Глава 2

2033 год от РХ. Сегунда

Расставленные ровными рядами армейские палатки кое-как спасали людей от жары – в это время года температура поднималась днем до пятидесяти пяти по Цельсию, ночью опускаясь до тридцати пяти. Капитальные здания только начали строить, сначала – деревянные, но сорта древесины, росшей возле портала, были или слишком плотными, вроде свитении или гевеи, или рыхлыми. Зато внизу, на равнине, обнаружили запасы глины, пригодной для изготовления кирпичей, установка по обжигу работала тридцать часов в сутки, и первые дома сверкали на солнце стенами, выкрашенными белой светоотражающей краской.

На площадке в трех километрах от портала солнечные батареи собирали энергию и отдавали аккумуляторам. Оттуда она шла на насосы, качающие воду, и на генератор водорода, установленный на безопасном расстоянии. Проложенный трубопровод литр за литром качал газ в латексные шары, военные, сменяя друг друга по двое, подцепляли к шарам метеоустройства, камеры, коротковолновые передатчики и прочее оборудование. В день удавалось запускать до тысячи штук. Не было такой точки на планете, куда бы не проникли зонды.

Ученые многое узнали о планете – куда движутся морские течения, с какой скоростью дуют ветра, как изменяется температура от полюсов до экватора. Нашли десятки тысяч небольших островков, разбросанных по океану, из них сотни достигали размеров Сицилии. Но не обнаружили ни одного континента.

Людям повезло, они оказались на самом большом острове на этой планете. Райском острове. Параизу.

12 августа 334 года от Разделения, четверг

Нижний город (Сидаже Фундо), Параизу

На Земле, откуда все люди родом, Соль бело-желтый, очевидцев в живых не осталось, но старые фильмы и картинки не врут. Здесь его собрат почти белый, с красноватыми пятнами, похожими на перистые облака. Прямо на него, пока нет внутренней защиты, без специальных фильтров смотреть не рекомендуется, и долго оставаться под прямыми лучами без одежды – тоже. Тело через какое-то время покрывается волдырями, которые потом держатся сутки, не меньше. Минимум тридцать часов. С каждым разом этих волдырей все больше и больше, а потом и весь организм вразнос идет, сначала отказывает печень, потом почки, образуются тромбы в легких. Поэтому маленьких детей в светлое время на улицу не выпускают, зато потом, когда биохимический имплантат приживется, за уши оттуда не утянешь.

Правда, везет не всем, у некоторых имплантаты не приживаются, и им приходится всю жизнь приноравливаться, чтобы не обгореть и не ослепнуть, приходится самим приводить себя в порядок, используя врожденные способности организма. Если они есть.

Молодой парень, белобрысый, с прямым носом и темными, почти черными глазами, соскочил с кровати и с недовольством посмотрел на пробивающиеся через жалюзи первые лучи восходящего солнца. С еще большим недовольством – на пластинку телефона, валяющуюся на тумбочке. Зато россыпь черных волос на подушке заметно улучшила настроение.

– Успею или не успею? – бормотал он, натягивая джинсы. – Как же ее зовут, только бы вспомнить.

Одна штанина запуталась, он чуть не грохнулся на пол. В последний момент вывернулся и упал-таки на кровать, чмокнул спящую в макушку.

– Завтрак, милая?

– Только кофе, – пробормотала девушка сонно, выглядывая из-под одеяла. На вид ей было лет двадцать пять – тридцать, пронзительно-синие глаза в проникших в комнату лучах тускло блестели, она зевнула. – Сколько сейчас?

– Семь.

– Черт, черт, черт, я опаздываю. – Можно было бы предположить, что девушка вскочит и начнет собираться, но нет, только одеяло откинула, обнажившись до пояса. На левой груди у нее был небольшой шрам. – Смена через полтора часа. Тащи кофе, малыш, иначе меня выгонят. И пошевеливайся, хватит на мои сиськи пялиться.

– Уверена? – Парень провел пальцем по ее груди. – Может, поваляемся еще немного?

– Бегом! Черный, без молока и сахара. И еще, Поль…

– Что, дорогая?

– Когда вернешься, обязательно вспомни, как меня зовут.

Справившись со злосчастной штаниной, парень, которого как только ни называли – и Пабло, и Полом, и Павлом, и Паулу, и даже как сейчас – Полем, ринулся на крохотную кухоньку, засыпал зерна в кофемашину и мужественно нажал зеленую кнопку.

Люди на Сегунде отчего-то цеплялись за национальную идентичность, в том числе за привычные имена, хотя с момента Разделения кровь перемешалась настолько, что найти чистокровного немца, русского или француза было практически невозможно.

– Ну, не подведи, – подмигнул он практически единственному работоспособному представителю кухонной техники в этом доме, – а то ведь придется вспомнить.

Фокус с забытым именем состоял из нескольких элементов, как минимум двух.

Пока кофемашина гудела, пытаясь сотворить из местного сорта кофе что-то удобоваримое, он успел почистить зубы, умыться и отослать несколько сообщений с телефона на виду у девушки. И когда вернулся в спальню с подносом, на котором лежали несколько печенек и стояла большая, исходящая паром чашка с логотипом сети супермаркетов, чувствовал себя очень уверенно.

– Твой кофе, Клэр. – Он торжественно водрузил поднос на тумбочку.

Девушка уже сидела на кровати, в майке и крохотных трусиках.

– Дурак, твои приятели тебя развели. Я – Анабель. Для тебя – доктор Биркин.

– Точно. – Павел скорчил уморительную рожицу, у него это всегда отлично получалось. – Прости, Анабель. Обещаю, что обман им дорого будет стоить.

– Я пошутила. – Клэр схватила чашку, сделала большой глоток, сморщилась. – Ну и гадость. Ты точно журналист? Такой наивный, прям свежачок, так и хочется тебя снова завалить.

– Пока только стажер. Значит, остаемся?

– Нет, пора, пора, пора. Подбросишь? Больница Святой Марии в Верхнем городе.

Красный байк промчался по широким, окантованным пальмами, махагонами и сейба улицам Нижнего города, вырулил к шлагбауму, преграждающему ведущую наверх дорогу, пассажирка приложила к считывающему устройству ладонь, а парень продемонстрировал полицейскому, вышедшему специально для этого из будки, серебристый ободок на запястье.

– Цель визита какую записать? – Патрульный ткнул в браслет сканером.

– Репортаж для «Фундо политико». – Павел приподнял бейдж, висящий на груди, глядя прямо в камеру. – Внештатный репортер Павел Веласкес. Пишу статью о нравах врачей-патологоанатомов в больнице Святой Марии. Буду внедряться в среду их клиентов.

– Дошутишься ты, Паулу. – Патрульный неодобрительно покачал головой, но улыбка все равно наползла на лицо. – Ладно, вали. Три часа.

– Спасибо, Энрике. С меня как обычно.

Официально столица Сегунды делилась на две части – Верхний и Нижний город, Сидаже Алта и Сидаже Фундо. У каждой части был свой мэр, своя полиция и свои местные законы.

Верхний город располагался на плоскогорье в южной части острова на высоте полутора тысяч метров от уровня океана. Тот участок, где раньше находился портал, был огорожен и строго охранялся; чтобы попасть к знаменитому месту, связывавшему когда-то жителей Сегунды с материнской планетой, потребовалось бы преодолеть несколько блокпостов или взобраться по километровой отвесной скале.

За счет перепадов высот ветры здесь были гораздо сильнее, чем внизу, и жилых высотных зданий в городе никогда не строили. Три, максимум четыре этажа с толстыми стенами из красного кирпича, отлично аккумулирующего дневное тепло для долгой прохладной ночи и наоборот – температура на такой высоте была градусов на десять ниже равнинной.

Все промышленные предприятия давно уже перенесли вниз или дальше на север, еще сто лет назад оставались те, которые потребляли много энергии и мало других ресурсов, но и они переехали в Нижний город и в Сантаменто, а то и вовсе на равнины. Зато в Верхнем городе были лучшие больницы, самые современные лаборатории и самые дорогие отели, если не считать Парка на восточном побережье, в Ньюпорте, и тех, что строили в новых городах на севере и востоке.

Дорога, соединяющая две части столицы, шла серпантином, поднимаясь по вырубленной в скале дороге, навстречу почти никто не ехал, зато впереди тащились платформы, доставлявшие в Верхний город продукты и прочие предметы потребления, – грузовые лифты и Северо-западная дорога не справлялись с мощным потоком грузов. Две полосы позволяли обгонять неторопливый грузовой транспорт, байк разогнался и в последний момент ушел от столкновения с кабриолетом, спускавшимся вниз. Пассажирка ойкнула, разразилась ругательствами, а Павел только расхохотался.

Сразу после серпантина объездная дорога уходила влево, а прямо шло шоссе, выводившее прямо к центру Верхнего города. Когда первое поселение строилось, на архитектуру и планировку внимания обращали немного, узкие улочки, петлявшие рядом с частными домами, заставили широкий проспект сразу после здания городского Совета уйти направо, к новым районам. Телефон Павла тут не работал, и пассажирка быстро вошла в роль штурмана, командуя, когда и куда повернуть.

– Ты чуть меня не убил. – Клэр спрыгнула с сиденья, как только байк остановился рядом с основным корпусом больницы, семиэтажным зданием из стекла и бетона, довольно потянулась. – Но это было классно.

– В следующий раз буду поосторожнее. – Парень остался сидеть.

Рабочий день начинался рано, пока солнце еще только всходило, не слепя глаза. Стоянка неподалеку почти заполнилась, в основном такими же байками, как и у него, но были там и четырехколесные машины, из одной только что вышел вальяжный пожилой человек с круглым животиком, выпирающим из-под белоснежного пиджака, с тросточкой и сигарой в левой руке, остановился.

Рядом припарковался еще один кабриолет, маленький и изящный, из него выскочила высокая молодая женщина в бежевой брючной двойке, с крохотной сумочкой в руках, подбежала к пожилому, и они что-то начали обсуждать.

И если на пожилого Павел взглянул так, мельком, то на его собеседницу – очень внимательно.

– Доктор Шварц уже здесь, убегаю, опять его эта выскочка Гомеш перехватила, не видать мне повышения. – Клэр чмокнула Павла в щеку. – Ты чего на нее так вылупился? Нравится?

– Да, – честно ответил парень.

– Закатай губу, любовничек, эта девочка не для тебя. Прощай.

– Когда увидимся? – крикнул парень ей в спину, но девушка только рукой махнула, словно отсекая это утро от рабочего дня, и скрылась за раздвижными створками. – Видимо, никогда. Отлично, спасибо тебе, милая Клэр, за незабываемую встречу и такое же прощание. Осталось позавтракать, и можно заняться делами.

В небольшом ресторанчике неподалеку от больницы было многолюдно, но все в основном толпились у стойки с кофейными автоматами, забирали высокие стаканы с крышечками, в картонных подставках, пакеты с выпечкой и тут же уходили. Столики были свободны, Павел уселся в углу, сделал заказ и уставился в телевизор, висевший прямо напротив него. Плоская панель обычно показывала спортивные передачи, но сегодня явно испортилась.

– И тут политика, – недовольно пробормотал парень, пытаясь переключить каналы; панель зависла и упрямо транслировала вчерашнюю пресс-конференцию.

«– Сеньор первый советник, каковы шансы, что выберут именно вас? – Бойкая женщина средних лет даже руку не подняла. Вопросы от „Сегунда Таймс“ шли вне очереди.

– Все зависит от наших граждан. – Советник Гомеш сверкнул запонкой, поправляя микрофон. – Только от них. Наши избиратели сами должны решить, достоин я этого места или нет. Только делами можно добиться уважения и доверия, а не красивыми словами.

– Пятый канал „Ньюс“, Тереза Симонс, – подскочила с места еще одна репортерша. – Советник, правда ли это, что у вас есть сын-маг?

– Мисс Симонс, вы каждые два года перед выборами задаете мне этот вопрос. – Советник Гомеш улыбнулся. Мягко, словно несмышленому ребенку. – У меня был сын, который отторгал модификацию, и моя семья отказалась от него – для его же блага. Насколько я знаю, он умер в приюте восемь лет назад от естественных причин, увы; мы стараемся помочь этим беззащитным детям, несчастным жертвам планеты.

Правительство выделяет средства и ресурсы, чтобы и они, когда вырастут, могли полноценно жить и работать, пока наш Господь не заберет их к себе.

– Но вы против того, чтобы они жили в Верхнем городе? – не унималась репортерша.

– Нет, мисс Симонс. Сейчас в Верхнем городе живут почти две тысячи магов, это достойные граждане, соблюдающие и признающие законы. Многих из них я знаю и отношусь с глубоким уважением. Я против того, чтобы те, кто еще не доказал полезность для общества, селились здесь, потому что должен учитывать интересы наших жителей, в частности, ваши интересы, мисс Симонс. Маги – такие же члены общества, как и мы все, а это значит, что не только мы должны уважать их права, но и они – наши. Наше право на безопасную и стабильную жизнь. Право наших детей безбоязненно гулять по улице. У нас большая и прекрасная страна, магов, как вы знаете, всего двадцать тысяч из пятимиллионного населения, и в основном это их собственное желание – жить обособленно, там, где они не смогут навредить и себе, и другим. В этом мы полностью солидарны с правительством.

– Тогда следующий вопрос. – Журналистка из „Таймс“ перебила коллегу, которая тоже хотела что-то спросить. Но сразу заткнулась. – Не собираетесь ли вы баллотироваться в Правительство Сегунды?

– Об этом рано говорить. – Гомеш сиял, как местное светило в полдень. – Сначала я хотел бы на посту мэра сделать для этого города все, что в моих…»

– Как же это переключить? – Павел тыкал в сенсорную панель, но телевизор не слушался.

– Распоряжение городского Совета. – Официантка поставила перед ним чашку чая, тарелку с омлетом и большой запечатанный пакет. – Крутят с утра до вечера, сами чуть с ума не сходим. Могу выключить, но мне за это влетит.

– А звук можно убрать? – Павел приложил карточку к считывателю, набрал сумму. Судя по довольному виду официантки, чаевых там было вполне достаточно.

Та не ответила, только подмигнула, и через пару секунд первый советник Гомеш молча разевал рот на двухметровой панели. Никто не возмутился: тем, кто стоял в очереди за кофе, на политику и самого советника было наплевать.

– Привет, Павел. – За столик уселся высокий человек в красной майке и шортах, со скользким неприятным лицом и иссиня-черными волосами, затянутыми в хвост, швырнул на столешницу упаковку фруктовых снеков из автомата, помахал кому-то у стойки. Один из аппаратов сломался, и движение очереди резко замедлилось. – Увидел твой байк перед входом, а тут и ты.

– Привет, Руфио. – Павел с сожалением посмотрел на омлет, потом на собеседника. – А, чего уж там, забирай.

– Спасибо, камрад. – Руфио схватил вилку и принялся забрасывать в рот большие куски, тут же их проглатывая. – Ты меня спас. Что, очередная цыпочка в Верхнем? Откуда она?

– Больница Святой Марии.

– Врач или медсестра? Порции тут слишком маленькие. – Черноволосый отодвинул от себя пустую тарелку. – Снова поматросил и бросил?

– Она меня.

– Завидую вам, магам, это нам, простым людям, из кожи приходится лезть, чтобы на нас обратили внимание красотки, а тут показал браслет – и она уже в койке.

– Сам от этого страдаю. На самом деле ищу стабильный вариант, любовь на всю жизнь.

– Я пробовал несколько раз. – Руфио потянулся к запечатанному пакету, но Павел пододвинул его себе. – Так себе идея. Какие планы на завтрашний вечер?

– Пока никаких.

– На днях в Хайяте большая игра, говорят, приедут какие-то толстосумы с побережья. – Собеседник тут же стал серьезным и собранным. – Деталей я не знаю, Карпов предлагает тебе поучаствовать. То есть он так сказал, но ты же знаешь, это значит – тебе придется.

– На тех же условиях?

– Деталей я не знаю, но куш большой, всем хватит.

Павел положил на стол руку с браслетом.

– Все нормально, у них своя служба контроля, которой они доверяют, так что проблем не будет, – успокоил его Руфио. – Никакого кидняка, приходишь, тебя проверяют, если сомневаются, получаешь пять штук за беспокойство и идешь домой. Если все в порядке, играешь, и, если что не так, на тебя никто ничего не повесит. Подъезжай сегодня ближе к темноте в клуб у церкви, сам с Карповым перетрешь.

– А ты?

– Ты же знаешь, мое дело маленькое, там послушать, тут сообщить, найти кого надо. О, моя очередь подошла, все, бывай, увидимся.

Энрике на нижнем посту получил свою порцию пончиков, покачал пакет в руке.

– Ты меня раскормишь, Паулу, если будешь тут появляться слишком часто.

– Какие-то проблемы?

– Говорят, что советник Гомеш станет мэром. – Постовой чуть повернулся, глядя, не подслушивает ли кто. Камера была повернута в сторону дороги.

– Я смотрел его выступление, вопрос, наверное, уже решенный.

– Его сынок, Эйтор, уже примеряет значок капитана. Хайме Перейра только и ждет, чтобы освободить место и переехать на свое ранчо поближе к океану, девяносто пять лет – солидный возраст.

Павел покивал головой. Полицией двух районов столичного округа, Верхнего и Нижнего городов, руководили капитаны, которые напрямую подчинялись советнику главы правительственного департамента безопасности – при населении почти в сто пятьдесят тысяч человек в Верхнем городе и двести тысяч в Нижнем, власти у них было предостаточно. Несколько участков на побережье тоже подчинялись капитану Верхнего города, и один – капитану Нижнего. Между собой эти двое, кто бы они ни были, никогда не ладили, такова традиция. Но как бы капитаны ни соперничали, какие-то вещи им приходилось координировать. Например, перемещение людей из одной части столицы в другую.

– Думаешь, установит квоту?

– Наш будущий капитан магов ненавидит, думаю, оттого, что отец от его брата отказался. Каждые два года эти репортеры его попрекают. Так что все может случиться.

– Не отказался бы – вылетел бы из совета как пробка из бутылки. Такая у нас судьба. – Павел потряс браслетом.

– Я уж вижу, нелегко приходится. Наверх – с цыпочкой, вниз – один. – Энрике рассмеялся, провел сканером над браслетом. – Время выезда зафиксировано.

Репортер помахал ему рукой и помчался в редакцию.

* * *

В нескольких километрах от здания мэрии, в старом районе Нижнего города, к дому, стоящему в глубине от улицы на собственном небольшом участке, подъехал небольшой крытый грузовичок. Дорогу к дому преграждали ворота, водитель вылез, разминая ноги, дождался, пока хозяин лично откроет калитку, и зашел вслед за ним. Через десять минут водитель вышел, через открывшиеся ворота доехал до просторного гаража, заваленного всяким хламом. Механизм разгрузки начал выплевывать одну коробку за другой. Судя по тому, как легко хозяин хватал их и расставлял вдоль стены, они почти ничего не весили. На двадцать третьей коробке механизм угомонился, водитель выехал на улицу, а хозяин, довольно потирая руки, закрыл гараж и направился в дом.