Возбудившиеся родственники

Когда Боги хотят наказать нас,

Они отвечают на наши молитвы

О. Уальд

И снова та же очень значимая часть существа Боба мощно и уверенно излучала глухое недовольство. Постепенно недовольство стало складываться в отдельные слова и обрывки фраз. Очень скоро Боб обнаружил, что ведет полноценный и изнуряющий внутренний диалог. Еще больше Боба изнуряло то, что диалог постоянно переходил в монолог этого оппонирующего ему внутреннего голоса, который звучал все более повелительно до непререкаемости. Это показалось Бобу давно и хорошо знакомым. Ради развлечения он сопоставил тон, манеру выражаться, характер аргументации с тем, что привык слышать от своего теперешнего окружения. Никакого результата. Кто-то еще внутри явно прислушивался к диалогу и тихо посмеивался не без налета неодобрения и недоброжелательности.

Повинуясь внутреннему импульсу, Боб проделал те же сравнительные операции с недавним прошлым и с немалым изумлением понял, что оппонирующий ему внутренний голос принадлежит его недавно ушедшей в мир иной матери Герде. Кто-то, безусловно, знающий внутри торжествующе засмеялся: «Делаешь несомненные успехи, мой мальчик».

«Имей в виду, подселенная личность будет диктовать тебе свою волю! Ты заживешь чужой жизнью! Ты быстро и окончательно забудешь обо мне! Ты забудешь о нас с папенькой!». Последние сомнения исчезли без следа. Точно, это незабвенная маменька Герда.

К собственному изумлению, Боб воспринял увещевания всерьез, он попытался было урезонить почившую в бозе старушку, жалуясь на опостылевшую жизнь, но та лишь усиливала натиск, в ее тоне появились угрожающие нотки. В какой-то момент ему показалось, он нашел правильную принципиальную позицию и соответствующую ей не новую, но удачную формулировку: «умерла, так умерла». Но тут появился еще один голос, слабый, как бы шарахающийся от начальственного голоса маменьки: «Давайте все обсудим трезво. Опять эти вечные семейные скандалы», – тут Боба неприятно поразило понимание, что это голос его незабвенного папеньки.

«Как же они мне все надоели», – в сердцах сказал сам себе Боб, – Никакого покоя от родственников!».

А маменька Герда продолжала нудить с извращенным упоением: «Зачем же мы тебя лелеяли, растили, воспитывали, учили тебя? Это что, все зря? Забыть о себе самом, бросить все, что тебе привили родители, чему тебя научили в школе и университете!? И это все, чему ты смог научиться, на что ты оказался способен?».

«Спасибо Вам с папенькой за все», – и этим, исчерпывалось то, что смог удачно вставить в нескончаемый монолог усопшей маменьки Герды добрый Боб.

«Ты готов отдать свое физическое тело на произвол чужой, даже неизвестной тебе личности? Отдать на растерзание? Чтобы эта личность делала с телом все, что захочет? А сколько мы вложили в это твое физическое тело? И труда, и внимания, и заботы, и денег!», – без устали укоряла маменька.

Боб пытался вспомнить и думать о чем-нибудь другом, совершенно постороннем, чтобы отвлечься, но даже самые приятные мысли с легкостью изгоняла маменька Герда.

«Нет, я этого не допущу! Я с трудом смирилась с тем, что ты не дотянул до папенькиной ложи. Боже, как мне это тяжело далось! Но ты, хотя бы всегда был классным игроком в покер! Папенька, а ты что молчишь? Скажи же ему! А ты все сопишь и молчишь! Это же твой сын!».

К семейным дебатам снова присоединился долго крепившийся папенька Гилберт. Его стершийся бас и бесконечное менторство при жизни нередко приводил Боба в бешенство. Аргументация папеньки была более развернутой и строгой, однако существенно менее убедительной. «Сынок, это же лотерея. Может быть, тебе достанется личность, принадлежащая другой религии. Она может оказаться мусульманкой, или буддистом. Хуже того, баптистом или адвентистом седьмого дня. Это будет головная боль для нас всех. Вполне вероятно, у этой подселенной личности будет другой мировоззрение. Например, она не проявляет должного уважения к старшим и не чтит предков. А вдруг семейные узы для нее не являются святыми?! Или это гей, хуже трансвестит или что-нибудь в этом отвратительном роде?! А что ты будешь делать, если у него серьезное психологическое заболевание? Если он зациклен на какой-нибудь идиотской физике, химии, или, хуже того, математике? А вдруг он параноик, шизофреник? Ты хочешь вести жизнь параноика? Бояться всего и всех? Жить с ощущением, что тебя преследуют? Шарахаться от каждого движения мыши?».

«Папенька Гилберт, не говорите глупостей. Фирма все это проверяет досконально. А в контракте предусмотрены соответствующие пункты, защищающие клиента от ошибок и недоразумений», – неловко отбивался Боб.

Наконец, папенька привел, как ему казалось, решающий аргумент. «Дядя Фредерик, в память обо мне, вполне мог бы рекомендовать в ложу. Степени смотрителя построек тебе не достигнуть, но на что-нибудь попроще ты бы вполне мог претендовать».

В этот день Бобу пришлось изумиться и в третий раз, когда он услышал нестройных хор голосов, манифестировавших себя ни много, ни мало, как внутриличностную общественность. Эти голоса выступили в поддержку общей линии маменьки Герды и папеньки Гилберта, впрочем, иного от них трудно было ожидать.

Состоявшаяся нелицеприятная беседа с маменькой Гердой и папенькой Гилбертом, дружный напор внутриличностной общественности только укрепили Боба в том, что ему остро необходимо вмешательство извне, освежающая струя нового взгляда на жизнь, на людей, на себя самого. Более свободное и раскрепощенное поведение.

И все же, прежде чем принять это судьбоносное для себя решение, добрый Боб высоко оценил качество звучания внутри себя голосов своих ушедших в мир иной родителей. Эти голоса вполне могли бы привести его прямо в психиатрическую больницу, однако почерпнутые в научно-популярной литературе начальные сведения о личности и субличностях, человеческих существах и не-гуманоидах, пусть и казавшиеся ему ирреальными, надуманными и «высосанными из пальца», помогли ему снова обрести хотя бы относительную психологическую стабильность. Собраться, размежеваться и в каком-то смысле даже дистанцироваться от разъедающего его высокие стремления, намерения и планы вредоносного воздействия со стороны неожиданно воссоединившейся внутри него пары усопших родителей и ближайших родственников. И в еще большей степени разноголосого гула мелкой нечисти, самовольно окрестившей себя внутриличностной общественностью…

«Интересно, все эти, откуда ни возьмись появившиеся в моем физическом теле энергии родственников и друзей и многочисленные образовавшиеся по их мотивам субличности, они подвластны времени? Они подвержены постепенному распаду, разложению или хотя бы старению? – невесело размышлял Боб, – Или, может быть, они со временем ассимилируются в мои собственные, родные энергии, ведь их же, в конце концов, намного больше! И есть ли хотя бы какой-то шанс избавиться от них естественным путем? Или пусть даже неестественным».

Платиновая блондинка, как маркетолог

Женщина – это начало и причина всего

Огненный учитель

Его встретила свирепого вида неопределенного возраста платиновая блондинка, которая сонно и не без критичности оглядев Боба, сказала:

– Меня зовут Сюзанна Мона́ндри. Я маркетолог, принимаю заказы на подселение личности.

– Это как раз то, что мне нужно, – насколько мог оптимистично подтвердил Боб, Меня зовут Роберт Озерок, можно просто Боб. Мне как раз требуются Ваши услуги.

– Очень хорошо. Позволю себе маленькую вводную, – непринужденно и лениво продолжила приемщица, – Вы для нашей фирмы, во многом, не клиент, но пациент. И даже не столько клиент, сколько пациент. Итак, на что жалуетесь?

Ее лицо медленно теряло некоторую часть свирепости, однако обретало очевидную непроницаемость. Бобу она все еще казалась недостаточно приветливой и уж совсем не привлекательной.

– Если кратко, – на недостаток драйва, – скромно ответствовал Боб, – Драйва, простора, свободы, импровизации. Мне необходимо право самостоятельно распоряжаться самим собой. Жесткие рамки и ограничения привычной для меня жизни, так называемого стабильного благополучия, меня тяготят, они сковывают меня, как настоящие кандалы. Хочу рискованных ситуаций, действовать на грани жизни и смерти, испытывать острые ощущения, и всякое такое. Как в том кинофильме, про адреналин.

А иногда мне хочется быть просто бузотером, фрондером, нарушителем традиций, возмутителем спокойствия, своего рода социальным экспериментатором.

Он почему-то решил, что тут надо быть честным, почти как с самим собой. Маркетолог Мона́ндри понимающе и сочувственно кивнула.

– Так Вы – любитель экстрима? – скривила губы приемщица.

– Скорее – мечтатель об экстриме, – сознался Боб.

– Надо понимать, что мы получаем от внешней среды совсем не то, что среда готова нам дать, но только и исключительно то, что мы сами готовы от нее взять, – несколько неожиданно приемщица проявила очевидную склонность к бесплодному мудрствованию.

– Вот-вот, мне и хочется именно взять, получше и побольше, – с готовностью подтвердил Боб, – И чтобы все было в сочетании с интересными приключениями, с привкусом опасности, как бы с перчиком.

Неторопливо перебирая лежащие перед ней бумаги, приемщица поинтересовалась ледяным тоном:

– А почему бы Вам не пойти на биржу, не поиграть? Уж там точно все бурлит, и скуки однозначно нет. Деятельность биржи основана на принципах непредсказуемости и неопределенности, ведь именно этого Вам и не хватает, не так ли?

– И еще на принципе неосведомленности, – смело добавил Боб, – Биржа дает надежду, но не дает гарантий. Там побеждают лишь очень немногие профессионалы и проигрывает огромное количество профанов. Там все временно, биржа людей высасывает и выбрасывает. Такая перспектива меня не устраивает.

– Но в драйве биржевым игрокам не откажешь! – продолжала лениво подначивать приемщица.

– И потом, игра на бирже – это очень как бы узкая и однообразная деятельность, для меня это некомфортно. Короче, я не игрок, Для меня неинтересно полагаться на волю случая, хочу рисковать, но чтобы результат зависел, прежде всего, от моих собственных усилий, – гордо отвечал Боб.

Когда она посмотрела на него в следующий раз, Боб вздрогнул от изумления: огромные серо-зеленые глаза на нежном лице сверкали, в них сквозили недюжинный ум и огромная жизненная сила.

– Какого рода драйв и свобода Вас интересует? Вам требуется доминирующая личность благородного сэра с тонким пониманием искусства или, может быть, предпочитаете повышенное внимание женского пола? Есть еще «душа компании», «коллекционер» (чего и кого – сами разберетесь). Вот еще интересные варианты в нашем модельном ряду: нумизмат, айтишник (в смысле компьютерщик), актер, философ, экстрасенс, трейдер, боксер, литератор, архитектор, игрок. У нас есть личности на все вкусы, только выбирайте. Везде довольно специфичные свобода и драйв и, конечно, риск.

Маркетолог Мона́ндри выжидающе уставилась на Боба.

Названия модельного ряда показались Бобу забавными, однако несколько неопределенными, более того, двусмысленными.

– А какие механизмы классификации личностей Вы применяете? Кто и как их относит к тому или иному виду? – не удержался от того, чтобы задать вопрос «на засыпку» Боб.

– Вы знаете, все очень просто: поступающие к нам личности самостоятельно именуют свою категорию, сами выбирают название своего типа личности. Мы все систематизируем, оцениваем и в случае серьезных расхождений с реальностью предлагаем поступившей личности произвести необходимые корректировки.

– Понятно. Актер, это, конечно, очень интересно, однако мне хочется реального риска, не виртуального и не наигранного. Чтобы драйв, свобода и риск, вкус борьбы были настоящими. И еще: я сильно соскучился по импровизации!

– Дорогой Роберт, мы не оригинальны в своем подходе: практически любой каприз – за Ваши деньги! – маркетолог Мона́ндри выдавила из себя некое подобие улыбки.

– А что такое нумизмат? Тоже благородный сэр? Что конкретно имеется в виду? – Боб решил начать обсуждение с малого, но важного, так, для пробы, типа рекогносцировки.

– Именно то, что Вы подумали, речь идет об особой способности виртуозно коллекционировать денежные знаки… В том числе, и прежде всего, современные, типа долларов, евро, – Сюзанна хитро улыбнулась, – Биткоин и любые другие квазивалюты. Это у нас самый востребованный вариант. К сожалению, мы располагаем только одной моделью и все копии уже заняты. Это личность крупного банкира. Перед смертью он завещал ее нашей фирме из уважения к владельцу и в обмен за всестороннее предсмертное обслуживание, в период дожития, – госпожа Мона́ндри сделала акцент на слове «всестороннее» и снова хитро улыбнулась. Боб поймал себя на мысли, что по ходу их беседы приемщица постепенно оттаивает.

Желая ускорить этот процесс, он сдержанно засмеялся.

– А почему бы Вам не сделать дополнительный тираж этой уникальной личности? Вы же сами говорите, что умеете это делать? – осмелился выступить с простеньким рацпредложением Боб.

– Да потому, что каждая последующая копия оказывается значительно слабее предыдущей. Неужели Вы не понимаете? – почти искренне удивилась приемщица, – Примерно после десятой итерации копирование становится бессмысленным, поскольку копия уже не отвечает своему предназначению, в данном случае не умеет ни зарабатывать, ни приобретать, ни завладевать каким-либо способом денежными знаками, то-есть их коллекционировать. Она умеет их только тратить, а это мы все умеем! Или я не права?

Маркетолог Сюзанна, без сомнения, была права. Не без колебания Боб предпочел придерживаться изначально избранного варианта и был уже готов подтвердить свою приверженность и даже где-то склонность к риску. Но приемщица раскрыла еще не все карты.

– Нам нужны Ваши установочные данные, прошу прощения, Ваши паспортные данные. Желательна история болезни, хотя бы краткий эпикриз. И сдать биологический материал… в минимальном объеме.

– В свой следующий визит мною все необходимое будет предоставлено, – с энтузиазмом отозвался Боб.

– Это позволит нам подобрать оптимально сочетающуюся с Вами личность, – пухлые губы приемщицы все чаще трогала легкая доброжелательная улыбка.

– У меня все необходимые документы с собой, – с готовностью отозвался Боб. Он передал приемщице бумаги.

– Так, Рак, Кабан, Липа, хорошо…, – поигрывая ресницами, приемщица бегло ознакомилась с документами, – Вы не шокированы моей необычной терминологией?.

– Нисколько. Я увлекался астрологией, правда, неглубоко, эти подходы в некоторой степени мне знакомы. Европейский, китайский, древесный гороскопы. Все это очень интересно. Я разделяю подобные подходы, в определенной степени.

– Превосходно! Тогда Вам будет намного легче познакомиться с нашими технологиями. Имеющаяся коллекция довольно обширна. Вот, можем предложить личность хитреца на любой вкус. Вид космограммы – скорее всего, гроздь, выраженное яньское или иньское начало. Наиболее хитрые знаки в порядке приоритетности – Дева, Весы, Водолей, Козерог, Близнецы, – приемщица испытующе взглянула на Боба. Не уловив недоумения, она продолжила:

– Сильные планеты для обманщиков: Сатурн, ведь в хитрости надо быть стойким, типа упорно долбить в одно и то же место. Если сам не помнишь, что соврал, ты не хитрец, а тривиальный склеротик. Что еще? Уран, – способность мгновенно перевернуть собственное обещание вверх ногами, типа «это не мое обещание, а Ваше». Обязательно, достаточно сильная Луна, ведь обман действует тем лучше, чем он эмоциональнее, – в своих последних аргументах госпожа Мона́ндри была особенно убедительна.

Боб задумался.

– Вижу, не хотите хитреца, – спохватилась приемщица, – Возможно, Вас заинтересует циник, хам. Давайте посмотрим, что по нему… Вид космограммы – качели, либо оборотень. Начало – дэн. Кресты: подвижный или неподвижно-кардинальный. Выраженные стихии: вода-земля или вода-воздух. Самые циничные знаки? Это известно: Скорпион. потом идут Весы, Рак, Водолей, по-иезуитски хамят Девы. Забыла про Стрельцов, этот хамит, как соловей поет, то-есть не хамящх Стрельцов не бывает. Так, сильные планеты у хамов – Плутон, его супруга Прозерпина, интеллектуально прислуживающий им Меркурий, последние в этом списке – Сатурн и Марс.

Боб был действительно не чужд астрологии, он слушал рассуждения приемщицы с интересом. Ему показалось, что приемщица старательно избегает упоминания знака Близнецов.

– Мне бы что-то поближе к драйву, к опасности, к оправданному риску, к импровизации, – жалобно попросил Боб.

– И с легким оттенком криминала, не правда ли? – небрежно поддразнивала госпожа Мона́ндри, – Что это за мужчина, если в его отношениях со слабым полом совсем не чувствуется криминала?

Бобу хотелось посмеяться над грубой остротой приемщицы не только из вежливости, но он сдерживал себя, прикрывая рот и вздрагивая от хохота. Боб был в этот момент вполне искренен и знал, что его жесты и позы будут высоко оценены. А госпожа Мона́ндри внимательно за ним наблюдала. «Такого нелегко вывести из себя, он – воплощение надежности, и если уж он влюбляется, то сильно. И ему тоже необходимо дружеское плечо рядом», – эти простые выводы позволили ей принять почти окончательное решение.

– Возможно, только с ну о-очень легким оттенком, – почти успокоившись, не стал вступать в затяжные дебаты Боб.