Читать книгу «Китобой 3. Капитан» онлайн полностью📖 — Андрея Панченко — MyBook.
image

Глава 3

Уже почти год мы жили в новой квартире отдельно от родственников жены. Тесть подсуетился. В это время активно застраивался Первореченский район, двух и трехэтажными простенькими домами, в которых квартиры получали железнодорожники, рабочие Дальзавода и портовики. Схема конечно коррупционная, но мне грех жаловаться, да и по бумагам к нам не подкопаешься. Ира уволилась с флотилии и устроилась в железнодорожный лазарет, фельдшером приемного покоя, а уже там, так «случайно» получилось, что новая молодая семья, ожидающая уже второго ребёнка, получила и двухкомнатную квартиру. Учитывая то обстоятельство, что Ирка то училась, то сидела в декрете, и практически месяца не проработала в лазарете, то коррупция и есть! Уж больно тестя стесняло моё, даже кратковременное, присутствие в его квартире. Молчаливый и терпеливый, он не мог вынести публичного унижения, которому постоянно подвергался в моём присутствии со стороны окружающего его серпентария. Да что там говорить, когда тебя постоянно сравнивают с молодым зятем, и сравнения эти не в твою пользу, то волей-неволей воспылаешь тихой ненавистью к предмету сравнения. Мне он ничего не говорил, но как только представилась возможность, рискнул карьерой и даже свободой, для того чтобы избавиться от нас с Иркой. Ну а мы стали обладателями двушки на втором этаже нового двухэтажного дома.

Квартиру нашу конечно с тёщиной не сравнить. И по квадратуре, и по удобствам, и по высоте потолков с окнами она родительской в подмётки не годилась, но зато была отдельная и своя! Стены, выполненные из шлакоблоков, отлично держали тепло и шум, от всего лишь четырёх соседей, мы даже никогда не слышали. К домику прилагался общий участок, на котором стаяли сараи, для хранения разнообразного хлама.

Скрипнув петлями, дверца моего склада открылась, пропуская меня во внутрь, я вкрутил не до конца выкрученную пробку и небольшое пространство залил тусклый, жёлтый свет. Тут у меня всё сделано основательно. Деревянные стеллажи вдоль двух стен, маленький верстак и погреб, предмет моей особой гордости и зависти соседей. Перед возведением стен сарая, я выкопал его сам, обложив кирпичом, и теперь он заменяет нам холодильник. Тут же я и храню основной «стратегический резерв».

Запасы продуктов для нашей маленькой семьи я делал постепенно. Там банку консервов куплю, тут мешок соли или муки, и сейчас у меня в погребе небольшой, но хорошо оснащённый продсклад, который должен помочь Ирке с детьми, когда настанут военные годы. Мне ещё мать говорила, что по рассказам старых родственников (которых я толком и не застал при жизни) в первые дни войны никто не осознавал ее истинных масштабов, но близость Японии породила в городе панику. Владивостокцы бросились скупать все в магазинах и снимать деньги в Сберкассах. Чтобы остановить массовое снятие денег власти постановили выдавать в одни руки не более двухсот рублей, что порадило массовую спекуляцию и рост цен на «черном» рынке. Ну а потом введут карточную систему, которая будет существовать и все военные годы и даже несколько лет после войны. Конечно в годы войны во Владивостоке и в Приморском крае голода не будет. Избежать голод городу поможет то, что он застроен преимущественно частными домами, при каждом из которых имееться личное подсобное хозяйство и собственный огород. Подсобными хозяйствами обзаведутся и почти все владивостокские предприятия. Но овощи и фрукты это одно, а мясо, крупы и мука – это другое! Так что запас растёт, и сейчас я доложил на полку две банки китовых консервов и банку с подсолнечным маслом. Даже если что-то начнёт портиться, всегда есть возможность продать или обменять излишки на то же свежее мясо… Вдобавок к продуктам на полку легли и несколько коробков спичек, дополняя уже внушительную пирамиду. Пусть будет, мне так спокойнее.

– Опять в погреб консервы относил? – Ирка видимо наблюдала за мной из окна и сейчас смотрит с укором. Разговор про этот погреб у нас уже не первый раз поднимается.

– Опять, и завтра и после завтра и каждый день пока я в городе, ходить туда буду! Не спокойно мне что-то – упрямо отвечаю я, собираясь выходить на работу.

– Витя! Ну сколько денег ты туда вбухал уже?! Да там уже столько, что нам за год не съесть! Оно же портиться! – Ирка возмущена до глубины души, я отказал ей в покупке такого нужного и необходимого третьего пальто, а на консервы мне денег не жалко.

– На год? Хм… ты права, маловато будет, надо будет ещё не забыть семян докупить, а огород я завтра начну копать – всё откладываю, но заняться всё же надо, на нашем участке хватит места на четыре маленьких огородика, вот и мне надо начинать осваивать свою делянку, семена я купил, сельхозинвентарь тоже, а взяться за сельхоз работы никак не могу – боюсь, в этом я ничего не понимаю. Поздновато конечно уже хоть что-то садить, но та же зелень и редиска взойти должны.

– Я тебя маме покажу, пусть к Силантию Васильевичу тебя сводит! – угрожает мне жена связями с главным психиатром города – на лицо явные признаки психического расстройства!

– Муж – псих, жена – истеричка, хорошо хоть дети нормальные! – выхожу я из себя. Рассказать жене правду я не могу, тогда она меня точно в дурку спровадит – не семья, а мечта! Всё, я на работу, буду поздно. А к твоему психическому доктору я сам схожу, но не сейчас, давай после воскресения, вот как раз двадцать третьего числа у меня более-менее свободный день. Пойду, получу свою жёлтую справку и со спокойной душой буду воробьям дули крутить! А то так хочется, сил моих нет! Всё себя сдерживаю, чтобы жену не опозорить, но психу можно, чего с больных взять!

– Ну Витя… – канючит жена, понимая, что я «смертельно обиделся».

– Не Витя, а Жохов дурак! Привыкай, хотя, о чем это я? Ты и так меня постоянно дураком обзываешь! – Хлопнув дверью я выхожу из дома. Сорвался я на Ирке, нервы мои на пределе, сегодня пятница, а в воскресение уже Война! Я знаю это один, а вокруг счастливые и беспечные люди, многие из которых не переживут ближайшие четыре года.

Старший механик стоит и с умилением смотрит на новый двигатель «Шторма». Его доставили вчера, и он лежит на поддонах возле стоящего на стапелях судна. Восторгов своего «деда» я не разделял. Движок нам достался сильно «б/у» и, скажем так, не совсем стандартный. Поменяли шило на мыло. Преимуществ у нового дизеля было только два. Он был мощностью шестьсот восемьдесят пять лошадиных сил, что должно было добавить моему китобойцу скорости на один-два узла, и он был полностью отечественного производства. Но на этом плюсы заканчивались и начинались минусы. Начнём с того, что двигатель был от подводной лодки! Дизелями марки 38В8 оснащались «Щуки» и всё бы хорошо, но именно этот движок был одной из первых партий, со всеми присущими «первопроходцам» детскими болезнями, и походил он не мало, хотя и был капитально отремонтирован. Как доверительно сообщил нам один из механиков, которые будут устанавливать новую силовую установку, у первых движков этой конструкции через двести-триста часов работы выкрашивался баббит из подшипников, из-за быстрой изнашиваемости пружин, рычагов и втулок клапанов расстраивалось газораспределение по цилиндрам, быстро ржавели форсунки. То есть ремонтироваться нам придётся ничуть не реже чем раньше, разве что с запасными частями будет попроще. Именно этот дизель военные списали и передали порту в качестве генератора, но начальство треста решило по-другому, и теперь его воткнут в мой китобоец, а «английское чудо» как раз генератором и будет работать. Подводный «донор сердца», с незвучным названием «Карп», ещё в тридцать пятом году был выброшен на камни штормом, да так и не восстановился, а нам досталось, то что досталось. Да и хрен с ним! Хоть так… В бухте Провидения, где мне чаше всего и приходилось вставать на ремонт, как раз базируется часть Тихоокеанской эскадры, в составе которых «Щуки» есть, а значит и спецов по этому агрегату и ремкомплект найти будет не проблема. В своё время Дальзавод построил целых двадцать подводных лодок типа «Щука» и с дизелями этой конструкции работники завода были знакомы не понаслышке, обещав воткнуть нам новое «сердце» в кратчайшие сроки.

– Моща! – кивает на движок стармех – летать будем!

– Ага, они самые, старые мощи от подлодки и есть! Как бы нам не летать, а подводное плавание не пришлось осваивать. Всё же я надеялся на новый двигатель! – скривился я.

– Чего ты всегда не доволен?! Этот же в стократ лучше старого! Пусть не новый, но откапиталили его хорошо, я уже посмотрел, всё чего надо поменяно.

– Работа у меня такая, недовольным быть. А у тебя я смотрю счастья полные штаны. Нашёл чего я тебе просил? Подшипники, рычаги, втулки, вкладыши, клапана? Ты запас то создавай, пока мы на заводе, у них там я видел точно такой же валяется, только полуразобранный.

– Ты это, не шуми! – перешёл на шёпот «дед», воровато оглядываясь – договорился я, за ящик водки и ящик тушёнки всё будет! Только тебя ждал, открывай склад, вечером поменяю!

– Утром деньги, вечером стулья! – зная своего механика, который не дурак выпить, я тут же обозначил рамки – вначале запчасти, потом пузыри и закуска! Знаю я тебя, начнёшь сразу обмывать с подельниками, а потом половины не донесёшь!

– Да всего один раз то было! – возмутился стармех, отчаянно покраснев – да и чего я там не донёс то?!

– Треть от заказанного не донёс! В общем ты меня услышал! Ладно, занимайся, а я в трест, может получиться новую пушку выбить…

Принято считать, что о начале войны во Владивостоке узнали вечером 22 июня 1941 года, когда жители города вместе со всей страной слушали знаменитую речь наркома Молотова из репродуктора, расположенного на здании крайкома партии. На самом деле о начале войны в Приморье узнали несколько раньше. Уже в девять часов утра командующий Тихоокеанским флотом получил телеграмму от адмирала Кузнецова, в которой содержался приказ готовиться к отражению нападения Японии. Такая же телеграмма поступила в приморский крайисполком. И только потом, уже вечером, о войне узнали жители Владивостока и Приморья. В ночь на двадцать третье июня в городе состоялся радиомитинг, транслировавшийся на весь край.

– Да как же это Витенька?! – Ирка со слезами на глазах сидела на табуретке в нашей маленькой кухне и вместе со мной слушала «тарелку» – Война?!

– Война… – я был почти спокоен, этого дня я ждал несколько лет и вот он наступил. Сейчас город бурлит, спать никто не ложиться, а уже утром все магазины и сберкассы подвергаться «атаке» паникёров, с полок будет сметено всё.

– И чего теперь будет?

– С вами ничего. Жить будете, как и раньше жили. Детей воспитывать, работать. До Владивостока война не дойдёт – успокаиваю я жену.

– А Япония?! Она же союзник Германии! – жена в панике.

– Не посмеет. После Халхин-Гола и Хасана они к нам не рыпнутся, хотя немного попозже мы возможно с ними и схлестнёмся. Ладно, увидим, чего будет. Слушай меня внимательно Ира. Про погреб и сарай никому ни слова! Продукты оттуда бери понемногу. Завтра все кинуться скупать чего возможно, а ты сиди дома! Там хватит и нам и твоим родителям, и бабушке в деревню передать если понадобиться, но распространяться о том, что у нас полный сарай продовольствия, спичек, керосина и остального не надо! Кому нужно будет, я сам отнесу и помогу! Проговоришься – и завтра же сарай по щепкам разнесут! А это здоровье и жизнь наших детей! Поняла?!

– Ты знал! – с круглыми глазами Ирка смотрела на меня, только сейчас осознавая, что же в нашем сарае лежит.

– Догадывался! Я хоть и дурак, но умный. Так что, идём завтра к психиатру на приём?

Вроде и есть война, а вроде и нету. После паники первых дней город зажил почти обычной жизнью. Стояло лето, и многие горожане находились на дачах и приусадебных участках, отдыхали на море, так что о начале войны они узнавали позже. По окрестностям ходили слухи, что Владивосток уже захвачен японцами, люди боялись и не спешили возвращаться в город, но вскоре всё же жизнь взяла свой, паника улеглась. Информации о ходе войны в первые дни было очень мало. Население настолько ждало каких-нибудь новостей с передовой, что все газеты расхватывались как горячие пирожки.

С первых дней войны во Владивостоке делалось все, чтобы отстоять город и Дальний Восток в случае нападения Японии. Все горожане знали, что окрестности города минируются. С девятого по семнадцатое июля военные установили тридцать линий минных заграждений, всего было выставлено более шести тысяч мин. Это было прямым нарушением ранее заключенного советско-японского пакта о ненападении, но флотское командование откровенно на это забило, стараясь сделать всё возможное, что бы обезопасить город.

К серьезной обороне готовили и сам город. Вёлся снос множества малозначительных построек, здания красили в маскировочные цвета. При каждом предприятии были организованы бомбоубежища, проводились тренировки на случай воздушной атаки. Среди населения создавались отряды противовоздушной обороны, самообороны, пожарные и спасательные отряды. Хотя о мобилизации ничего пока не было слышно, военкоматы города были заполнены добровольцами. Я же днями и ночами пропадал на заводе, путаясь ускорить ремонт своего китобойца.

К концу июля ремонт был почти завершён. Новый дизель, не без проблем, но встал на свой место, на носу «Шторма» красовалось новое гарпунное орудие советского производства, заменив собой дульнозарядное недоразумение. Китобоец получил новый окрас, сменив белый цвет надстройки на суровый серый. Темпы работ поражали, от былой, довоенной, неспешности не осталось и следа, завод переходил на военные рельсы. Ещё немного и остаток сезона мы будим снова бить китов, и возможно даже успеем закрыть план, который уже никто не рассчитывал наверстать. Скорей бы в море, на берегу мне уже было невыносимо и муторно.

– Жохов! Поступил приказ переоборудовать твой «Шторм» под минный тральщик! Он мобилизован в состав флота. Извини Витя, так получилось, твой буксир как раз стоит на стапели, и уже почти полностью отремонтирован. Заменим гарпунную пушку на настоящую, поставим зенитный пулемёт и почти готово. Лебёдка у тебя на корме стоит, она вполне сгодиться как тральная, сделаем только тральные клюзы, довооружим тралами и готово. Как видишь, именно твой «Шторм» быстрее всего переделать, а нам надо дать флоту десять тральщиков в течении месяца, так что без обид! – взгляд начальника треста твердый, а объясняет он мне всю ситуацию как маленькому ребёнку.

Весть о том, что у меня забирают китобойца, застала меня врасплох и выбила из колеи. Я стоял в кабинете начальника треста, глотая ртом воздух и не зная, как же мне выразить своё возмущение. На глаза навернулись слёзы – они посмели забрать у меня мой «Шторм»! Да какой с него тральщик?! Они же его повредят, поцарапают и утопят! Кто о нём позаботиться?!

– А я? А мы? – только и смог я выдавить из себя, когда первые эмоции слегка схлынули.

– После переделки «Шторма», отгоните его военным, а потом пока побудите в резерве флотилии. Да не переживай ты так Виктор! Найду я тебе нового китобойца, ты же у нас лучший гарпунёр, не всё тебе вдоль берега ползать, пора снова в открытое море! А пока, до передачи буксира, будешь контролировать его ремонт вместе с военной комиссией, они просили перегоночную команду как раз из старого экипажа. Расскажешь им про «Шторм», все моменты покажи обязательно, чего от него ждать и какие сюрпризы он может выкинуть. В общем всё! А я тебе новый мостик, да по шире и повыше подберу. Обещаю! Иди!

Я стоял возле стапеля и смотрел на свой «Шторм», который за две недели после памятного разговора преобразился, хотя внешне почти ничего и не поменялось. Так же на носу стоит пушка, только теперь это морское орудие 34-К, калибра семьдесят шесть миллиметров, на надстройке установлен зенитный крупнокалиберный пулемёт ДШК, с марса снята «бочка», и он стал заметно ниже, между двумя мачтами натянута новая антенна более мощной рации, в корме появились два клюза, соответственно с права и слева, для запуска трала, там же в кормовом люке лежат два минных трала разных типов, а на палубе две короткие дорожки рельсов для якорных мин, а в остальном «Шторм» тот же, даже перекрашивать его не пришлось. Только вот надпись на надстройке и борту исчезла, да и не китобоец больше мой «Шторм» – это теперь, рейдовый тральщик у которого даже названия нет, имя ему заменяет номер Т-66.

У меня забрали корабль… Я теперь капитан без судна и вряд ли до окончания войны взойду на капитанский мостик. Ну не будет у нас новых китобойцев четыре года, я это точно знаю! В крайнем случае в помощники запихают, и это после двух лет воли, когда я сам себе на китобойце был хозяин! Первый после бога! К такому повороту судьбы я не был готов.