Выслушав просьбу дочери покойного, его величество милостиво разрешил вести юридическую сторону дела известному на всю страну стряпчему Юханусу Лансу, седенькому, чуть картавящему старичку. Тот, правда, явился из вражеской Риги, зато славился далеко за ее пределами как опытный и честный юрист.

– С соизволения их величеств, милостью Божьею короля Магнуса Справедливого и королевы Марии, я сейчас оглашу завещание покойного барона, – встав со скамьи, поклонился стряпчий. – Оглашение состоится при всех, поскольку родственники и наследники покойного не имеют ничего против. Не имеете, господа?

Юханус Ланс обвел наследников внимательным взором. Те гордо кивнули, соглашаясь с предложенной процедурой.

Вытащив из принесенного слугою ларца пожелтевший свиток, стряпчий вскрыл баронскую печать и неожиданно звучным голосом зачитал завещание. Которое, в общем-то, не произвело никакого фурора. Все и так хорошо знали, что там написано, покойный Фридрих о том неоднократно говорил. Треть всех земель плюс пара выгонов, три мельницы и морской баркас барон великодушно оставлял дочери, все же остальное доставалось молодой жене. Включая и замок.

Дочь барона, похоже, была полностью удовлетворена сим раскладом, и даже более того! Ее красивое лицо озарилось самою радостною и откровенной улыбкой, что пристало больше девчонке, нежели достойной и солидной матроне.

Что же касаемо дядюшки и племянников, те пока молча ждали, то и дело поглядывая на пастора.

– Однако поскольку супруга покойного погибла и не в силах более претендовать на наследство…

– Я претендую! – высокий девичий голос прозвучал словно выстрел с пиратского корабля. Одна их королевских фрейлин откинула капюшон и взобралась на скамью.

– Баронесса!!! – среди собравшихся гостей тут же послышались выкрики. – Черт возьми – баронесса!

– Александра!

– Алекс, так ты не погибла?!

– Алекс, мы любим тебя!

– Да она же ведьма!

– Отравительница!

– Позор!

Побагровев, к стряпчему подбежали баронские племянники и дядюшка Вольфрам.

– Что-что? – Юханус приложил к уху ладонь. – Да-да, я понял вас, господа. Однако продолжим. Итак, могу ли я считать, что личность баронессы Александры фон дер Гольф установлена?

– Можете, – махнул рукой король. – Я сам поручусь в этом.

– Хорошо, – убрав завещание, стряпчий перевел взгляд на девушку. – Вас обвиняли в колдовстве и отравлении, баронесса. Признаете ли вы это?

– Нет! – с вызовом посмотрев на Вольфрама, Сашка сверкнула глазами. – Меня оговорили. Более того, я сама собираюсь судиться с клеветниками и уже направила исковое заявление в королевский суд.

– Да, – подтвердил Магнус, – направила. Так оно и есть.

С таким свидетелем никто не решился спорить. В дело неожиданно для многих вступил пастор Арнольд Петреус. С каменным лицом он подошел к стряпчему и вытащил из-за пояса свиток.

– Здесь доказательства обвинения! – пастор торжественно поднял свиток над головой. – Отравительница и ведьма сама подписала их и во всем призналась.

– Наглая ложь! – нахально улыбнулась Сашка. – Меня просто заставили все подписать. Силой!

– Но… – патер Арнольд несколько опешил, но быстро взял себя в руки. – Ты… вы можете поклясться в этом на Библии?

– Конечно, могу!

Лошадиное лицо пастора исказилось гневом. Впрочем, в глазах промелькнула некая растерянность, более того – озабоченность. Как-то уж слишком резко все пошло не так.

– Но как же свидетели? – вкрадчиво вопросил Петреус. – Почтеннейший фогт Арнольд Цорн…

– Фогта нет нигде в замке, – торопливо доложил каштелян. – Он куда-то уехал еще с утра. Ускакал на лошади. Со всей поспешностью, будто за ним черти гнались.

– Тогда – вот он! – пастор указал перстом на пажа. – Славный рыцарь фон Ландзее! Мы же вместе допрашивали эту ведьму…

– Баронесса не виновата ни в чем, – скромно ответствовал Эрих. – Ее оговорили. Заставили. Я – свидетель тому.

– Мы назначим по этому обвинению новое слушание, – вскользь добавил король. – И хорошенько разберемся с клеветниками… И с вами, мои господа!

Встав, Магнус строго взглянул на дядюшку Вольфрама и двух баронских племянников – риттера Эйрада и риттера Генриха.

– А что мы такого сделали? Мы в своем праве…

– Сдается мне, вы – шведские соглядатаи, мои господа! Взять их! – приказал король, и тотчас же в трапезной началась свалка.

Хотя дядья-племянники явились не одни, а с дюжими слугами, но всех их довольно быстро скрутили и, бросив связанными в телегу, увезли в Оберпален для дальнейшего следствия.

Освободившаяся от тяжких подозрений законная наследница покойного – Сашка – откровенно сияла и принимала поздравления, обещая в самое ближайшее время устроить бал. Вот только уляжется скорбь по смерти мужа.

– Да здравствуйте король! – закричал кто-то.

Все дружно подхватили:

– Да здравствует король и королева! Ура!

– Да здравствует баронесса Александра!

И в самом деле Сашку любили многие. Не только простолюдины, но, как выяснилось, и благородные рыцари, и бароны. Кто-то из них вспоминал благосклонную улыбку юной баронессы, кто-то – ее сияющие глаза, а кое-кто – и томный многозначительный взгляд. К тому же почти все рассчитывали на смягчение вассальных обязательств, крестьянам же давно было обещано уменьшить арендную плату. Что же касается крепостничества, то Магнус-Леонид отменил его еще раньше, особым указом. И тем привлек на свою сторону ливонских крестьян.

Как оно и бывает во все времена, поминки быстро перетекли в обычный пир. Доблести старого барона вспоминали лишь время от времени – как того требовали приличия, большей же частью говорили обо всем прочем, обсуждали дела. Никто так и не заметил, куда делся пастор Арнольд Петреус. То ли ушел, то ли сбежал. То ли все же арестовали его королевские люди. Бог с ним. Не в пасторе дело – в Сашке! Юная баронесса пыталась сдерживать радость – все ж таки год почти со старым Фридрихом прожила, в чем-то – не так уж и плохо. Барон, правда, был тиран, но вполне отходчивый, так, иногда оплеуху отвесит юной жене или заломит руку… Это ничего, нестрашно, почти все тогда так и жили. Почти все.