Парень от броска уклонился, но Беторикс тут же добавил – ногой в живот. Мальчишка с воем покатился по земле, а Виталий мгновенно подхватил выпавший у того из руки меч. Пригнулся, пропуская над головой дротик Юния. Мазила! Эх, тоже еще Аники-воины! Однако парнишка все же подскочил, выхватил меч и даже нанес удар, но Виталий отбил. Руки сами исполняли привычную работу, но кровь заледенела в жилах – аспирант понимал, что держит в руках точеный клинок, которым на самом деле можно убить! А что делать – ведь похоже, иначе убьют его. Эти типы, кто бы они ни были, настроены серьезно. Стремился он сейчас к тому, чтобы измотать врага и обезоружить, а потом уж кулаком в морду… Плохо без щита, очень плохо…

Дзинь! Велит снова нанес удар, полез в атаку, упрямо набычившись и сжав губы.

Да-а… может быть, на каком-нибудь детском утреннике такое фехтование и сгодилось бы, но не сейчас, не здесь! Никакой защиты на парне не было, и Беторикс отбивался, стараясь не задеть – психологически не мог нанести удар точеным клинком по живому человеку, хотя рука сама просилась «отоварить» по открытой голове, по шее, по бедру. Противник ему достался настолько неопытный и неумелый, что работать по нему можно было как на тренировке, по схеме для начинающих: голова – бедро, голова – бедро…

Порой он едва успевал отвести клинок, чтобы велит не напоролся на него сам: Беторикс еще не совсем распрощался с надеждой, что это «римляне» – нечто ненормальное, а вокруг привычный родной мир, в котором действует Уголовный кодекс Российской Федерации… Впрочем, он и сам уже в глубине души понимал, что надежда эта – негодная попытка самообмана.

Удар! Отбив! Отводка! И скрежет! И ярость во взгляде велита. Но было в них и еще нечто – страх, обреченность, а больше всего удивления.

Ну, все – пора кончать! Тем более, и второй скоро очухается – ишь, уже сверкает зенками, злыдень… А вот на тебе еще!

Пнув поверженного врага, Беторикс совершил ложный выпад и, дождавшись ответной реакции, с силою ударил по вражескому клинку – снизу вверх, ближе к рукояти.

Гладиус Юния птицей взмыл к небу…

Парень хлопнул глазами… и улыбнулся. Видимо, и впрямь был готов, как подобает древнему римлянину, с честью умереть за Отечество.

– А умирать нам рановато, – запел Беторикс. Ухмыльнувшись, аспирант перебросил клинок в левую руку, а правой засветил велиту под глаз! А вот тебе еще, в следующий раз не попадайся! – Есть у нас еще дома дела!

Отправив настырного мальчишку в нокаут, Виталий вытер выступивший на лбу пот, и тут…

Они накинулись на него сразу – выскочили из травы, словно давно поджидали. А может, и в самом деле ждали, пока противник устанет и расслабится, ловили его на мальчишку-велита, как на живца. Когда это гастаты жалели велитов? Ну, сволочи… Это тебе не честный бой – один на один! Навалились, сбили с ног, принялись остервенело пинать.

– С-суки!

Ребра бы, козлы, не сломали… Оххх!!! Зубы бы не выбили… Ну, хватит уже, может быть?

– Хватит! – резко прозвучал повелительный голос, привыкший отдавать приказы. – Я сказал, достаточно.

Удары тот час же прекратились, избитого в кровь беглеца рывком вздернули на ноги, заломили за спину руки. Подняв глаза, Виталий увидел подъехавшего на белом коне оптия. Ага… Оклемался, значит. Жаль, тебя, гадину, та девчонка не зарезала!

Шлем оптия по-походному болтался на груди, поблескивая на солнце, красный плащ с желтым подбоем ниспадал на круп коня.

– Так-так, – усмехнувшись, протянул оптий – чернявый мужчина лет тридцати пяти, с красивым надменным лицом и холодными серо-стальными глазами. Посмотрел, подумал и, резко подняв руку, словно в приветствии, произнес: – Я, всадник Марк Сульпиций Прокул, объявляю тебя своим личным пленником, галл!

– Да пошел ты! – сплюнув кровавой слюной, невежливо отозвался Беторикс. – И вообще, что вы тут себе думаете? Кто вы такие?

– На каком языке он говорит? – удивился оптий. – Это точно не галльский.

– Может быть, германский, мой командир?

– Нет, германский по-другому звучит. Больше похоже на фракийский либо иллирийский. Ну, неважно. Итак, он мой пленник. И за все совершенное им сегодня же будет предан жестокой, но справедливой казни!

– Тоже мне, народный суд! – Виталий осклабился. – Козел ты драный!

– Нет, он определенно ругается, – Марк Сульпиций Прокул повел плечом. – На твоем месте я бы тоже ругался, галл. Ничего, чтобы немного развлечь своих воинов, я велю казнить тебя каким-нибудь интересным способом, например, колесовать или четвертовать. Спрошу об этом у центурии. У своей центурии, слышите, парни? Вчера еще хотел вам сказать – волею легата наш бывший начальник, центурион Авл Постумий Альб, назначен претором! Слава!

– Слава! Слава! Слава! – восторженно заорали легионеры, естественно, по-латыни, то есть Виталий слышал: – Глория! Глория! Глория!

– Я же приму наконец нашу центурию. – Будущий командир приосанился. – Двойную центурию – первую центурию легиона! И возглавлю всю когорту! А ты, Луций, будешь моим помощником.

– Слава центуриону Марку Сульпицию!

– Слава центуриону!

– Глория! Глория!

– Слава!

Под восторженные вопли Виталия и повели обратно на виллу. Теперь никто уже его не пинал, обращались почти вежливо, а юный велит с ухом-лепешкою и подбитым глазом даже притащил в шлеме водички, что пришлось весьма кстати.

– Спасибо, – напившись, поблагодарил пленник. И, быстро оглянувшись, прошептал: – Бежал бы ты отсюда, парень!

Велит недоуменно моргнул – такое впечатление, что и в самом деле не понимал по-русски! Наверное, нужно было по-латыни сказать.

Неужели и вправду казнят? Судя по той девушке, убитой дротиком, шутить тут никто не настроен. И главное, теперь уже едва ли получится сбежать.

Молодой человек искоса присматривался к конвоирам – здоровенным легионерам, тощим велитам. Последние выглядели наиболее слабым звеном. Взять вот хоть этого Юния: бредет, задумался, на сыплющиеся со всех сторон насмешки не отвечает. На вид лет восемнадцать-двадцать, лицо понурое, невыразительное. Не красавец, не урод, обычный паренек, каких множество, ни рыба, ни мясо. Виталий, читая на первых курсах лекции, таких повидал немало, да и в клуб эти фрукты порой приходят, но исчезают после одной-двух тренировок: железным мечом махать – это не то, что виртуальным, и один раз получить по пальцам на самом деле гораздо больнее, чем быть красиво убитым в компьютерной игре. Инфантильным до крайности, им даже до собственной жизни словно бы дела нет – родители все устроят. Скажут: иди в институт, пойдет в институт, не скажут – загремит в армию (если родители не откупят). А там его и зачморят – как не зачморить такого?

Виталий все еще цеплялся за надежду встретить нормальных людей – грибников или охотников, но сам понимал, что надеется напрасно. Ягод пока мало, грибам рано, охотничий сезон не открыт… Да что там календарь! Крепло давящее убеждение, что дело не в этом. Нет здесь нормальных в его понимании людей, совсем нет…

Впереди показались знакомые строения заброшенной усадьбы. Виталий с надеждой бросил взгляд во двор: а вдруг уже появилась милиция? Вот бы увидеть знакомый УАЗик! Никакому чуду он бы сейчас так не обрадовался, как приезду знакомого въедливого участкового. Пусть бы ругался на чем свет стоит, «вы заиграетесь, а мне отвечать», сваливая в одну кучу реконструкторов, ролевиков, родноверов и сатанистов, как это свойственно обывателям, пусть бы даже предъявил что-нибудь… Но увы: на дворе не было ничего, кроме навоза, и среди мусора под оградой не мелькало ни одной пластиковой бутылки, крышечки от пива, окурка или грязной обертки от какого-нибудь сникерса. Только солома, битая керамика, кости…

Спешившись, оптий Марк Сульпиций Прокул важно уселся у дверей. Легионеры во главе с тессарием Луцием выстроились во дворе, вдоль покосившегося плетня. Впереди, как и положено, тяжеловооруженная пехота – гастаты, принципы, триарии. За воинами в сверкающих доспехах скромно притулились велиты в кожаных панцирях либо вовсе без оных. Да-а… похоже, эта сволочь оптий задумал показательную казнь. От нехорошего предчувствия у пленника заныло под сердцем.

– Все построены, – почтительно доложил тессарий. – Ждем твоих указаний, мой командир!

– Воины великого Рима! – поднявшись на ноги, торжественно произнес оптий. – Сегодня, сейчас, я объявляю вам о том, о чем вы, несомненно, догадывались, но не смели спросить. Наш славный легат Гай Юлий Цезарь наконец-то отдал приказ отходить на зимние квартиры! Туда мы с вами и идем. Война закончилась, мои верные легионеры! Скоро, совсем скоро, всех вас ждет отдых, развлечения и женщины. Ну и, конечно, жалованье за три месяца! Легат приказал выплатить вам его незамедлительно, сразу же по приходе в Нарбо-Марциус.

– Слава великому Цезарю!!! – потрясая оружием, восторженно заорали легионеры.

Виталий слушал, пытаясь уложить все это в сознании. Итак, это «кино» про времена Юлия Цезаря, место действия – окрестности Нарбо-Марциуса. Насколько он помнил, этот город, нынешняя Нарбонна, во времена Цезаря был столицей римской провинции, известной под издевательским прозвищем Галлия Браката – «Галлия в штанах». Существовала еще другая Галлия, предальпийская, называемая Галлия Тогата, то есть «Галлия в тоге»: ее завоевали еще в третьем веке до Рождества Христова, а жителей с тех пор успели воспитать в духе римской цивилизации и даже дать им гражданские права. А вот нарбоннцы гражданами Рима еще не считались и в их городах стояли римские гарнизоны. Впрочем, стояли давно и начали понемногу сливаться с местным населением, а некоторые молодые легионеры там же и родились. Кстати, Цезарь набрал в Галлии несколько легионов. Виталий ведь был не из тех «пехотинцев», которые из всей своей эпохи знают пару названий видов оружия, а какой хотя бы король в это время правил, сказать не могут.

Итак, Нарбонская «бракатая» Галлия считалась провинцией, но назначенный ее наместником Цезарь уже завоевал и другую Галлию – Галлию Комату, то есть «косматую». Для этого ему пришлось покорять северные племена, которые в 54 году восстали, и все началось с начала. Уж не сюда ли он, Виталий, попал?

– Слава нашему центуриону! – когда радостный гул стал затихать, подхалимски воскликнул сержант. – Слава!

– Я знал, что вам понравится эта новость, – довольно усмехнулся оптий. – Хотя для многих это и не новость вовсе. Судя по вашим радостным мордам, вы догадывались, куда идем, а?

– Слава центуриону!

– Слава!!!

– Ладно, хватит! – Марк Сульпиций махнул рукой и перевел взгляд на тоскливо стоявшего невдалеке беглеца. – Теперь предлагайте, что делать с этим пленником? Предлагайте не мне, а вот этому юному воину! Подойди, велит.

Из строя смущенно вышел Юний – с распухшим ухом, с синяком. Среди легионеров прошелестел смешок.

– Нечего смеяться. – Однако сам командир, вновь усаживаясь на бревно, не смог сдержать усмешку. – Право, Юний – неплохой воин, да и батюшка его – давний клиент нашей семьи. Правда ведь?

– Славному семейству Прокулов мы обязаны всем. – Юноша поклонился.

– Рад, что ты это помнишь. – Оптий кивнул и посмотрел на остальных воинов. – Сегодня велит оплошал – упустил беглеца…

В строю прокатился осуждающий ропот, кто-то выкрикнул обидные насмешки, кто-то выругался.

– Упустил, но сам же в конце концов и поймал, можно сказать. Если бы велиты не вступили с беглецом в схватку, если бы Юний не продержался так долго… Короче, этого строптивого пленника я дарю велиту Квинту Юнию! Вы, мои славные воины, придумаете подходящую казнь, а Юний… – тут оптий сверкнул глазами и прищурился. – Юний приведет приговор в исполнение! Молодым надо закалять сердца!

Несколько секунд легионеры молчали. Одно дело, когда воин по велению своего командира наказывает товарища за какой-то проступок, но совсем другое – возложить на велита обязанности палача! Унизил, так унизил – ничего не скажешь.

– Ну? – грозно рыкнул тессарий. – Что молчите? Предлагайте же?

– Распять его на кресте!

– Сжечь на костре!

– Удавить!

– Отрубить голову!

– Дать меч, и пусть бьется со своими соплеменниками насмерть!

Последнее предложение, похоже, понравилось оптию больше других. Устало вытянув ноги, он посмотрел на Юния:

– Ну? Что скажешь?

С видом провалившегося на экзамене двоечника велит почесал затылок и несмело уточнил:

– Это ведь теперь мой раб, правда? Вы, господин, только что подарили его мне…

– Да, да, все так, парень!

– Тогда я не понимаю, почему моей собственностью распоряжаются посторонние люди.

При этих словах многие легионеры изумленно раскрыли рты – по всему видать, не ожидали подобного от тихони.

– Потому что этот раб должен быть наказан, – размеренно и четко проговорил командир. – А раз это твоя собственность, то и наказать его – твоя обязанность.

– Я накажу его, да, – велит с готовностью кивнул. – Только… можно несколько иным способом?

– Ты же у нас теперь собственник, хозяин! – Оптий развел руками и издевательски хмыкнул. – Очень интересно, что ты придумал с ним сделать? Ну, говори же, говори!

– Видите ли, господин центурион, у меня в Нарбонне есть один знакомый ланиста…

– Что? – Марк Сульпиций в изумлении хлопнул себя по коленкам. – Ну у тебя и дружки, парень! И это – клиенты моей семьи? Ужас. А знакомого сутенера среди твоих друзей нет? Или актера, бродячего мима, проститутки? Позволь заметить, такие знакомства вовсе не красят воина великого Рима!

– Просто я говорю, как есть. – Юноша сконфуженно покраснел.

– Что ж, продолжай, интересно послушать. Ну, ну, смелее!

– В легионе, как вы знаете, я недавно. И жалованье мое еще очень невелико, а трофеи попадаются редко…

– Хватит жаловаться на жизнь! Я понимаю, куда ты клонишь. Сколько ты рассчитываешь получить за него у ланисты?

– Шестьдесят тысяч сестерциев. – Юноша скромно опустил глаза.

– Сколько-сколько? – Оптий аж привстал от удивления. – Я не ослышался? Шестьдесят тысяч? Это твое жалованье за год! И кто же даст такие деньги за строптивого раба, с которым одни проблемы?

– Шестьдесят тысяч, – упрямо повторил велит. – Этот галл… Он бьется в точности как гладиатор! Всякие там финты, уловки, обманные движения… Клянусь, едва ланиста увидит, как этот парень сражается, он заплатит мне столько, сколько я запрошу, а может, еще и больше.

– Ну, ты нахал, парень… Луций! Ты как думаешь, выручит велит за беглеца такую сумму?

– Кто его знает, мой командир? – уклончиво отозвался сержант. – Может, и выручит. Тем более, он же сказал, что ланиста – его друг.

– Мне бы таких друзей, которые запросто швыряют на ветер деньги! Предлагаю пари!

– Пари? – Тессарий азартно потер ладони. – Что ж, почему бы и нет?

Легионеры заинтересованно замерли – похоже, занятное зрелище казни отменялось, но взамен назревало нечто не менее интересное. Будет о чем рассказать потом…

– Итак! – Оптий, похоже, тоже оказался парнем азартным. – Я при свидетелях утверждаю, что велит Квинт Юний не продаст этого бродягу в Нарбонне за шестьдесят тысяч сестерциев. Ты же, любезнейший Луций, утверждаешь обратное. Так?

– Все так, командир, – с ухмылкой кивнул сержант.

Он, судя по всему, тоже видел, как сражался Беторикс. В отличие от оптия.

– Итак, пари. Что ж, приедем в Нарбонну, посмотрим, – Марк Сульпиций ухмыльнулся. – Теперь осталось договориться о закладе. Ты ведь у нас ветеран, Луций. Скоро получишь участок и пенсию.

– О нет, ставить участок или пенсию я не согласен!

– А тогда что? – вкрадчиво осведомился оптий.

– Давайте так: каждый из нас купит по три красивых девки, а кто выиграет, тому и достанутся все!

– Хм, девки… В моем доме и так полно красивых рабынь. Давай лучше участок. А я поставлю на кон свою новую виллу! Ну, решайся же, дружище Луций!

– Нет, участком я не могу рисковать ради такой ерунды. Да когда его еще дадут.

– Цезарь сказал, что вот-вот.

– Мой командир, – осмелился подать голос всеми уже позабытый велит. – Позволь мне кое-что вам посоветовать. Ну, насчет заклада.

– Тебе? – Марк Сульпиций хмыкнул. – Ну, что ж, посоветуй.

– Предлагаю проигравшему оплатить организацию гладиаторских игр на арене Нарбонны.

– Ого!

– И не только оплатить, но еще и пригласить всех воинов нашей славной центурии!

– Х-ха! – Оптий лишь покачал головой, впрочем, вполне благосклонно, видать, идея понравилась.

А как она пришлась по душе остальным! Вот вам и Юний, вот вам и велит-недотепа! Недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся. Кстати, оптий это тоже оценил:

– Ну, ты и хитер, парень! Совсем неплохо устроил свои дела. Я слыхал, тебя здесь зовут Недотепой?

Беторикс усмехнулся – надо же, угадал!

– Я смотрю, это прозвище тебе совсем не подходит, я предложу другое… Отныне ты будешь зваться Квинт Юний Каллидус – Квинт Юний Хитрец! Как, парни, подходящее для него прозвище?

– Теперь видим, что подходящее.

– Посмотрим, что будет в Нарбонне.

Виталий вдруг поймал себя на мысли, что следит за развитием событий, будто так все и должно идти, уже не задаваясь вопросом, кто все эти люди и куда он попал. Неведомая реальность захватила его в плен и подчинила себе – не только физически, но, похоже, и в мыслях. Судя по всему, его главная задача теперь – выжить. А попусту мучиться, что, да как, да почему – с ума сойдешь.