– И никто не спросит, кто ты, откуда, из какого рода?

– В городе всем на это плевать! – расхохотался херцог. – Не переживай, парень! Сражайся отважно, и все римские города будут нашими! Тебе вовсе не придется платить за жилье или что другое: все блага цивилизации, дом, сокровища и наложницы достанутся тебе даром, по праву сильного!

– Да, но на все мои богатства могут найтись и другие желающие!

– Стань сильнее всех – и тебе не о чем будем тревожиться! – беспечно ответил Варимберт и погладил конскую гриву. – Римляне когда-то были сильны, но теперь они слабы и вынуждены уступить свое величие нам! Вам страшно повезло, парни, – вы войдете в число наследников всего богатства и славы Рима!

Ну, все величие и богатство Рима Родиона пока не влекло, и своей ближайшей целью он выбрал город – достаточно большой, чтобы можно было там затеряться, и находящийся достаточно близко от ставки Аттилы, чтобы туда можно было быстро попасть. А чтобы определиться с подходящим укрытием, требовалось собрать еще немало сведений и… раздобыть где-то хоть немного денег на первое время! Слава богу, Родион, в отличие от названых братьев-антов, не нуждался в объяснениях, что такое деньги и с чем их едят. Им с Хильдой надо будет переждать какой-то срок, а потом, как придет весна, вернуться к родному болоту. Да… На словах все просто, а вот чтобы осуществить сей план, придется еще немало поломать голову.

Можно было бы, конечно, до весны ничего не предпринимать, а там выкрасть Хильду из гуннского стана и прямиком рвануть к болоту – но что с ней произойдет за это время? Нет, ждать до весны нельзя, нужно бежать как можно быстрее. А значит – город…

По мере продвижения вперед горы становились ниже, снег почти исчез – то ли стаял, то ли и не выпадал в здешних краях. По прикидкам Родиона, сейчас шел декабрь или январь – а если так, то значит, наступил уже следующий, четыреста пятьдесят первый год. Или около того.

В один из вечеров Хлотарь снарядил троих словен в дозор, а перед этим тщательно проинструктировал:

– Будьте бдительны, парни, кругом горы, здесь опасно.

– Кто же осмелится напасть на обоз самого Аттилы? – удивился Истр.

– Да кто угодно! – усмехнулся старый сигамбр. – Здесь всякого сброда хватает: встречаются шайки даков, гетов, герулов. У нас, на Шельде, таких называли алеманами.

– Алеманы? – вскинул глаза Родион. – Я что-то слышал про них. Это же, кажется, такой народ.

– Никакой не народ, а просто разноплеменная сволочь, сбившаяся в стаи. Нападут скопом, разграбят обоз, разбегутся – поди поищи!

– А если мы их увидим?

– В бой не ввязывайтесь, ваша задача – поднять тревогу.

Отойдя от костров, вооруженные короткими копьями парни канули в темноту – Радомир, Тужир, Истр и Миусс, постепенно прибившийся к их компании.

– Я так мыслю, наш рубеж – вот до этого кряжа, – Истр указал на серебрящиеся в свете луны ели.

– Да, – согласился Радомир. – А тот лес нынче охраняют готы.

– Гнусная собака Эрмольд?

– Нет, сегодня там Фротберт и с ним еще какие-то, я их не знаю.

Все четверо осторожно поднялись на кряж – дорогу присмотрели еще засветло.

– Будем медленно двигаться в ельнике, – тихо скомандовал Радомир. – Я с Миуссом – с той стороны, а вы – с этой. Заметите что-то подозрительное – кричите кукушкой.

– Какая кукушка посреди зимы, брат?

– Ой, да! Ну, тогда… другой какой-нибудь птицей.

– Лучше волком повыть, – предложил гунн. – Два раза кряду, а потом еще один, вот так…

И завыл, да настолько похоже, что с той стороны ельника, выше по кряжу, откликнулась целая стая!

– Ишь, развылись, – прошептал Истр. – Съедят нас тут еще…

– И зачем только Хлотарь нас послал? – Радомир хмыкнул. – Да разве здесь ночью кто-то пойдет? Ноги только переломает, а мы и не увидим ничего.

– Не надо видеть, – резонно возразил Миусс. – Враги – люди тоже, да. Надо им есть, пить, справлять нужду – это все мы учуять можем.

– Что ж, надеюсь, мы их учуем вовремя. То есть раньше, чем они нас.

Караульщики разошлись, каждый пустился в свою сторону. Вокруг сильно пахло смолой, какой-то застарелой гарью и сырой хвоей. А вот явственно потянуло костром! Радомир сразу насторожился.

– Это наши, – шепнул гунн. – Жгут костры, а ветер от стана. Опасность придет не сейчас, а как начнет светать. Только тогда враги сумеют что-то разглядеть и попробуют подобраться к обозу.

В ельнике они просидели почти до рассвета: Миусс молча прислушивался, да и Радомиру велел не шуметь. Тот подчинился, признавая превосходство гунна в подобных делах. Ничто не нарушало тишины, кроме обычных звуков зимнего леса: то сова подавала голос, то волки. Когда забрезжил рассвет, все четверо дозорных снова сошлись вместе.

– Печенкой чую – неладно что-то, – озабоченно промолвил Истр.

– За обозом следят, да, – с обычной невозмутимостью подтвердил юный гунн. – Что слышали?

– Волки как-то не так выли, не по-нашему… Или здесь другие волки? Одинокие?

– Волки зимой обычно стаями ходят, да. Птиц слышали?

– Дятел всю ночь стучал – тук-тук… тук… Тук-тук… тук. Словно знак кому подавал.

– Так пойдем посмотрим, – предложил Радомир.

– Они нас раньше заметят, чем мы их, горы-то свои они лучше знают.

– И что будем делать?

– Ждать. Обоз сейчас пойдет, они следом. А мы спустимся вниз и догоним своих.

– В драку лезть не сказал Хлотарь, – подтвердил Миусс. – Ждать и тревогу поднять сказал, а не искать приключений на задницу себе, да.

И Родион, хоть и считался «старшим наряда», не стал спорить. Понимал: эти парни, всю жизнь прожившие в тесном единении с природой, понимают в этих делах гораздо лучше него.

Но тогда что же выходит – за обозом и впрямь следят?

– А они сейчас не нападут?

– Не нападут, нет, – покачал головой гунн. – Неудобное место – долина слишком широка, да. А здесь горы. Где-то есть и теснины, там и будет засада, да.

Когда вершины елей заблестели от лучей восходящего солнца, дозорные спустились по склону и быстро догнали, идя по следам, недавно тронувшийся с места обоз.

– За нами кто-то следит, – доложил Радомир Хлотарю, ничуть не удивленному столь поздним появлением стражей. – Всю ночь злыдни друг другу знаки подавали, теперь следом пробираются.

– Алеманы, – хмуро кивнул сигамбр. – Ясно, что хотят напасть и ждут подходящего случая. Впереди наверняка есть удобные для нападения места – теснины, перевалы, горные речки. Там нас и будут ждать. Но Варимберт херцог знает, не в первый раз он ходит этими путями. Ночью спали?

– Так, вполглаза, по очереди.

– Хорошо. Тогда берите коней и скачите вперед, на разведку, но делайте вид, будто выбираете место для привала. А я доложу херцогу.

Скачите! Легко сказать! Родион, к примеру, не знал, с какой стороны и подойти к лошади, там более как на нее залезать.

– Местность каменистая, лошади ноги поломать могут, да, – возразил гунн. – Пешком быстрее будет.

– Хорошо, идите пешком.

Радомир повеселел: слава богу, хоть позориться не пришлось. А впрочем, ездить верхом – тоже полезное умение, надо будет при случае и этому поучиться. Чего раньше не догадался, когда тот же Миусс под рукой в качестве наставника?

Но и пешком Родион, даром что бывалый турист, едва поспевал за парнями, бодро тронувшимися в путь. Пару раз споткнулся даже, остальным пришлось его ждать. Однако растянувшийся караван обогнали быстро. Снега вокруг почти не было, лишь на вершинах гор белели шапки. Землю покрывали камни, глина, песок, зеленовато-коричневый мох. Постоянно встречались кострища по сторонам, следы лошадиных копыт и тележных колес: видно было, что этой дорогой часто пользуются.

– Вон там теснина, – Миусс показал вперед. – Судя по всему.

– Что значит – судя по всему? – Радомир в удивлении взглянул на товарища. – Ты что же, дружище, дороги не помнишь?

– Нет, – гунн покачал головой. – Туда мы путем другим ехали, обратно – путь незнакомый, нет. Один Вармиберт херцог знает, другой мало кто, даже Хлотарь – нет, не ходил здесь.

– Все с вами понятно, – усмехнулся Родион. – Наберут всяких по объявлению… Ого, да там высокая гора!

– И речка! И скалы вокруг… – Тужир пробежал вперед, потом остановился, поджидая товарищей. – Смотрите-ка, проход совсем узенький, два воза вряд ли разъедутся. А сверху скалы и камни.

– Камни вниз сбросить легко, да.

– Значит, получается, это будет здесь? Или пробежимся дальше?

Километра через полтора-два обнаружили другое место для засады, но не такое удобное.

– При нужде и здесь можно напасть, – заметил Истр. – Но там лучше.

Обоз и охранявший его отряд гуннов, пеших и конных, продвигались вперед, не подавая вида, будто подозревают об опасности. Казалось, мыслями воины Варимберта уже были дома: кто-то пел, кто-то беспечно болтал, раздавался хохот.

Вот впереди показалась теснина: прямо над головами нависали грозные скалы, поросшие раскидистыми кривобокими соснами. Часть повозок уже втянулась в расщелину, как вдруг продвижение застопорилось: упал паланкин, который везли две лошади, и загородил дорогу. Тут же началась давка, суета и ругань, сам херцог подъехал ближе, возничие и воины стягивались к месту происшествия.

И вдруг засвистели стрелы; гулким, долго не затухающим эхом пронесся по кручам воинственный клич. Какие-то косматые люди, точно злобные духи гор, внезапно напали с крутых склонов на обоз, полетели камни…

Но не успел первый камень коснуться земли, как всадники, а с ними и распряженные обозные лошади вылетели из теснины прочь, оставив только сани-волокуши… в которых ничегошеньки не было, кроме еловых лап!

Зато весь остальной обоз был мгновенно окружен гуннскими воинами, выставившими плотно сомкнутые щиты – как кстати люди, оказывается, собрались вместе! На горячих конях, с гиканьем враги неслись из расщелин, но натыкались на град стрел и дротиков. А сверху ловкие словены и готы уже напали на тех, кто только что сбрасывал камни. Увы, воинское счастье переменчиво; как любил говорить Варимберт, quod tibi fieri non vis, alteri ne feceris – не делай другому того, чего себе не желаешь.

Так и случилось: задумавшие устроить засаду разбойники попались сами, несмотря на то, что были весьма многочисленны и хорошо вооружены. Их первые ряды тут же поредели от гуннских стрел, а клич, всколыхнувший было вершины, быстро затих, захлебнулся в крови.

Но часть нападавших все же прорвалась к обозу, и пошла сеча – кто кого! Горы огласились звоном мечей, стонами, воплями; раздавался радостный хохот, когда кто-то, вырвав победу в схватке, ставил ногу на грудь поверженного врага, чтоб тут же самому упасть от подлого удара в спину.

– Аой! – размахивая сверкающим на солнце клинком, подбадривал своих Варимберт. – Аой, гунны!

Кричали все, десятники и простые воины: готы призывали на помощь Христа и своих старых богов, словены – Свентовита, гунны вообще черт знает кого, каких-то небесных духов. Ну а сигамбр Хлотарь просто орал и ругался, и в криках его чувствовалась исступленная радость битвы, упоение звоном клинков, предвкушение близкой победы.

– Аой, воины-ы-ы! Аой!

Варимберт и сам дрался храбро и отчаянно. Сразил мечом одного, другого, пока телохранители не окружили херцога плотным живым кольцом, оттесняя врагов. Все правильно: показал пример, стяжал в очередной раз славу отважного и умелого бойца – и хватит. Не дай бог, вождь погибнет, не доведя отряд до дома, как тогда быть?

– Аой, гунны! Аой! Великий Аттила смотрит на нас… Атти-ла-а-а-а-а!

Битва уже распалась на множество обособленных схваток, от этого не менее ожесточенных: трое на трое, двое на двое, один на один. Все вокруг дрожало, звенело, харкало кровью, изрыгало проклятия, скользило по кишкам, только что выпущенным из распоротых животов.

Вот Хлотарь снес кому-то полчерепа своей знаменитой секирой; Радомиру в лицо брызнули белесые мозги, пополам с кровью, пришлось утираться. Ну и вонь!

А утираясь, молодой человек едва не расстался с собственной головой. Ушлый разбойник огромного роста совсем рядом взмахнул длинной римской спатой – еще чуть-чуть, и покатилась бы не глупая в общем-то голова, подпрыгивая, словно кочан капусты!

Хорошо, Истр не зевал – живо метнул в наглеца копье. Молодец, брат! Верзила от броска уклонился, но момент был упущен, а Родион пришел в себя – взмахнув скрамасаксом, ложным выпадом заставил врага открыться, а сам тут же отскочил в сторону и рубанул по шее.

Враг оказался опытным – тут же прикрылся, клинки со звоном встретились, высекая искры. Вызывая верзилу на ответную атаку, Радомир провел целую серию ударов, сам дивясь собственной удали и благодаря в душе Хлотаря. Выучил-таки, старый рубака!

– Аой, гунны! Аой! Аттила-а-а-а!

Стараясь напугать, разбойник выпучил глаза, зарычал, словно зверь. Рычи, рычи, коль ничего другого не можешь! Однако недооценивать противника тоже не стоило – и этому учил старый сигамбр. Радомир засмеялся – уж больно раскрасневшаяся рожа разбойника походила на кабанью морду! – и тут же едва не пропустил удар в шею. Противник знал, куда бить, ведь кожаный панцирь, защищавший грудь юноши, хоть и старый, выглядел надежным. На нем самом был такой же, только более массивный и с пришитыми железными бляшками.

– Аой! Аттила-а-а-а!

Снова раздался звон удара, полетели искры. Враг целил в шею, в лицо, вообще в голову – ведь шлем Радомира состоял лишь из нескольких железных полос. Впрочем, и за этот спасибо – без шлема ты сразу покойник. Вместо щита в левой руке верзилы был кинжал, причем рукоятью вперед – разбойник выбирал момент, чтобы метнуть.

Как и нужно в бою, Родион видел все сразу, единым четким силуэтом – и самого врага, и оба клинка в его руках. Удар, отскок, отвод. Отбивка – контратака… Теперь вновь отскочить, окинуть быстрым взглядом пространство вокруг себя – не угрожает ли другая опасность? Нет, все в порядке, братцы-словены четко держат фланги, бьются прекрасно, любо-дорого посмотреть, да некогда, с этим здоровяком шутки плохи.

В очередной раз верзила первым нанес удар и продолжал наступать без остановки, с короткими быстрыми замахами. И все же Родион видел, что держать кинжал тому надоело и он стремится закончить схватку одним броском. Не собираясь больше принимать навязанный стиль боя, Родион прикинулся, будто готовится сделать выпад, уклонился влево – и в этот момент разбойник наконец метнул кинжал. Готовый к этому Родион резко пригнулся, одновременно перебрасывая скрамасакс в левую руку. Кинжал пролетел над головой, а он мгновенно нанес удар снизу, вложив всю свою силу. Разбойник взвыл по-волчьи – уж не он ли выл вчера ночью в ельнике? Удар-то пришелся под панцирь, в пах; лицо разом побледнело, глаза выпучились, потом закатились… Едва юноша выдернул меч, фонтаном хлынула кровь пополам с мочою, видать, проткнул мочевой пузырь. Жуткий вой оборвался, и мертвый враг, выронив меч, повалился наземь.

– Аой, гунны! Аой! Аттила-а-а-а!

Радомира замутило, но времени на переживания не было – перед ним возникли, как из-под земли, еще двое разбойников, со щитами, один с копьем, другой с дубиной.

– А ну-ка, пригнись, парень! – закричали откуда-то сзади, и он едва успел послушаться.

В-вуххх!

С шумом пронеслась над головою секира; разбойник выставил щит, но тот разлетелся вдребезги под сильным ударом, а лезвие секиры вонзилось прямо в лоб. Лицо разбойника тут же окрасилось кровью.

– Аой! Да поможет нам Свентовит! – радостно кричал Истр, одолевший-таки своего противника.

Родион поискал глазами Тужира, но нашел только голову и руки, торчавшие из-под груды тел. Глаза парня были закрыты.

– Братец! – Не обнаружив близкой опасности, Радомир бросился к упавшему.

На помощь тут же поспешил Истр, и вдвоем они вытащили Тужира, отволокли подальше. Битва, оказывается, почти закончилась, разбойников отогнали, только в теснине еще сражались, да сверху, на склонах, слышались быстро удалявшиеся крики.

– Тужир, ах, братец! – причитал над телом Истр, в глазах его стояла скорбь.

– Ну-ка, отодвинься… – Нагнувшись, Родион проверил пульс, потом улыбнулся и похлопал павшего героя по щекам.

Юноша тут же открыл глаза и с удивлением осмотрелся.

– Жив! – Истр пнул родича в бок. – Раз жив, так вставай. Чего зря валяться-то?

– Истр! Радомир, брате!

Тужир быстро поднялся, пошатнулся, и Родион подхватил его под руку:

– Что, на ногах не стоишь?

– Голова болит, – пожаловался подросток. – Прямо раскалывается.

Радомир присмотрелся:

– Ого, да у тебя тут синяк неслабый. Чем приложили?

– Палицей… или дубиной. Аж шлем слетел. Пойду-ка поищу…

Парнишка нагнулся, но его тут же вырвало. А при виде этого – и Родиона. Никак он не мог привыкнуть к тому, что надо убивать, если не хочешь быть убитым.

А вокруг орали, смеялись, плакали, прославляли вождя. Победа, победа! Аой, Аттила, аой!