-то не чувствовалось Зла.

Вскрикнув, Хельги открыл глаза и поднялся с ложа – грохот сразу исчез, как исчезло присутствие чужого.

– О боги! – прошептал Хельги и до утра уже не сомкнул глаз.

Утром кузнец встал еще до восхода солнца. Поднял с лавки Хельги, сунул в руки по камню – беги.

Хельги знал – бежать надо изо всех сил. Набрал в грудь побольше воздуха, побежал, сначала медленно, потом все быстрее. Перепрыгивал через упавшие деревья, через тонкий лед замерзших ручьев, не снижая скорости пробирался лесной чащобой, царапал лицо в ореховых зарослях, бежал, стиснув зубы и держа под мышками тяжелые камни. Велунд не следил за ним, и был, особенно поначалу, соблазн срезать путь или хотя бы бросить камни, потом незаметно подобрать их – бегал-то все равно по кругу. Был соблазн, что и говорить, и Хельги хорошо знал это. Знал и другое – поступив так, обманул бы не Велунда – себя. Зачем тогда учится, зачем тренироваться, зачем? И станет ли он тогда первым, давая себе поблажки? Ответ сын Сигурда-ярла тоже знал. А потому бежал, бежал, бежал, не обращая внимание на усталость.

Оббежав тронутое первым зеленоватым ледком озеро, бросил у кузницы камни, стащил через голову мокрую тунику, взял в вытянутые руки две тяжелые дубовые палки. Застыл, словно статуя – заиграли на руках жилы, из закушенной нижней губы закапала кровь.

Так прошел и следующий день, и другой… и неделя… и…

– Крепись, юноша. – Улыбался Велунд. Горбоносый, смуглый, с непокорной седой бородищей, он уселся рядом с учеником, прислонившись спиной к камню. – Рука воина должна быть твердой вне зависимости, что в ней: лук, секира или меч.

– Меч, учитель. – Скосив глаза, самым краешком губы улыбнулся Хельги. – Ты обещал выковать меч, не хуже франкского!

– Не надо спешить, сынок. – Покачал головой Велунд. – Будет тебе меч. Железо есть. Пока же помни – уже совсем скоро соберется молодежь в лагере Эгиля. Ты должен стать первым.

– Я буду первым, учитель!

Ночью где-то недалеко выли волки, выли тягуче, призывно и страшно, словно жаловались на что-то, что должно было вот-вот произойти. Словно предупреждали.

– Ишь, развылись. – Подавая Велунду молот, прислушался Хельги. В кожаном фартуке на голое тело, юноша был похож на огненную статую – по плечам его прыгали оранжевые отблески пламени, волосы стягивал узкий ремешок, такой же, как и у Велунда. Полностью отрешенный, как того и требует истинное искусство, словно бы со стороны он видел сейчас Велунда, кузницу, себя, отражающегося в бадье с водою.

Ночь. Ветер. Пыщущий жаром горн, на наковальне – узкая полоска блестящей стали. Удар – искры… Еще удар – и звон только что выкованной стали… Удар – искры…. Удар – звон… Удар!

В несколько слоев ковал Велунд меч. Давно, очень давно, еще в пору своей молодости, научился он этому у франкских кузнецов, когда был жив их великий конунг Карл. Мерно стучал небольшим молоточком, указывал, куда надо бить. А Хельги – на подхвате, словно невесомый, играл в руках его тяжелый молот. Да не Мьольнир ли это, знаменитый молот Тора? Хельги улыбнулся, услыхав шутку учителя. Да, похоже на Мьольнир. Велунд щурился. Ну, хватит махать. Смотри, как огненная полоса превращается в клинок. Почему так сложно? Знай, сынок, что хорошая вещь никогда не бывает простой. Кто так говорит – лжец. Вот взять, к примеру, меч. Казалось бы, чего проще? Ан, нет. Здесь каждый металл важен и каждый должен занять свое место. Вполне определенное место. Главное – соблюсти точность. Сталь? Да, сталь очень важна, стальной клинок остр, но не прочен, легко может сломаться. Вязкость и прочность придаст мечу железо. Да не целой полоской, а словно бы вязаное из тонких прутьев. А вот поверху пустим сталь. Видишь, как проявляются на остывшем клинке железные полосы? На что похож рисунок? На змею? А почему на рыжую? Ну, ладно, на змею, так на змею. Дадим же этому мечу имя – Змей Крови. А на рукояти вырежем две зигзагообразные руны «СС»!!!

Увидев руны, Хельги почему-то вздрогнул. Почему – и сам не знал. Словно на миг проснулся в нем тот, чужой, что присутствовал в том сне…

Велунд засмеялся.

– Что ты так вылупился, сынок? Рун давно не видал? Да закрой же рот – ворона залетит. А ну-ка, вспоминай вису:

 
«Сиг» – руна победы,
Коль ты к ней стремишься,
Вырежи их на меча рукояти…
 

Дальше!

Хельги сглотнул слюну, на миг прикрыл глаза и продолжил:

 
Вырежи их на меча рукояти
И дважды пометь именем Тюра!
 

Змей Крови! Великолепный получился меч – послушный, прочный, удобный. И красивый, как смерть на поле брани. А, главное, выковали его они вдвоем с Велундом, хотя кузнец говорил, что в стране франков такие мечи кует целая группа кузнецов – настолько сложно это искусство. Хороший вышел меч… Не меч – песня!

Теперь бы еще научиться владеть им, так, как владеет Велунд… или так, как когда-то владел Сигурд.

По редколесью, что на дальнем берегу фьорда, от усадьбы Сигурда в горы шли двое: Дирмунд Заика – рыжеватый, с длинным отвислым носом и тонкими выпяченными губами и дружок его, приблуда Хрольв – кругломордый, наглый, с подбородком, покрытым щетиной непонятного цвета – то ли светло-русой, то ли рыжей. В руках у обоих охотничьи луки, за плечами котомки – складывать добычу. Дирмунд на ходу мечтательно улыбался, а Хрольв, наоборот, хмурился.

– И чего мы поперлись в эти места? – хмуро выговаривал он приятелю. – Пошли бы к роще, там и ветер меньше, и дичи больше.

Ничего не отвечал Дирмунд Заика, не смотрел даже на Хрольва, впрочем, в глаза он никогда никому не смотрел, себе на уме был. Буркнул только, что, мол, здесь от усадьбы ближе.

– Ага. – Кивнул Хрольв. – Зато и людей больше: Снольди-Хольм во-он за той горкой. А гляди, вот и людишки с хутора. Кажись, сам вислоусый Торкель… Ну да, он. Не иначе – на пастбище собрался, проверить, как там – что и говорить, хозяин справный, и девка у него ничего, Сельма, я б с такой в овсах повалялся, а, Заика?

Дирмунд вздрогнул, обернулся к дружку, в его маленьких глазках на миг мелькнул гнев.

– Что прищурился? – Ухмыльнулся Приблуда. – Думаешь, не знаю, что нравится тебе дочка Торкеля-бонда? А? Ведь нравится? Ага, киваешь… Кивай не кивай – а она больше на Фриддлейва глаз положила да на нашего дурачка Хельги, жаль, не до конца прибили его тогда каменюками… Послушай-ка, Заика! – Остановившись, Хрольв хлопнул себя ладонями по коленкам. – А ведь ты не только из-за будущей дружины и наследства Сигурда решил поквитаться тогда с Хельги! Еще и из-за Сельмы, так?

– Д-д-дошло, как до утки – на третьи с-с-сутки. – Заика деланно засмеялся и еле успел подавить внезапно вспыхнувший в глазах огонь ненависти и злобы.

– Да не переживай ты так, Заика! – Хрольв с размаху стукнул его по плечу своей тяжелой ручищей, да так сильно, что Дирмунд присел. – Сквитаемся еще с этим Хельги, он же тоже будет в лагере у Эгиля.

– П-п-правильно говоришь, Хрольв. – Шмыгнув носом, слабо улыбнулся Заика. – Пок-к-квитаемся и с Хельги, и с этим з-з-задавакой Фриддлейвом. А лучше – как я и говорил, с-с-стравить их, пусть передерутся, а?

– Здорово придумано, Заика! – восхитился Хрольв. – Я всегда говорил, что ты умный.

Дирмунд довольно осклабился, не скрывая, как приятна ему похвала.

– Интерес-с-сно, дома ли С-сельма, – почесав рыжеватую башку, задумчиво произнес он. – А то бы з-з-заявились в г-г-гости.

– И заявимся! – поддержал его идею Приблуда. – А что? Пошли-ка! Тем более, что Торкель, говорят, на охоту собрался. А мы, ежели шагу прибавим, к вечеру у его усадьбы будем. А потом можно будет в дальний лес махнуть, к Ерунд-озеру, там тетеревов да рябчиков тьма!

– Через т-т-три дня надо вернуться – С-Сигурд с-с-сказал: в море п-пойдем, з-за рыбой.

– Ну и вернемся. Успеем. А не вернемся – так перебьются и без нас, в усадьбе бездельников много: толстяк Харальд, Ингви Рыжий Червь да хоть тот же мелкий Снорри.

– Эт-то точно. – Согласно кивнул Заика, и приятели, пройдя через заросли ясеня, повернули на дорогу, ведущую к усадьбе Торкеля.

Встретив по пути слуг Торкеля с хворостом, узнали, что Сельма с утра еще отправилась куда-то, скорее всего – к Ерунд-озеру, навестить тетку свою, Курид.

– 3-з-знаем, к-к-какую тетку, – буркнул Заика. – От Ерунд-озера д-д-до кузницы Велунда – рукой под-д-дать.

– Так мы туда и собрались! – Обрадовался Хрольв. – Я ж и говорю – там рябчиков! Ну, сегодня, конечно, заночуем, а уж завтра, с утречка… Ух, давненько я рябчиков не едал.

Дирмунд молча кивнул и вслед за приятелем свернул на тропинку, ведущую к лесу.

Они вышли к Ерунд-озеру к вечеру, как и рассчитывали. К этому времени кончился то и дело накрапывавший в течение всего дня дождь пополам со снегом, стих ветер. Озеро было подернуто льдом, тонким, зеленоватым, прозрачным. В блестящей ледовой глади отражались высокие сосны. Далеко, на противоположном берегу угадывались низкие строения – хутор Курид. Из озера вытекал неширокий ручей, тоже уже почти замерзший. Пробив во льду ручья лунку, приятели наловили рыбы. Хрольв, достав трут, принялся разводить костер. Удар… Еще удар… И вот уже застелился над озером легкий дымок. Хрольв довольно потер руки, обернулся к Заике… а тот вдруг быстро разбросал ногой уже готовый разгореться хворост.

– Ты что, сдурел? – возмутился Приблуда и размахнулся – наградить приятеля хорошей затрещиной, но тот приложил руку к губам и кивнул в сторону лесной чащи. Хрольв опустил руку и присмотрелся: уже стемнело, и было хорошо видно, как не так уж и далеко от них плясали на стволах сосен красные отблески костра.

– Охотники?

– Вряд ли. Торкель сюда не ходит, а больше некому?

– Чужаки?

– К-к-кто знает?

– Я проберусь, посмотрю… может, и мы там чем поживимся. – Не дожидаясь ответа, Хрольв Приблуда ужом юркнул в кусты.

Он отсутствовал недолго, но Заике так не казалось. Навалилась ночь, озеро потемнело, не видно уже было ни зги, лишь слышно, как где-то рядом истошно ухала сова. А может, и не сова, может – злобные тролли? Заика почувствовал вдруг, как подступает к самому горлу липкая пелена страха. Хотел было уж ретироваться на тот берег, поближе к жилым местам, не дожидаясь неизвестно куда сгинувшего напарника, только собрался – как тот и объявился, выскочив из кустов, мокрый, тяжело дышащий, пахнущий холодной болотной жижей.

– Четверо, – отдышавшись и напившись из ручья воды, сообщил он. – Мужичаги во-от с такими кулачищами. Один, кажется, берсерк – уж больно буйная у него бородища, да и глаза… ух, не хотел бы я с ним повстречаться на узкой тропке. У каждого – меч и стрелы. Одеты плохо – точно, бродяги. Изгнал, видно, тинг за что-то, вот и шляются. Рябчика жарят! – Хрольв облизнулся.