Да, таким, как она, жилось непросто. Ни на что, кроме дешевых представлений в ее присутствии, она больше рассчитывать не могла. Правда всегда будет обходить ее за милю.

Дик с некоторым стыдом признал себе, что и сам не был с ней достаточно правдив, не отплатив ей ни центом своего внимания. Но уж лучше так, чем маскировать свое шевеление в трусах радушием, обходительностью и гостеприимством, как это сделали его коллеги. И псевдомаскулинностью, как это сделал Шон. Настырный и болтливый, но в общем-то неконфликтный парень, не был ранее замечен за попыткой кого-то уязвить. А тут будто голову потерял. На что он вообще надеялся…

И эта Жаклин была бы глупа, если бы не понимала всего этого маскарада в ее честь, но ведь ей же здесь еще работать. Так что какое-то время она будет вынуждена им всем подыгрывать, а дальше уже как себя зарекомендует. Или смотря какой пост займет. Тем, кто располагает хоть какой-то властью, вообще не надо притворяться и подыгрывать, они могут получать необходимое и без улыбки. Но от лжи вокруг это все равно не спасет.

Дик задумался, какая бы у него была жизнь, располагай он властью. Будь он, скажем, президентом, лжи вокруг было бы столько, что нечем было бы дышать. И долго бы он так протянул, без воздуха? Это ему еще повезло, что он художник в мелком издательстве. Мужчина ростом ниже среднего. Имущества как такового нет. Нет связей. Нет идей как здорово провести время. И добрых слов у него тоже нет, ведь он предпочитает правду. У него нечего брать и только благодаря этому у него больше шансов, чем у Жаклин или у президента застать нечто откровенное.

Но больше не значит, что много. Шансы по-прежнему у всех примерно околонулевые, ведь человек не снимает маски даже дома, даже перед сном, ему снится не то, кем он является, а только кем он хочет или боится быть.

Успокаивало одно. Все врут одинаково. Так что дьявола лучше искать там, где и сам бы его припрятал. Но известно это почему-то далеко не всем…

Губы Дика тронула мрачная, торжественная улыбка. На давно погасшем от неактивности экране отразился его смутный лик. Поглядев на себя некоторое время, художник снова зашел в графический редактор, открыл недавно сохраненный проект и стал переделывать обложку. Заказчик явно знал, о чем просил…

* * *

Не буду скрывать, эта ситуация с Шоном и новенькой выбила меня из колеи, и я совсем забыл представить своих коллег и место, где работаю, должным образом. Начну издалека. Большой дом Куэй был далеко не тем, чем себя позиционировал.

На словах мы давали шанс недооцененным писателям, от которых отвернулись эти продажные, прогнившие, думающие только о деньгах традиционные книжные издательства. Мы давали им возможность вырваться в люди, на прилавки и снискать уважение и заслуженную популярность за свои великие труды.

На деле же мы паразитировали на чужой мечте и мании величия. Хочешь с умным видом прийти в магазин и сфотографироваться на фоне книжек с твоим именем? Не вопрос. Вот тебе счет.

На бумагу, на клей, на верстку и чернила. В чек также входят старания внештатного корректора Линды, чтобы никто вдруг не узнал, что ты путаешь времена глаголов, а еще в него включен громкий смех редактора Олдли, который пытался придать огромной и бессмысленной куче твоего дерьмового текста хоть какую-то геометрическую форму. Поверь, без этого тебя попросту не станут покупать.

Но подумай еще вот о чем. Читатель не видит текст, не раскрыв книги. Как же он тогда ее заметит? Только в этом месяце – необязательно уточнять в каком именно – у нас действует скидка на услугу иллюстратора, что намалюет все, что тебе взбредет на ум, и тогда уж мимо твоего детища точно никто не пройдет…

А еще тебе стоит прислушаться к стратегу Шону, так как он на этом рынке, несмотря на молодой возраст, очень давно, и заказать дополнительно с дюжину экземпляров с твердым переплетом, что войдут в ассортимент на ежесезонной ярмарке книг. Там твои шансы стать преемником Стивена Кинга серьезно возрастут.

А сам Боб, основатель этой конторы, тебе по секрету скажет, что не сам текст делает книгу бестселлером, а исключительно его реклама. Гения не существует, а за любым успехом стоит упорный труд. Ну то есть упорные вложения в раскрутку. Можно и по чуть-чуть, если денег нет… Главное, не стоять на месте.

Не стоять на месте. Эту присказку Боб распространял и на материал, из которого мы изготавливали книги, ведь он был уцененным и просроченным, и стояние на месте тем же чернилам на пользу совсем не шло.

Но тебе про это знать необязательно. Равно как и твоим читателям, что каким-то чудом купились на рекламную акцию этого ленивого ублюдка Эммануэля Тоула, в свою очередь, не стоит ничего знать про тебя, а то ведь пожалеют тратить денег.

Впрочем, на это и в самом деле никто не станет тратить денег, кроме твоих родственников и друзей… Еще ни один тираж от нашего имени, даже самый мелкий, не был распродан полностью. Мне, как сотруднику этой конторы, не следовало бы это говорить, но ты ведь уже немного знаешь, что я за человек.

Наверное, уже нет смысла уточнять, какого мнения я придерживаюсь о своей работе. Но кого мое мнение волновало? Это был вопрос выживания. Нигде больше с распростертыми объятиями меня не ждали, да и художником я, честно говоря, не был. Так, баловство в графическом редакторе в подростковом возрасте… Но меня с порога назвали художником, и спорить я не стал.

– О, Жаклин, доброе утро!

Дик оглянулся на выкрик Шона. Девушка мялась на пороге, пытаясь отбиться от насевших на нее коллег широкой улыбкой. Интересно, догадывались ли они, что издревле у приматов улыбка считалась средством бесконтактной самообороны?..

– Как дела?

– Ничего так. А у вас?

– О-о, а вот это ты зря, – покачал головой менеджер по маркетингу, кивнув на нахохлившегося Олдли. – Только дай ему повод рассказать эту историю еще раз…

– Да не собирался я ничего рассказывать, – огрызнулся Олдли и вымученно улыбнулся Жаклин, – все в порядке, дитя, просто очередная байка из спального района. Кофе не хочешь?

– Ох, нет, спасибо.

– Если захочешь, оно в пакетиках возле кулера, возьмешь…

– Хорошо…

– Гадость эти пакетики, – предупредил Шон, – если захочешь нормального кофе, пошли со мной на ланч, рядом отличная кофейня Палармскрин, я угощаю.

– Мне очень приятно, но у меня аллергия на кофе… на кофеин. – Лицо Жаклин пока что еще было любезно обращено к Шону, но носки туфель уже нетерпеливо смотрели в сторону кабинета Боба.

– Вот не повезло тебе… Но пить же что-то надо, – не унывал Шон, – там и чая вкусного можно выпить, и фруктовые коктейли делают…

– Ох, просто воду люблю. – Жаклин продолжила свой путь и, пока Шон не предложил чего еще, скрылась за дверью.

Прежде чем уйти в свою каморку, менеджер по продажам еще немного потолкался возле Олдли с Рупертом, критикуя судебную систему их штата. Ночка у редактора выдалась ужасной – какой-то чертов панк остановился на своем пикапе с орущей музыкой возле окон жилого дома, на первом этаже которого как раз жил Олдли и начал кричать, как проехать к какой-то там улице.

Сам Олдли, как и другие полдома, с беззвучными проклятиями замер у окна в ожидании, когда все закончится, но соседка Силинда высунулась наружу. Жильцы были поражены реакцией старухи. Все ее знали как склочницу, поднимающую скандал из-за любого шума, но каково же было удивление, когда она попросила этого смертельно пьяного панка подождать, пока уточняет на карте, как ему лучше проехать к необходимой улице.

Но все встало на свои места, когда вместо инструкции из окна полетел литр вскипевшей воды из чайника… прямо в лицо невежде. Криком он разбудил соседние улицы. Полиция и скорая так и не дали никому поспать, а Олдли допрашивали как одного из свидетелей до самого утра.

– Не, это конечно страшное дело, – все бормотал невыспавшийся Олдли коллегам. – Но а как еще с этими ублюдками бороться… Полиция не трогала ее, пока она отравляла всем жизнь, но стоило ей сделать нечто героическое, как… Эх…

– С него прям лицо слезло? – в который раз уточнил Руперт.

– Да темно там было, не разберешь… Парамедики окружили.

– Не мог бы, пожалуйста, воткнуть вилку от кулера? – Дик удивленно обернулся на негромкую просьбу Жаклин. – Вода горячая нужна.

Художник нагнулся под стол и удовлетворил просьбу девушки. По настоянию Боба всю электронику в отсутствие персонала необходимо было выключить из розетки, чтобы не произошло случайного возгорания. Доводы о предохранителях в сети его не пронимали. Жаклин взяла стаканчик и начала разводить кофе.

– Боб попросил, – оправдалась девушка, заметив недоуменный взгляд Дика. Он усмехнулся и вернулся вниманием к работе. Закончив приготовления, Жаклин осторожно взяла кофе за краешки стаканчика.

– Ничего, если я не буду спрашивать, как у тебя дела?

Дик задал ей вопрос, не отрывая взгляда от экрана. Жаклин замялась, не сразу поняв вопрос.

– Ничего, если что, а… Да нет, мне все равно, можешь не спрашивать.

– Другим тоже все равно, но им это ведь не мешает тебя спрашивать. А тебе интересоваться в ответ.

Глянув на Дика, что со склоненной головой загадочно на нее смотрел, она поняла, что знакомства со странным коллегой не избежать. Поставив кофе на стол, чтобы не обжигал пальцы, она вопрошающе уставилась на него.

– Знаю, это выглядит странно, – он поднял ладони, будто на него направили револьвер, – что я не спрашиваю ни у кого, как дела… И не отвечаю, если интересуются моими, но э-эй… Разве не странно по-настоящему, что всем на самом деле плевать, что стоит за этим вопросом, но все продолжают изображать, будто это не так?

– Мне кажется, ты воспринимаешь все слишком буквально, – предположила Жаклин.

– Так и есть. Но как быть, если мне действительно захочется узнать, как твои дела? Как ты поймешь, что спрашиваю буквально?

– М-м, спросишь как-то по-другому?

– Чтобы меня сочли за маньяка?

Жаклин хохотнула.

– Почему же?

– Сейчас такие времена, – протянул Дик. – Искренность людей пугает. Если ты начинаешь говорить все, что в твоей голове, тебя называют умалишенным и напряженно ждут, когда в твоей руке возникнет колюще-режущий предмет.

– Воу, – не нашлась, что ответить девушка.

– Вот видишь, – удовлетворенно кивнул Дик, – я говорю, что думаю,