Обед начался, как и положено, с аперитива: дамы предпочли сухой мартини, джентльмены – виски и водку. Впрочем, Карен, которой, как уже понял Сандерс, надо было родиться мужчиной, тоже предпочла водку. Капитан представил гостям первого помощника, штурмана и главного механика, после чего все приступили к трапезе. Стюарды были вышколены, еда отменная, и если бы не легкомысленный треп, который вели мисс Янсен и ее гости, что вызывало досаду на лице капитана Мерсерона, обед можно было бы считать удавшимся. Полубой, к удивлению Сандерса, ловко орудовал ножом и вилкой и даже помог Норе очистить таирского омара. Он обошелся без щипчиков – просто ловко разломал в пальцах панцирь, вызвав аплодисменты Карен и молчаливое одобрение капитана, и положил омара на тарелку девушки. Эльжбет продолжала льнуть к своему кавалеру, Карл и Юджин вполголоса обсуждали предстоящие развлечения на Хлайбе, Ахмет-Гирей ел мало: на тарелке у него лежало крыло куропатки, которое он вяло ковырял. С огорчением Сандерс увидел, что его взгляд то и дело обращается к Анжеле Янсен. Впрочем, Карен все больше вызывала интерес Дика. Она, судя по всему, исповедовала то же самое в отношении мужчин, что и Дик в отношении женщин – главное, чтобы связь не была в тягость никому из партнеров. Он уже несколько раз поймал на себе оценивающий взгляд Карен и переключил внимание на нее. За кофе, когда он раскурил сигару, Карен вынула сигареты и вопросительно посмотрела на него. Сандерс поднес ей зажигалку.
– Что же вы такого хотите обнаружить на Хлайбе, профессор? – спросила она без особого интереса. Как понял Сандерс, чтобы завязать разговор. – По-моему, искать там что-либо интересное – это бесполезный труд.
– Ну что вы, – он укоризненно взмахнул сигарой, – несколько цивилизаций, причем лишь одна из них кое-как идентифицирована, наслоились друг на друга. Я уверен, что даже при минимальных усилиях, а наша экспедиция носит в основном ознакомительный характер, мы преподнесем научному миру сенсацию и подготовим почву для более детального изучения…
– С удовольствием подожду сенсации, профессор, – прервала Карен, – однако хочу вас предостеречь от слишком оптимистичных прогнозов. Хлайб не место наслоения одной цивилизации на другую, Ричард… вы ведь позволите вас так называть? Во всяком случае, не в том смысле, который вы вкладываете в эти слова. Хлайб – это наслоение помоек нескольких цивилизаций. Туда сбрасывали мусор, сливали нечистоты и все то, что не хотели держать на материнской планете. Здесь обломки неудачных конструкций и непроверенных машин, остатки экспериментов, которые могли отрицательно повлиять на население. Вы представляете, на что вы можете наткнуться?
– Мы археологи, мисс, – вдруг встрял в разговор Полубой, – и довольно хорошо представляем себе, на что можем наткнуться на Хлайбе, но вы тоже правы – чтобы достать что-то стоящее, часто приходится поработать и ассенизатором.
– Фу… как грубо. – Карен сморщила носик в его сторону, но обращалась по-прежнему к Дику. – А хобби у вас какое-нибудь имеется?
– Я коллекционер. – Сандерс испытующе посмотрел ей в глаза. Кой черт! Этот взгляд может означать только одно, или все его женщины ему приснились.
– Что же вы коллекционируете?
– Надеюсь, то же, что и вы. Интересных людей.
Полубой поднялся, громыхнув стулом.
– Господа, я с вашего разрешения вернусь в каюту. Мистер Сандерс, вы говорили, что нам надо обсудить план экспедиции.
– Да, да, я помню. – Сандерс, проклиная мичмана, поднялся из-за стола. – Я не прощаюсь, – негромко сказал он, склонившись к Карен.
Русский топал, не оглядываясь, и Сандерс почувствовал себя учеником, которого ведут к директору школы. «Какого черта я вообще поперся за ним? Ну сказал бы, что подойду попозже!» Полубой прошел мимо их каюты, направляясь, если Сандерс правильно помнил план корабля, в рубку управления. Он ускорил шаги, чтобы догнать его.
– Вы что-то хотели мне сказать? – спросил он в широкую спину.
– Только то, что вы очень резво начали знакомство. Эта женщина, если судить по ее словам о Хлайбе, не так проста, как кажется.
Сандерс разозлился. Он же не учит этого дуболома, как устанавливать на корпусе противодесантные мины, хотя тоже умеет это делать…
– Прошу простить, мистер Полубой, но, как мне представляется, мой послужной список дает мне право самому определять… – Тут Счастливчик резко выдохнул и замолчал, поскольку осознал, что Полубою глубоко до фени все его объяснения – он равнодушно пер вперед, бухая каблуками. Спустя пару минут и очередной поворот коридора Сандерс, слегка приведя свои нервы в порядок, спросил ледяным тоном: – А куда вы, вообще, направляетесь?
– В рубку.
– И что мы там будем делать?
– Хочу посмотреть, на что способен корабль. Можете считать, что вы меня напугали рассказом о возможных осложнениях.
– Корабль пассажирский. Конечно, у него есть системы защиты, а возможно, и пара-тройка орудий припасена, – сказал Дик, – все-таки это правительственное судно. Но можете не беспокоиться, нас сопровождает фрегат.
– Вот поэтому и беспокоюсь, – прогудел Полубой, – без причины фрегат не выделяют для сопровождения прогулочного рейса. – Он остановился и повернулся к Сандерсу: – Если я вас обидел, то прошу прощения. Но у меня приказ, и я хочу убрать даже малейшие причины, которые помешают его выполнить.
Внезапно Дик увидел, что русский улыбается. Зрелище было не для слабонервных – так мог бы улыбаться шлем на скафандре высшей защиты. Если бы умел.
Пока Сандерс приходил в себя, Полубой исчез за автоматическими дверями рубки.
Офицеры на мостике встретили их с недоумением, но приветливо. Каждый занимался своим делом, корабль шел по курсу, и всей работы у дежурной смены было следить за показаниями приборов. А к визитам пассажиров здесь привыкли. На яхте часто возили лиц, которым невозможно было отказать в удовлетворении любопытства, несмотря на все флотские традиции и корабельные уставы. Так что появление еще одной «экскурсии» приняли с обреченной вежливостью.
Полубой подошел ко второму помощнику, который был старшим из офицеров, и вполголоса принялся расспрашивать его о яхте. Причем, к удивлению Сандерса, делал он это настолько умело, что все выглядело, как если бы туповатый студент обратился за разъяснением к своему научному руководителю. Второй помощник, молодой человек лет двадцати трех, в щегольски сидящей белой форме, почувствовал себя старым космическим волком и залился соловьем. Выбирая выражения попроще, он бесхитростно выложил все тактико-технические данные корабля, явно гордясь, показал пульт управления защитой и вооружением. Как и предполагал Сандерс, на борту имелись три гравитационных орудия класса «тарантул», что совсем неплохо для яхты, и полтора десятка легких спарок-«единорогов», пригодных лишь для отражения абордажной атаки.
Полубой с глуповатым видом кивал и ахал, пока второй помощник, ведя его под руку, выбалтывал все секреты корабля. Сандерс только диву давался, насколько мичману удалось прикинуться штатской крысой – даже костюм висел на нем мешком, словно под ним были не перекачанные мышцы профессионала, а заплывшая салом туша кабинетного червя. Полубой стукался обо все углы, смахивал нечаянным движением бумаги, один раз чуть не уселся на пульт управления стартовыми двигателями, и когда он, наконец, стал благодарить помощника за лекцию, по лицам команды Сандерс понял, что все вздохнут с облегчением, когда он покинет рубку.
На прощание Полубой долго жал офицеру руку, заглядывал в глаза и робко осведомлялся, не угрожают ли кораблю метеориты, кометы, астероиды и прочие небесные тела. Снисходительно улыбаясь, помощник уверил его, что никакой опасности нет и быть не может, пока он на борту.
– Не знал, что вы актер, – одобрительно отозвался Сандерс, когда они оказались в коридоре. – А вы что-нибудь поняли из того, что говорил этот молодой человек?
– Я канонир второго класса и уж худо-бедно в вооружении разбираюсь, – буркнул Полубой. – В навигации, правда, ни в зуб ногой. А кораблик и впрямь ничего. Команда только разболтана.
– Да, второй помощник трепач, каких мало, – согласился Сандерс.
Риталусы встретили их на пороге каюты, и Сандерс впервые подумал, что в присутствии этих тварей есть смысл – лучших сторожей и придумать было нельзя.
Полубой завалился на койку и через несколько минут спокойно засопел. Дик тоже прилег, перебирая в уме варианты сближения с Карен. Пожалуй, можно и форсировать события, решил он. Дамочка, похоже, не привыкла коротать время в одиночестве, и если Сандерс будет тянуть резину, запросто упорхнет к одному из своих спутников. Вроде бы Карл и Юджин больше смотрят друг на друга, чем на девушек, но лучше все же поторопиться…
Полубой обрушился в воду, как оторвавшаяся от скалы глыба гранита. Нора, парившая над гладью бассейна на гравишезлонге, взвизгнула, когда брызги каскадом обрушились на нее.
– Моя прическа!
– Сожалею, мисс, – невнятно буркнул мичман и, рассекая воду, устремился к противоположному бортику.
Сандерс покачался на трамплине, дожидаясь, пока лежавшая на песчаном пляжике Карен обратит на него внимание, оттолкнулся и, сделав сальто с полуоборотом, без брызг вошел в воду.
Бассейн был невелик – двадцать метров в диаметре, но небольшие размеры скрадывались искусной стилизацией под крохотную лагуну. Голограмма окружала его тропическим морем, в солнечном ярко-синем небе парили перистые облака, о рифы у входа в лагуну бился пенный прибой. Океан был небывало лазурного цвета. Такого яркого оттенка Сандерс не наблюдал даже на Ривьере.
Дик вынырнул. Вода и впрямь была слишком теплая. Он поплыл к берегу и вылез на пляж возле Карен. Она была в узком бикини и соломенной шляпе с огромными полями.
– Профессор, вам кто-нибудь говорил, что вы не похожи на ученого?
– Сто раз говорили, – вздохнул Сандерс. – Даже и не знаю, что делать. Может, перестать следить за собой, отрастить брюшко? В самом деле, ученая степень предполагает солидность, дородность, величавость.
– Не люблю толстых мужчин, – заметила Карен, – ваш помощник тоже не кабинетная крыса, но он совершенно не в моем вкусе. Слишком большой. Он похож на бульдозер.
– Скажу по секрету, – Сандерс прилег рядом с девушкой на песок, – таковым он и является. Что в физическом плане, что в моральном.
– Да, я заметила… м-м-м, такта в нем не слишком много.
Сандерсу показалось, что изначально Карен хотелось дать мичману более, скажем так, энергичную характеристику. Полубой в который раз проплыл вдоль бассейна, тараня воду с уверенностью кашалота. Брызги летели веером, пенная дорожка стлалась за ним по воде, как за идущей на взлет летающей лодкой.
Возмущенная Нора подгребла к берегу и, подхватив полотенце, направилась в душевую, демонстрируя всем окружающим, как она раздражена, взбешена, сердита и… так далее.
– А где ваши остальные друзья? Мисс Янсен, Эльжбет?
– Как это неделикатно: спрашивать у женщины, где ее подруги. Вас они интересуют или я?
– Ваша прямота обезоруживает, – пробормотал Сандерс, – вы же видите, что меня интересуете исключительно и только вы.
– Ну так и ведите себя соответственно. В конце концов, мы взрослые люди, и не знаю, как вы, а чего хочу от вас я, должно быть понятно.
– Рад, что наши желания совпадают. – Сандерсу было немного не по себе от стремительного натиска Карен, но если дама приглашает танцевать, отказываться не принято. – Я спросил просто так, чтобы поддержать разговор.
– Все мужчины одинаковы, – возмущенно взмахнула рукой Карен, – нет чтобы ясно и четко изложить, чего они хотят…
– И получить по физиономии, – хмыкнул Сандерс. – Все мужчины хотят от женщины одного и того же. Только одни умеют это скрывать, а другие идут напролом и чаще всего остаются ни с чем.
– А кто не рискует, тот перебивается пластиковыми куклами. И поговорить можно, и удовольствие получить. Ладно, я вас совсем запугала, – неожиданно улыбнулась Карен, – настроение такое – скука здесь смертная. Эльжбет никак не оторвется от Паоло. По-моему, они из каюты вылезают, только чтобы поесть. Карл и Юджин… вы уже поняли, что этим ребятам никто, кроме них самих, не нужен. Ну, может, еще заряд адреналина. Его они найдут на Хлайбе. А мисс Янсен со своим ненаглядным Ахмет-Гиреем на обзорной палубе. Звезды, романтика. Интересно, она знает, что у него уже четыре жены? Хотя если Анжи предпочитает золотую клетку… Как-никак, а он единственный наследник хана.
Полубой выбрался из воды, неловко поклонился в их сторону и прошел к выходу. Капли воды блестели на мускулистом теле, делая его еще более рельефным. Он встряхнулся, будто вылезший из воды пес, и широкими шагами проследовал в сторону замаскированного искусственной каменной глыбой входа в раздевалку. Карен проводила его пренебрежительным взглядом и, повернувшись к Сандерсу, отбросила шляпу и протянула ему руку. Он помог ей подняться.
– Не желаете поплавать? – спросила она.
– Вода слишком теплая. Я чуть не сварился, пока плыл до берега.
– А сейчас? – Она одним движением развязала тесемки бюстгальтера и отшвырнула его в сторону.
Грудь у нее была небольшая, аккуратная, с острыми сосками, вызывающе торчащими в разные стороны.
– Пожалуй, рискну. – Дик почувствовал, что его охватывает давно забытый азарт – в колледже у них была своеобразная игра: трахаться на людях. Ну почти на людях: в аудитории между лекциями, в припаркованных на людных улицах автомобилях, поздним вечером на скамейках во вроде как безлюдных сквериках.
Карен вошла в воду по плечи и обернулась, поджидая его.
– Вот и мы. – На пляже показались Анжела Янсен и Ахмет-Гирей.
– А мы уж заждались вас, – с досадой проворчал Дик. – Вода просто превосходная, мисс Янсен, – добавил он громче.
На ней был бордовый купальник, вокруг бедер повязан прозрачный газовый платок. Ахмет-Гирей ревниво покосился на Сандерса. Кожа у него была смуглая то ли от природы, то ли от загара. От плеча через грудь спускался тонкий выпуклый шрам. Дик улыбнулся ему, подхватил брошенный на песок бюстгальтер Карен, вошел в воду и незаметно передал ей.
– Черт бы их побрал, – пробормотала она.
– Нам еще три дня лететь, – улыбнулся Сандерс, – увидимся за ленчем.
Она что-то сказала в ответ, но как раз в этот момент Анжела с визгом попыталась затолкать Ахмет-Гирея в бассейн.
В душевой Дик пустил холодную воду – от теплой в бассейне его охватила истома. Хотя, может, и не вода была тому причиной. Он закрыл глаза и подставил лицо под ледяные струи, ощущая, как к нему возвращается бодрость. Да, такой женщины у него давно не было. Честно признаться, он опасался женщин с таким характером – он больше подошел бы мужчине, причем какому-нибудь военному. Солдафону до мозга костей, который что думает, то и говорит и добивается поставленной цели, не считаясь ни с какими потерями. По служебной лестнице такие вояки не поднимаются выше полковника, но у подчиненных приобретают определенную симпатию. Однако как она быстро все решила… глазки не строила, не кокетничала. «Мы с вами взрослые люди». И когда разделась, его прямо в жар бросило от желания. Такие женщины хороши как раз для случайной связи, долгие отношения с ними быстро утомляют – уж очень они любят командовать, и если поначалу приказ ложиться в постель воспринимается с энтузиазмом, то постепенно это утомляет.
Однако какая у нее шикарная фигура… Нет, не шикарная. Шикарность – это пышность, зрелость, у Эльжбет именно такая, а у нее как раз тело спортсменки. И такая форма груди, что так и хочется прикоснуться…
Горячее тело прижалось к спине Сандерса, тонкие руки легли на грудь, погладили, скользнули вниз по животу.
– Будет лучше, если ты сделаешь воду потеплее.
Он почувствовал на шее горячее дыхание, не поворачиваясь, положил руки ей на бедра. Она и трусики успела снять…
– Ты с ума сошла, это же мужская душевая.
– И что?
– Может войти Ахмет-Гирей!
– И что? – Ее руки опустились еще ниже.
Прежний азарт накатил дурманящей волной.
– Да ничего. – Дик повернулся, прижал ее к себе и впился в полуоткрытый рот, ощущая, как набухшие от холодной воды соски царапают грудь.
Ее язык скользнул к нему в рот и заметался, то ускользая, то наступая, не давая передышки. Он стиснул гибкое тело и ощутил, как ее острые ноготки впиваются в ягодицы, стремясь слиться с ним, стать одним целым. Она больше не просила сделать воду теплее – им и так было жарко…
О проекте
О подписке