– Чавку закрой, Боксер, – проворчал Татаринов. – Пока не вырвали. Освободился полгода назад. В законной добыче средств к существованию замечен не был. Хорунжев Николай Васильевич, – представил он второго заключенного, и ощерился субъект с жестким ежиком на макушке. – Погоняло – Гоголь. Сидел за двойное убийство, но получил сравнительно мало, поскольку проходил по делу вторым эшелоном. Формально числится охранником в ЗАО «Кварц». Роденберг Сергей Карлович, – ткнул он подбородком в третьего присутствующего. – Кликуха – Фриц. Самый опасный. В отличие от тупых корешей, умеет шевелить мозгами. Жестокий, циничный, способен при нужде сойти за интеллигента. «Временно безработный». Последняя статья в активе 209-я. Бандитизм. Отсидел законный чирик, откинулся с чистой совестью девять месяцев назад…

– Ты кого тупым назвал, мент? – обиделся Хорунжев.

Цинично усмехнулся третий арестант – доброе слово и кошке в радость. Жилистый, с отрастающей окладистой бородкой, с умными цепляющими глазами, он был похож на геолога.

– Красавцы, не спорю, – согласился Горбатов. – Корифеи, можно сказать, своего дела. Не знали, капитан, на что способна эта публика? Обязательно нужно убивать женщин?

Он перехватил неласковый взгляд офицера и сам смутился. Не секрет, что с профилактикой преступлений (особенно в южных регионах) дела, мягко говоря, не блещут. Правоохранительные структуры в курортных уголках тоже имеют специфический характер. Ряды насквозь заражены. На прошлой неделе спецназ Следственного комитета ночным штурмом взял особняк на Тополевой улице. Прибрали коллегу Горбатова майора Мышинского и красавицу жену. Нормальный был мент, никаких нареканий. Куча поощрений, нагрудные знаки, и не трус, если нужно выехать на захват. На счету четыре заказных убийства, руководство бандой (вроде этой троицы из Троицкой), организация канала сбыта наркотиков в особо крупных размерах. И супруга – достойный ассистент во всех начинаниях. Усевшись за решетку, майор был потрясен, даже не запирался под тяжестью улик. Горбатов видел его в камере – поседевший, весь серый, глаза потухшие, разом растерял весь лоск и гонор…

– Вываливаем, товарищ подполковник? – спросил Татаринов. – Или еще полюбуетесь?

– Дальше везите, – проворчал Горбатов, – СИЗО на Луначарского, 24. Там уже в курсе, ждут. Рады бы пригреть ваших протеже, капитан, но у нас в застенках переизбыток клиентуры. Да осторожнее езжайте – тут сегодня немного мокро…

Он освободился через двадцать минут. Чертыхаясь, спустился в подземный гараж, вывел с парковки подержанный «Опель» с высокой посадкой и через пару минут уже прорывался через площадь. Дождевые струи осатанело хлестали по крыше. Плотная пелена висела в воздухе. Опустилась тьма – она и без дождя бы опустилась: восемь вечера, на юге темнеет рано. В бешеном ритме работали стеклоочистители, разгребали потоки воды. Фары пробивали завесу дождя на несколько метров. Поколебавшись, он включил противотуманные фонари – едва ли в этой мгле он кого-то ослепит. Машина медленно катила по улице Свердлова в северном направлении – мимо кирпичных трехэтажек, не читаемых в мареве вывесок, мимо мукомольного предприятия номер два за кирпичным забором. Асфальт еще проглядывал. Потоки воды неслись по обочинам, тащили ветки, сорванные с кустов и деревьев, горы мусора. Решетки ливневой канализации забивались хламом, но пока еще пропускали какой-то процент воды: мутная жижа в их окрестностях бурлила, закручивалась в водовороты. Машин на улице было мало. Те, кто ехал с работы, успели проскочить, остальных в такую погоду не выманить. Общественный транспорт уже не ходил. Проезжая мимо автобусной остановки, Горбатов обнаружил под сферическим колпаком одинокую фигуру в длинном дождевике. Он сбавил скорость, сместился вправо и заехал на бордюр, чтобы человеку не пришлось выбегать под дождь. Тот не сразу догадался, что его приглашают, пришлось просигналить. Мужчина подпрыгнул от неожиданности. Пассажир оказался знакомым. Отдуваясь, хрустя непромокаемой тканью, он протиснулся в салон, стащил капюшон и превратился в Игоря Афанасьевича Склярского – пожилого, но бодрого интеллигента, проживающего в квартале от Горбатова.

– Милый вечерок, Игорь Афанасьевич? – усмехнулся Горбатов. – Не едет гора к Магомету?

– Господи, Вячеслав Иванович… – расплылся в неровной улыбке Склярский. – Сам бог вас послал, спасибо вам огромное… Полчаса стою, любуюсь на этот конец света – такое ощущение, что в городе ни одного автобуса, ни одного пешехода – все вымерли к чертовой бабушке…

У Склярского была богатая мимика. Предельно вежливый, интеллигент в пятом колене, и выражение «к чертовой бабушке» звучало в его устах как последнее ругательство. С этим чудаком Горбатов изредка играл в шахматы в Северном парке, иногда сталкивались в супермаркете. Супруга Игоря Афанасьевича подарила Насте особо редкую кустовую розу, а в нагрузку – озорного котенка, который вырос в серо-бурого сибирского кота и не давал домашним прохода. Игорь Афанасьевич преподавал географию в средней школе, потом работал в техническом колледже, а с недавних пор нашел себя в Южно-Кубанском гидрометцентре – в отделе анализа и прогнозирования, где и собирался досидеть до пенсии.

Машина катила дальше. Пришлось включить кондиционер, чтобы не потело стекло. Игорь Афанасьевич что-то монотонно бормотал, в сотый раз благодарил, сетовал на то, что очень кстати сломалась машина: влетела в яму – а как ее увидишь, если кругом одна большая лужа? Пришлось напрашиваться к соседу на буксир, а потом еще и отстегивать ему две тысячи, поскольку есть такая категория людей, которые бесплатно даже из машины не выйдут…

Потом он мрачно сказал:

– Все очень плохо, Вячеслав, – и меланхолично уставился в лобовое стекло.

– Да воскреснет ваш «Москвич», Игорь Афанасьевич… – машинально начал Горбатов.

– Я не об этом, – вздохнул Склярский. – Я сильно удивляюсь нашей администрации, что она не объявляет режим чрезвычайной ситуации и откладывает до последнего эвакуацию людей из прибрежных районов. Все, что мы видим на данный момент, может плохо кончиться. Уж поверьте старику – он располагает правильной информацией.

– Вы считаете, может стать еще хуже? – покосился на него Горбатов. Ох уж эти пугливые синоптики…

– Это типичная халатность, Вячеслав Иванович, которая может довести до трагедии, – монотонно бубнил Склярский. – Можете поверить пожилому чудаковатому человеку – толковому специалисту по прогнозированию климатических ситуаций. Нас сильно затопит. Я не оракул, конечно, могу ошибаться, дай бог, чтобы я ошибся… Но посудите сами. До завтрашнего утра дождь не кончится – гарантирую со стопроцентной вероятностью. Что мы имеем на текущий момент? Практически вся Кубань плавает под аномальными ливнями. Земля уже не впитывает. В Новороссийске объявлен режим ЧС, в Геленджике вот-вот объявят. В этих городах, уж поверьте, справятся с минимальным ущербом – там отлажена работа соответствующих структур. В Таманске все печальнее. Это не курортный город, до него никому нет дела. У города нет защитной дамбы, нет специальных противопаводковых водохранилищ – хотя два года назад на это выделялись средства. Где эти деньги – разворовали? Опыт наводнения десятилетней давности ничему не учит? Вы здесь не жили, Вячеслав Иванович, не знаете, какой кошмар тут творился. Большую часть города пришлось отстраивать заново… Вы знаете, что за последние сутки почти на метр поднялись притоки Аргадума – Бакатка, Гия? Разлились Кабанга и Бержанка, вследствие чего затопило две станицы выше по течению – Бержанскую и Нижнекабангинскую. Там вода затапливает здания, по улицам ездить невозможно, люди покидают дома. Переполнились все мелкие речушки, впадающие в Аргадум, все горные ручьи. С гор сходят сели, вода льется, как с водопада – и все это несчастье вливается в Аргадум… А если переполнится Бержанское водохранилище? А если прорвется дамба плотины? Что будет, если вся эта масса хлынет на нас? А они ведь в штатном режиме сливают воду – пусть небольшими порциями, но все же…

– Я слышал, Бержанское водохранилище хорошо защищено, – пробормотал Горбатов.

– Пусть так, – всплеснул руками Склярский. – Пусть слух этот нами проверен, и плотина с честью выдержит испытание. Она не треснет, водохранилище не переполнится, не будет аварийных сбросов. Описать вам вариант неблагоприятного развития событий – без участия водохранилища?

– Может, лучше не надо, Игорь Афанасьевич? – усмехнулся Горбатов. – Наговорите ужасов – ночью не усну.

– И все же я рискну, Вячеслав Иванович. Поверьте, я внимательно изучил карту прилегающей местности, особенности ландшафта и все тому подобное. Дождь не утихнет, он будет свирепствовать как минимум до утра. Аргадум выйдет из берегов и затопит прибрежные улицы – думаю, не меньше половины территории города. Сколько лет строят без разрешения, вопреки всем на свете нормам в водоотводной, паводкоопасной зоне! Опыт прошлого ничему не учит! И вода будет стоять, начнет уходить лишь после того, как закончится дождь. А вот вам самый неблагоприятный вариант. Вероятность небольшая, но она есть. Автомобильный мост ниже слияния Бержанки и Кабанги. Ширина между опорами – тридцать метров. Вода несется под мостом, как сумасшедшая. Это не просто вода – в ней горы хлама. Ветви, камни, мусор, стволы деревьев. Два часа назад мои коллеги выезжали к мосту мониторить ситуацию. К сожалению, мусор уже скапливается. Пока немного, но гора растет. Стволы деревьев цепляются друг за друга и за колонны моста, начинают создавать преграду потоку. Мусор закупоривает щели между деревьями. Если пробьет эту пробку – хорошо, но может не пробить, тогда запруда будет расти, пока не превратится в полноценную плотину. И что тогда, Вячеслав Иванович?

– А что тогда? – сглотнул Горбатов.

– Элементарная физика, – торжествующе объявил Склярский. – Вода поднимается выше, затапливает мост, разливается в окружающем пространстве, образуя локальное водохранилище. Часть воды, разумеется, просачивается, уносится с течением, другая остается, уровень ее неуклонно растет… А что у нас дальше? А дальше, в шестистах метрах, еще один мост – железнодорожный. Под ним такая же запруда – застревает то, что не застряло под автомобильным мостом. Высота насыпи под полотном – семь метров. Вода поднимается, поднимается… – в голосе чудаковатого синоптика зазвенели трагические нотки.

– А потом плотина прорывается, и на город устремляется семиметровое цунами, – кисло улыбнулся Горбатов. – Сшибая все, что встретит на своем разрушительном пути. Картина Апокалипсиса, Игорь Афанасьевич. Вам бы сценарии для Голливуда писать.

– Ну это я так, – смутился Склярский. – Допускаю, что фантазия на вольные темы, но вероятность подобного сценария все же сохраняется.

– Кстати, сколько нужно часов, чтобы разразился этот ваш катастрофический вариант? – на всякий случай поинтересовался Горбатов.

– Трудно сказать. Возможно, часов шесть, семь… Повторяю, Вячеслав Иванович, данные события маловероятны и являют собой что-то запредельное. Но то, что Аргадум разольется и затопит город, – это факт. Его не удержать. Никому до этого нет дела! Наша власть в рот воды набрала, районное управление МЧС непонятно чем занимается! Могли бы по телевизору пустить бегущую строку с предупреждением о половодье. По радио бы объявили, машину бы отправили для объезда улиц с громкоговорителем. Разве это затратно? Это копейку стоит! А люди пусть сами решают, покидать им дома или нет. Во всяком случае, будут в курсе, начнут готовиться к неприятностям.

– Вы пытались кого-нибудь предупредить?

– Конечно! – возмутился Склярский. – Я предоставил доклад вышестоящему начальству, я лично позвонил в администрацию и все им рассказал… Нет, мне не сказали прямым текстом, что я выживаю из ума, но ясно дали это понять. У них все под контролем, работают высококлассные специалисты, ситуация отслеживается – и нечего сеять панику на пустом месте. Просто руки опускаются, Вячеслав Иванович. Я не мальчик с улицы, я хороший специалист, располагаю информацией…

– До наших кварталов вода не дойдет, – осторожно заметил Горбатов.

– Безусловно, – кивнул Склярский. – На холмах северной части города вода появится только в день всемирного потопа. Даже центр не затопит. Но я могу вам с легкостью назвать десяток улиц – особенно в правобережной части – которые пострадают от наводнения. Может, я что-то не понимаю в системе управления, Вячеслав Иванович, но не могу избавиться от ощущения, что в городской администрации сидят некомпетентные товарищи, которым откровенно наплевать, что пострадают люди. Простите меня покорно, вы сами власть, хотя и занимаетесь несколько другими вопросами…

– Все в порядке, Игорь Афанасьевич, – отмахнулся Горбатов, – нынешнюю власть не критикуют только мертвые. Мне тоже кажется, что вы сгущаете краски, хотя, возможно, в чем-то правы: властям бы стоило быть ближе к народу. Молчание чиновников и структур МЧС выглядит, по меньшей мере, странно. Могли бы что-нибудь предпринять.

«А лучше не стоит», – подумал он, но не стал эту мысль озвучивать. Слишком часто деятельность чиновников стала напоминать продукты жизнедеятельности. Он высадил Склярского в квартале от своего дома, под крытым навесом автостанции. До калитки синоптика было четыре шага. Мужчина яростно благодарил, уверял во всяческом почтении, приносил извинения за доставленные хлопоты. Потом, закутавшись в дождевик, выбрался из машины и засеменил к ограде. Горбатов осмотрелся. Крыша над парковками не служила панацеей от стихии – косые струи долетали и сюда, асфальт из-за луж почти не просматривался. Но здесь было легче. В здании автостанции работали киоски, жались кучкой междугородние автобусы – у их водителей не было желания куда-то выезжать. Из здания высовывались люди, кучка пассажиров с вещами теснилась на скамейке – они еще не потеряли надежды покинуть этот город. Напротив, через дорогу, располагалась крытая автозаправка. Навес над ней внушал уважение, мог бы выдержать торнадо. АЗС работала. Отъехал старенький пикап – вода из кузова хлестала, как из порванного канализационного коллектора. С южной стороны подъехал массивный серебристый внедорожник со значком «Крайслера». Подполковнику стало интересно. Подобная машина имелась в городе лишь у одного человека: первого заместителя главы района Чичяйкина. Горбатов приоткрыл окно, стал всматриваться. Стена дождя прозрачной не делалась, но небольшая видимость сохранялась. Элегантный джип с внушительным дорожным просветом остановился у колонки напротив парковки. Выбрался человек в непромокаемом плаще, натянул капюшон на голову, вставил в бензобак заправочный пистолет и засеменил рассчитываться. Когда он вернулся, сомнения рассеялись – упомянутый чиновник. По непроверенным слухам, человек, не понаслышке знакомый с проблемой коррупции. Но за руку такого не схватишь, и что-то предъявить – проблематично. В машине на пассажирском сиденье ворочалось тело – предположительно супруга госслужащего. Сзади просматривались груды вещей – баулы, пакеты. Заправка была «демократичной» – водители сами себя обслуживали. Чиновник не стал орать, чтобы его обслужили, воровато посмотрел по сторонам и принялся наполнять бензобак. Из салона гаркнула супруга. Чиновник огрызнулся. Пристроил пистолет в углубление колонки и собрался нырнуть за руль, когда Горбатов его окликнул:

– Федор Семенович, здравствуйте!

Чиновник вздрогнул, втянул голову в плечи. Обрисовалась бледная физиономия со шныряющими глазами. Он не мог понять, кто его зовет. Померещилось в распутицу? Потом взгляд его уперся в «Опель» под навесом парковки, отыскал лицо водителя. Чиновник напряженно вглядывался.

– Кто это? – прохрипел он взволнованным голосом.

– Полиция, – усмехнулся Горбатов.

Чиновник чуть в штаны не наделал. Во всяком случае, обескураженная физиономия намекала именно на это.

– А, это вы, Вячеслав Иванович… – он демонстрировал хорошую память на имена, хотя пересекаться приходилось ровно два раза – по делам, к сожалению, не имеющим касательства к коррупции.

– Уезжаете, Федор Семенович?

– Ну что вы, разве я куда-то уезжаю, Вячеслав Иванович? – чиновник справился с испугом, соорудил дрожащую усмешку.

– А разве нет? – удивился Горбатов. – Вещи, супруга, полный бак.

– Ах, это… – чиновник снова смутился. – Да вот, на выходные к теще собрались в Терновое. Болеет женщина, супруга всю плешь проела. Мы на пару дней – туда, обратно…

Он словно оправдывался. Не с руки чиновнику высокого ранга такое делать. И вещей набросали в машину выше крыши: понятно, супруга постаралась, но, с другой стороны, зачем? До Тернового сорок верст, выходные – короткие…

– Прошу прощения, Вячеслав Иванович, нужно ехать, – заторопился чиновник. – Рад был бы с вами поболтать, но некогда, супруга волнуется…

Он прыгнул в машину, забыв закрыть крышку бензобака, и так удачно врезал по газам на старте, что чуть не повалил соседнюю колонку. Подполковник задумчиво смотрел, как серебристый «Крайслер» пропадает за штриховкой ливня. Вникать не хотелось, но что-то в этой сценке было не так. Люди испуганы, все боятся наводнения, но почему первым делом в голове возникает крыса, покидающая тонущий корабль?.. Он взглянул на часы и ужаснулся. Обещал супруге быть через двадцать минут, а фактическое «время прибытия» – не раньше девяти! Он завертел головой. Срочно задобрить свою любимую и единственную! В цветочном павильоне за мутным стеклом еще теплилась жизнь, шевелились тени. Он выудил из бардачка свернутый дождевик, стал прилаживать его на плечи…

Подполковник Горбатов завалился в дом вместе с громом небесным, под бой часов в прихожей, взмокший, но с цветами и радушной улыбкой. Супруга Настя дождалась, пока он стянет дождевик, и зарылась в его объятия. Милая сорокалетняя женщина с каштановыми кудряшками и вздернутым носиком трудилась педиатром в детской больнице, ходила на работу пешком (слава богу, что только два квартала) и каждый вечер в шесть часов была дома.

– Какая точность, – вздохнула Настя, кусая мужа за подбородок. – Мой приветливый полицейский ворвался ровно через два часа. Надеюсь, трудовая неделя на этом закончилась… Надо же, цветы, – засмеялась она, обнимая охапку роз. Потешно сморщила носик. – Желтые розы, какая прелесть. То ли к богатству, то ли к разлуке…

– Не придирайся, – Горбатов чмокнул жену в уголок губ. – Что осталось, то и купил. По цветку за каждые десять минут опоздания. Я нес их от машины под френчем, между прочим, – похвастался подполковник. – В противном случае, они бы плыли уже в Каспий.

Он снял ботинки, собираясь сунуть ноги в домашние тапки. Но тапок на месте не оказалось. Он вопросительно уставился на Настю. Благоверная поджала губы.

– Сочувствую. Тапок больше нет. Я их выстирала.

– Вот же гад… – он проследил за стремительным пролетом серо-бурого кота на второй этаж.

– Папка, наш Тишка нагадил сегодня в твои тапки! – радостно поведала семилетняя Юлька с потешными бантами, выбегая из своей комнаты и прыгая отцу на шею. – Сначала в один, потом в другой! Мама хотела его отлупить, но мы не дали!

– Все верно, пап, – вышел из комнаты пятнадцатилетний непричесанный Антон. – Наш кот описал твое имущество. Кстати, привет. Мы уже поели. Только мама не ела – без тебя она не может. Долго ты ехал. Это как-то связано с концом света, что остался за дверью?