Цитаты из книги «Чевенгур»

Захару Павловичу сильно захотелось раскопать могилу и посмотреть на мать – на ее кости, волосы и на все последние пропадающие остатки своей детской родины. Он и сейчас не прочь был иметь живую мать, потому что не чувствовал в себе особой разницы с детством

На том кресте сохранилась ржавая, почти исчахшая вековая надпись – о смерти Ксении Федоровны Ирошниковой в 1813 году от болезни холеры, 18 лет и 3 месяцев от роду. Там было еще запечатлено: «Спи с миром, любимая дочь, до встречи младенцев с родителями».

Свою будущую жизнь он раньше представлял синим глубоким пространством – таким далеким, что почти не существующим.

чу имя Три Осьмушки Под Резьбу понравилось больше крестного: оно было похоже на ответственную часть любой машины и как-то телесно приобщало Захара Павловича к той истинной стране, где железные дюймы побеждают земляные версты.

Лесной надзиратель, хранивший леса из любви к науке, в этот час сидел над старинными книгами. Он искал советскому времени подобия в прошлом, чтобы узнать дальнейшую мучительную судьбу революции и найти исход для спасения своей семьи. Его отец-лесничий оставил ему библиотеку из дешевых книг самых последних, нечитаемых и забытых сочинителей. Он говорил сыну, что решающие жизнь истины существуют тайно в заброшенных книгах.

Обоим всадникам стало легче, когда они почувствовали дорогу, влекущую их вдаль из тесноты населения. У каждого, даже от суточной оседлости, в сердце скоплялась сила тоски; поэтому Дванов и Копёнкин боялись потолков хат и стремились на дороги, которые отсасывали у них лишнюю кровь из сердца. Уездная широкая дорога пошла навстречу двум всадникам, переведшим коней на степную рысь.

Собаки взвыли голосами тревоги

трение тела совершалось туже – без влаги мысленной фантазии.

Мысль любит легкость и горе… Сроду-то было когда, чтоб жирные люди свободными жили?

Клавдия Парфеновна, пойдемте пройтиться и пошалить немного, – с четкой вежливостью предложил Прокофий женщине. – А то вы ослабнете!