– Здравствуйте, Агриппина Петровна, – войдя, Родион кивнул фельдшеру – не первой молодости женщине с завитыми в «мелкий бес» волосами и губками-бантиками, накрашенными помадой такого насыщенного ярко-красного цвета, которому позавидовал бы и Матисс. Назвать бы эту помаду «кровь коммунара» – отличный бы вышел товарный бренд!

Спрятав неуместную улыбку, юноша осторожно присел на табурет и тихо спросил:

– Опять?

– Ох, милай, – покачала головой Конкордия Андреевна. – Опять женушке твоей плохо стало – едва не упала. Она у тебя не беременна часом, а?

– Нет, не беременна, – аккуратно складывая в жестяной чемоданчик с красным крестом шприц и лекарства, отозвалась фельдшерица. – Очень сильная дистония, только вот в толк не возьму – с чего? Ей бы в город, к доктору. Давайте, направление выпишу.

– Так ведь документов-то у них нету, украли, – снова посетовала хозяйка. – А без документов как же ты выпишешь, Агриппина?

– Да, без документов никак. Ей молоко нужно пить, парное.

– Молоко сыщем, у Авдотьи, соседки, коровенка есть и коза. Какое лучше-то?

– Тогда уж лучше козье. И, как отлежится чуть, пусть на воздухе больше будет.

– Она и так, почитай, все время на воздухе.

Провожая фельдшера, Родион вышел на крыльцо, постоял… Вздохнул – Хильда опять спала в доме.

– Да не переживай ты так, хлопче, – сквозь открытую дверь посочувствовала Конкордия. – Давай-ка вот лучше по рюмашке хлопнем. Да не бойся, на работу не проспишь! Разбужу, век свободы не видать, как муж мой, покойничек, выражался.

– А, – подумав, юноша махнул рукой. – Давайте.

Уселся за стол, чокнулся с бабкой. Намахнул, черствым хлебцем занюхал, пригорюнился:

– Дни напролет ее не вижу. Ухожу – в рань, прихожу в темень.

– Да, к доктору б жинке твоей не мешало. Ну, здесь-то уж недолго вам. Поди, у себя там покажетесь. А молочка мы найдем, не сомневайся – отпоим. Ну, еще по одной.

Родион молча кивнул и, снова выпив, спросил:

– А вот, говорят, в колхозе имени Тельмана одна бабка есть…

– А-а-а! – Конкордия вдруг всплеснула руками. – Вон ты про кого! Да, есть такая – Селестиной зовут, а иные… – здесь хозяйка понизила голос, – …еще добавляют – ведьма!

– Что, правда – ведьма?

– Ведьма не ведьма, а травы да заговоры знает. Господи, и что ж это я, дура старая, сразу-то про нее не вспомнила? Она и живет тут, недалеко, в Красноперовке, Селестина-то, последняя околицы хата, многие стороной обходят – боятся, как же – колдунья! И чего только не говорят!

– А что говорят? – живо заинтересовался Радик.

– Да разное, – собеседница отмахнулась и, зачем-то оглянувшись, посмотрела в окно. Видать, колдовская тема была ей не очень-то приятна.

– Все, спать пора, поздно уж.

Молодой человек хитро прищурился:

– И что, даже по третьей не выпьем?

Конечно, выпили – уж не отказала бабка. А под это дело и все деревенские сплетни поведала – о том, кого ведьма Селестина заговорила, кому приворотное зелье дала, а от кого, наоборот, мужиков отвадила.

– А еще соседка моя, бабка Авдотья, видала, как ведовка на метле летала. Летала, летала, век свободы не видать! Вылетела, мол, через трубу – вжик!

– На метле?

– Ну, это, поди, врет Авдотья-то. Зачем Селестине на метле ездить, у нее и так транспорт есть дюже быстрый. Ладно, схожу завтра к ней.

Эту ночь, упросив бабку, молодой человек провел возле любимой – спал на полу, прислушиваясь к дыханию супруги, слабому, едва слышному. Ну, так и правильно, с чего бы это юной женщине дышать, как паровоз? Нет, бывают, конечно, случаи…

Рано утром, осторожно поцеловав спящую, Родион ушел на работу, на обед же, уведомив бригадира, заехал домой – проведать Хильду. Та все так и лежала, бледная, как выбеленный на солнце холст, и, похоже, не просыпалась.

– Да нет, вставала уже, – шепотом пояснила хозяйка. – Только не ела ничего, даже чаю не попила. Ничего, ничего – вот прямо сейчас и схожу к Селестине.

– Так давайте, я вас подвезу – быстрей будет.

– А вот от этого не откажусь. Уж, сделай милость. Хоть и не далеко, а все ж…

Расположенная на окраине станицы выбеленная хата бабки Селестины ничем не напоминал жилище ведьмы, скорее даже наоборот – чистенькая выбеленная хата с синими ставнями, вишневый садик с беседкою, антенна на крыше.

– Это что же, колдунья телевизор смотрит? – искренне удивился Рад.

– А что ж ты думал? Она у нас вообще личность известная. Ладно, пошла…

– Тетушка Конкордия, а вы б с ней на поздний вечер договорились, а? Ну, чтоб и я при том присутствовал.

– Попробую, – обернувшись, кивнула хозяйка. – Сам понимаешь, не от моего хотения зависит тут. Как Селестина – сможет ли? Да и вообще – вдруг откажет? Ладно, ладно, не журись, хлопче! Уж мне-то отказать не должна, как-никак, когда-то вместе в конторе работали.

Весь день для Родиона прошел, словно в тумане, руки словно сами собой держались за раскалившийся от зноя руль, сами собой двигали рычаги, дорога казалась желтой туманной рекой, а встречные машины – вынырнувшими из того же тумана мороками. Молодой человек едва дождался вечера и, тут же поставив машину, смылся домой, проигнорировав очередное собрание. Хотя комсорг и зазывал «несоюзную молодежь», и очень даже настойчиво.

Еще издали молодой человек заметил струящийся в саду свет – тетка Конкордия ввернула-таки над крыльцом электролампочку, видать – для-ради визита ведьмы. Сговорилась все-таки.

Впрочем… Радик даже присвистнул от удивления: на обочине, возле калитки, тускло поблескивал мотоцикл – тяжелый трофейный BMW!

Участковый?!

Раньше срока явился?

Если так – надо выручать Хильду, вообще – что-то срочно придумывать надо.

Осторожно подкравшись к дому, юноша заглянул в окно… И увидел сидевшую за столом Хильду. Юная женщина выглядела, конечно, осунувшейся, но, как ни странно – веселой. И глаза ее – темно-голубые, как бездонное море, как океан, глаза – сияли!

Ну, не от встречи же с участковым уполномоченным?

Больше не думая, Родион взбежал по крыльцу.

– О! – обернулась сидевшая за столом тетка Конкордия. – А вот и муженек твой явился – не запылился. Ну, садись, садись, погляди на женушку. Ишь, как лучится вся!

– Это вы чего тут, в карты играете? – молодой человек только сейчас заметил лежащую на столе колоду и игральные карты в руках тетки Конкордии, Хильды и… и еще какой-то женщины, худощавой, седой, в старорежимном пенсне на длинном тонком носу… между прочим – в брючном костюме!

– Не бойся, не на деньги, на щелбаны! – засмеялась хозяйка. – Вот, знакомься, это – Селестина Ива новна.

– Здрасьте, – озадаченно моргнул Родион.

– Бон суар, – ведьма почему-то поздоровалась по-французки и, поправив пенсе, пригласила: – Садитесь, молодой человек, с нами играть. Прошу, силь ву пле!

Взяв стоявший у стены колченогий стул, юноша уселся возле супруги и, не удержался, чмокнул любимую в щеку. А, похоже, ведьму-то не зря позвали! Ишь как Хильда-то…

– В преферанс, молодой человек, когда-нибудь игрывали?

– Ну, конечно! Правда, только с компьютером.

– Странное у вашего дружка имечко. Ладно. Конкордия, сдавай, тре вит – побыстрее! Кстати, – колдунья посмотрела поверх пенсне на Радика. – Как там мой мотоциклет? Не угнали еще?

– Стоит. Так это ваш?

– Уи, мон шер.

– И вы это… французский знаете? – совсем уж изумился молодой человек.

– А почему бы мне его не знать? Я, между прочим, в Сорбонне училась, давно, до войны еще… до той, первой, империалистической, как у нас принято называть. О, золотое время – бель эпок! С Клемансо была знакома… милый такой старичок, мон ами Жорж. Да и я была другой – тре жен э тре жоли – очень юной и милашкой. Да-да, молодой человек, что вы так недоверчиво смотрите?

– Да я ничего. А мотоцикл у вас неплохой.

– Мотор вот что-то чихать стал, – вдруг озаботилась ведьма. – Думаю – карбюратор. Вы завтра не глянете? Шофер все-таки, должны бы и в мотоциклетках разбираться. Ну, давайте, давайте, Лидочка, ваш ход!

– Обязательно загляну, – тут же заверил Радик. – Вот, прямо во время обеда и заеду. Часов в двенадцать – устроит?

– Буду ждать, мон шер. Дом-том мой знаете?

– Да знает, – махнула рукой тетка Конкордия. – Ой… бляха ты муха… Одна масть! Чую, Селестина, надают нам щелбанов нынче!

Эту ночь супруги провели в сарае. Хильда, конечно, выглядела исхудавшей, что ничуть не мешало ей проявить самую пылкую страсть. Сама же первой и начала, Родион все ж осторожничал – мало ли, как там у супруги со здоровьем? Ан нет… Юная женушка прилегла рядом, погладила по груди, потерлась щекою, пожаловалась:

– Я соскучилась…

И, быстро вскочив на ноги, сбросила с себя ночную рубашку – смешную, длинную…

Ай да Селестина, ай да ведьма! Ну, ведь вылечила же! Подняла на ноги. Какие там, к черту, доктора? Не годятся и в подметки… Кстати, там на болоте, мотоциклетный след – не ее ли?

Бригадир, да и Федот Степаныч знали уже, что молодая жена Родиона малость прихворнула, а потому отпустили парня на обед пораньше, не сказав ни слова.

Оставив ЗИС на обочине, молодой человек прошел через сад и, покосившись на BMW, вежливо постучал в дверь.

– И чего вы барабаните? Там же звонок есть.

Действительно – есть, вон – кнопка. А Рад как-то и не заметил.

– Здравствуйте, Селестина Ивановна!

– А, Родион… Подождите секундочку, сейчас я выйду. Присаживайтесь вон, в беседке, на лавочку.

Молодой человек так и сделал, хотя брался первым делом посмотреть мотоцикл – времени-то было не так уж и много. Но раз уж хозяйка сказала…

Усевшись в красивую резную беседку, небольшую, но очень уютную, молодой человек положил руки на стол в ожидании ведьмы, которая долго себя ждать не заставила, явилась – в длинном черном платье, с самоваром в руках.

– Чашки с полочки достаньте, мон шер амиии.

– Селестина Ивановна, мотоцикл бы сперва глянуть.

– А что на него глядеть? В порядке все с мотоциклом, – поставив самовар на стол, колдунья поправила сползшее на самый кончик носа пенсне. – Работает как часы. Я ведь не для ремонта вас позвала – для разговора. С глазу на глаз чтоб… Да и вы – я вижу – того же хотите, ведь так?

– Так, – отрывисто кивнул гость. – Можете меня на «ты» называть, так проще.

– Как скажете… скажешь. Ты чай-то пей – вкусный, на семи травах заваренный.

– Спасибо. Спасибо вам за Хи… за Лиду спасибо.

– Спасибо после будешь говорить – я ж ничего еще не сделала, – поставив чашку на стол, Селестина Ивановна взглянула на собеседника требовательно и жестко, совсем как Лаврентий Берия с висевшего в кабинете участкового портрета.

– Дня два-три, много – пять, невесте твоей жить осталось, – негромко произнесла ведьма.

Родион выронил чашку с недопитым чаем:

– Что?!

– И тебе – немногим больше.

– Но… но почему?

– Ты сам прекрасно знаешь, – собеседница прищурилась и стала еще больше походить на всесильного министра внутренних дел. – Вы оба – ты и твоя жена – здесь чужаки. Не наши! Из другого мира явились, ведь так?

– Ну, так… – нехотя признался Радик.

– Я это сразу почувствовала, когда Хильду-Лиду твою увидала… и потом – тебя. Вы – чужаки и не должны быть здесь, наш мир вас выталкивает, отторгает. Оттого все.

– Вы сказали – выталкивает. А не может вытолкнуть туда, откуда мы явились? Было бы здорово!

– Еще б не здорово, – согласилась ведьма. – Только вот невозможно это.

– Да как же невозможно! – волнуясь, выкрикнул Родион. – Ведь мы же оттуда пришли, прошли как-то. Почему же нельзя обратно?

– Теоретически, может, и можно, – собеседница снова кивнула, едва не потеряв пенсне. – Только я вот не знаю – как. Нет, про Чертово болото я знаю, но никогда не пробовала пройти, не пыталась даже.

Гостю вдруг показалось, что эти слова ведьмы слишком уж противоречили ее предыдущему заявлению: то не знает, то знает, но не пыталась.

– Так-таки не знаете? Живя у такого места… За столько лет.

– Настойчивый ты, мон шер, – нехорошо улыбнулась старуха. – На откровенность меня вытягиваешь? Что ж, не хотела говорить, но…

Она сейчас стала еще больше походить на Берию, не на настоящего Берию, а на того карикатурного монстра, садиста и сластолюбца, что рисовали слабому на голову обывателю желтые перестроечные газеты. Это пенсне, тонкие, сурово сжатые губы, злой безжалостный взгляд.

– Не хотела говорить, померли б вы и что? Но, если уберетесь подобру-поздорову – это тоже неплохо, даже лучше еще. Только – хлопотно.

– Да что нам эти хлопоты!

– Кровь нужна. Твоя – чтоб женушке жизнь продлить, хоть на неделю.

– Всю забирайте!

– И еще – чужая. Это чтобы попытаться уйти.

– Как это – чужая? – гость вскинул глаза.

– А так! Ты должен принести в жертву двух человек, – строго сказала колдунья. – Одного – за себя, другого – за женушку.

– А без крови?

– Без крови – ничего не выйдет! В этом деле так – жизнь за жизнь, смерть за смерть. Так, и только так!

– Но ведь вы же сказали, что не пробовали, что точно не знаете!

– Увы, как видишь – кое-что все-таки знаю. Просто не хотела говорить. Убьете на болоте двоих – быть может, уйдете.

– Быть может?!

– Заклинания я тебе дам хоть сейчас. И кровь… кровь возьму, не бойся, немного… солью в крынку для заговора. Уж постараюсь, и женушка твоя, и ты дней десять протянете, а потом – не взыщи. Что смогла – я для вас сделала.

– Спасибо и на этом, – мрачно пробурчал гость. – Кровь сейчас забирать будете?

– Да.

– Заклинания не забудьте. И это… можно еще вопрос?

– Спрашивай. Для того и пришел.

– Вот мы сюда попали, отправили нас. Без всякой крови все обошлось!

– Да что ты! – ведьма скептически хмыкнула и ухмыльнулась. – Вас кто отправлял – колдун?

– Жрец. Навий.

– Это он вам сказал, что без жертв?

– Хм… – молодой человек задумчиво почесал голову. – Честно сказать, я и не спрашивал. Но мы ничего такого не видели – точно!

– Не видели, не значит – не было, – вполне резонно возразила колдунья. – Женушку свою спроси – думаю, она больше знает.

– Спрошу, – Родион тряхнул челкой. – Но ведь я… когда первый раз, просто провалился в болото, уж там-то точно никаких жертв не было! Чисто случайность.

– Случайность – есть осознанная необходимость. Никаких флуктуаций без человеческой крови не будет – о том в древних книгах сказано, я их, кстати, читала… там, в Париже еще. Вообще, страшное это дело, опасное. Для всех людей опасное, для всех наций. Вот и война началась, первая, не с бухты-барахты, тоже вот из-за таких, как ты… Кто-то проник… захотел крови.

– Ну уж вы скажете – война! Там же целый комплекс причин.

– И главное – ее очень хотели. И подталкивали. А про первый раз… опять же, ты из своего мира исчез и ничего больше не видел. В болото, говоришь, провалился? Один? Ну-ну… Уверен, что больше никаких жертв не было?

– Не уверен, – честно признался юноша.

И в самом деле, тогда, на ночном ориентировании, не только он один мог путь срезать – туристы народ ухватистый, хитрый.

– Ну, вот и подумай, – напутствовала на прощание колдунья. – А за заклинанием завтра зайдешь – напишу уж по памяти. Не сомневайся, подействует – была бы кровушка алая.

Находясь в самых расстроенных чувствах, Родион свернул на ведущую к полевому стану грунтовку. Да, называется – поговорили. Узнал, что надо. Лучше б не знал! Десять дней им с Хильдой жить осталось? Кровь нужна. Целых два трупа! А может, врет все старуха? А, если не врет? Десять дней – максимум. Что ж. Хильду только жалко. Но – убивать людей, приносить на болоте в жертву – да еще неизвестно, подействует, или нет? Пятьдесят на пятьдесят. Лотерея. Кровавая лотерея смерти!

Тьфу ты, черт! И откуда он взялся?