Паренёк, который явился причиной срыва операции по поимке Тестера, жестоко избитый Шамилем, волочился за основной группой, проклиная всё на свете: от злосчастного «ствола», произвёдшего злополучный выстрел, до родителей, которые произвели его на свет. Ему очень хотелось найти среди пацанов хотя бы одну понимающую душу, которая бы выслушала его историю, но братва враз прекратила с ним всяческое общение, как с «приземлённым».
«Ну, что я такого сделал? – спрашивал он сам себя. – Я же не виноват! «Ствол» сам выстрелил, там предохранитель сломался… я ведь просил дать мне другой, несколько раз просил…! – и, вытерев слезы, продолжал: – Всё равно этот мужик убежал бы – его же Старик увёл. Так что я – не причём! Не казнит же меня Владыка за этот чертов выстрел? Не должен ведь…»
Шамиль, шедший, по обыкновению, позади всех, смотрел, как вздымаются и опадают плечи пацана при каждом горестном вздохе. «Подэлом», – думал Шамиль, злой, как чёрт: ведь предстояло объясняться с Паханом и убедительно рассказывать, как из-за этого сукина сына он упустил нужного тому человека. «Подэлом! Да ещё и мало! Вот только эсли Пахан мне что-нибудь сдэлает из-за тэбя – сгнаю гада!». Здоровый Шамиль явно храбрился и подбадривал себя перед серьёзной встречей: Пахана даже он боялся.
– Нашли? – спросил Пахан, глядя в окно.
– Нашли, – ответил Шамиль, глядя в спину Пахана.
– Взяли? – спросил Пахан.
– Нэт! Ушел! Старык ему памагал! – Шамиль рассказал всё как было, не упустив случая с выстрелом. При этом он упорно смотрел в спину Пахана, ловя каждое его движение. Тот, выслушав, полуобернулся к Шамилю:
– Старик, говоришь? Чертова кукла! Фуфло гэбэшное! Почему не взяли Старика?
– Пахан, ты сам нэ велел Старыка трогать! Да и скрылся он неизвэстно куда, как абычна!
– Ой, достала меня эта падаль особистская, ой, достала! – Пахан перешёл на крик. –Найти Старика и сюда привести!
Команда прозвучала и повисла в воздухе.
– Ты слышал, Шамиль? – снова крикнул Пахан.
– Слышал! – угрюмо ответил Шамиль. – Только, чтобы Старыка привэсти, мне моих людей мало будэт, Пахан! Да и «луч» нужен…
Пахан окончательно вышел из себя:
– Какой, нахер, «луч»? С «лучом» любой дурак кого хочешь сюда приведёт! Ты – мой лучший командир, Шамиль, ты же лучше любого «луча»! И я знаю, что если я приказал тебе Старика привести, то Старик завтра будет здесь стоять! Так? Или не так?
– Так, Пахан! – Шамиль стал ещё мрачнее.
– То-то! Отправляйся! И ещё: этого сопляка своего, стрелка хренова, оставишь здесь. Ясно?
Шамиль изменился в лице:
– Нэ казни пацана, Пахан… Он… эта… нэ вынават! У мэня и так бойцов мало…
Разгневанный Владыка подскочил к Шамилю и, глядя на него в упор, зашипел:
– Это не тебе решать, Шамилька! Это я решил! Повторяю: оставишь здесь этого барана, ясно!
Шамиль потупил взор:
– Ясно, Пахан! Очэнь ясно!
– Ну, так вали, если ясно! И без Старика не приходи!
Шамиль, грузно повернувшись, вышел за дверь, затем на улицу и долго стоял, глядя в небо, словно пытаясь там найти ответ на вопрос «что делать?»: то ли искать Старика, то ли, как-нибудь исхитриться и убить вконец зарвавшегося Пахана…
Когда Тестер, скатившись со склона, увидел рядом с белой собаченцией громадные сапоги Филгудыча, он стал было отползать назад, затем кое-как поднялся и, пошатываясь, поплёлся прочь. Но тут же, напоровшись на куст орешника, снова упал, с треском ломая сучья. Филгудыч тут же рванулся к нему, схватил за грудки и прошептал: «Тиха-а-а!», выразительно глядя в сторону склона. Тестер замер и все они: и Филгудыч, и собачка, и Тестер стали внимательно слушать окружающую тишину, пытаясь уловить в ней звуки приближающейся погони (Тестер, правда, из-за непрекращающегося буханья в ушах ничего не слышал). Минуты через две старик прошептал: «Пронесло, кажись!», опустил Тестера на землю, внимательно осмотрел его и удовлетворенно пробормотав «Сгодится!», с удивительной лёгкостью поднял плохо соображающего измождённого беглеца, подставил ему своё мощное плечо и поволок куда-то. Как шли, Тестер не помнил, но вышли они к реке.
Здесь их и настигли люди Шамиля.
На кромке обрыва появилось несколько автоматчиков, они вскинули «стволы», прицелившись в беглецов. Секунду спустя подошедший Шамиль крикнул:
– Стой, Старык, стой! Тебя мы нэ тронэм! Отдай нам чэловэка и ухады!
Филгудыч, держа в руках невесть откуда взявшийся дробовик (Тестер так и висел у него на плече, как свёрнутый в рулон ковёр), ответил тихо, но твердо:
– Возвращайся к Пахану, Шамиль! Человека я тебе не отдам!
– Ну, как хочэшь! – ответил Шамиль и кивнул головой своим бойцам.
Грянули выстрелы, пули засвистели в ветвях деревьев, Тестера тупо и сильно ударило несколько раз: в ноги, в спину… Старик, уходя в прибрежные заросли, перекинул ствол дробовика через свободное плечо и два раза выстрелил, не глядя. Стрельба сверху поутихла, потом Шамиль что-то крикнул, и бойцы стали неуклюже спускаться с откоса. И тут Тестер увидел лодку.
Ну, лодка-то была запрятана в кустах, а вот откуда взялся остров, он так не понял. Плыли вроде бы на противоположный берег…
– Тюлефан Филгудович, а откуда остров-то появился?
– А-а! Это старый трюк! «Скрытый файл» называется. Только благодаря этому фокусу меня ещё не изловили! Они меня просто не видят!
Скрытый файл! Господи, ещё одна загадка! Впрочем, где-то, на краю сознания, Тестер вроде бы почувствовал какую-то связь между файловой системой компьютера и… реальностью, но в детали влезать не стал: времени не было! Важно было понять общую картину. А детали – потом!
– Ну, а что, что это за место, а? Как я сюда попал? И-и-и… что, вообще, происходит?
Старик Филгудыч хлебнул чайку, затянулся трубочкой, обтёр короткую седую бороду, и, усевшись поудобнее в своём кресле, сказал:
– Про нашу Бестерляндию хочешь узнать? Ну ладно, расскажу…, или, может, ещё чайку?
«Бестерляндия?! – Тестер сразу вспомнил название программки, которую ему прислал по почте Усмад в то злополучное утро. – «Бестерленд» – так вот, где собака зарыта! Та чертова программка и убила его, оставив их «там» одних: Надю, и Илюшку…. Эх, кабы можно было бы вернуться: берегись тогда, сволочь Усмад! Убил бы гада!»
– К черту чай, Тюлефан Филгудович, к черту табачок, мне ни табачку вашего, ничего не надо! Умоляю, расскажите мне всё про этот ваш Бестерленд! У меня «там» жена и сын остались, что будет-то, скажите…
Старик глубоко вздохнул.
– Не спеши, парень, не дёргайся: не так-то просто здесь всё. А о жене и сыне… ну, как тебе сказать…. В общем – не беспокойся! – старик помолчал секунду. – Да и здесь ты уже привыкать начал: вишь – чай не пьёшь, трубочку не куришь…
У Тестера внутри всё оборвалось:
«Он сказал: «Не беспокойся»! Значит – умер я всё-таки! А это – тот самый загробный мир, который так же меняется, как и наш, живой… Прав старик – и чайку не хочется, и курить тоже…. Зачем мёртвому чай и табак?»
Чайку Тестеру и вправду не хотелось. Причём, не только от нетерпения поскорее всё узнать. Просто не хотелось, и всё! Про любимейшую в «той жизни» трубку он уже и думать перестал. А тут вспомнил ещё, что за всё это время ни разу не оправлялся: не по малой нужде, ни по большой… Ой, ё-ё-ё!
И Тестер в отчаянии обхватил голову руками.
«Вот и всё! – сокрушался он – Вот жизнь и закончилась! Нелепо как-то…, из-за какой-то капелюсечной программки… Это что ж: оказывается, есть теперь на земле программы-убийцы? И как же, скажите на милость, они действуют? Чем убивают? Может, этот мужик знает? Надо бы, всё же, из него вытрясти побольше…, надо всё вытрясти!»
В разговоре возникла тяжёлая пауза. Тестер, уронив голову на руки, неподвижно сидел в кресле, а Тюлефан ходил по дому, что-то напевал, гладил собаку и кота, поправлял оружие и фотографии на стене, заваривал новую порцию чая, набивал трубку. Вдруг, подойдя к Тестеру, Филгудыч по-отечески положил ему руку на плечо. Тестер поднял голову и, ища сострадания, посмотрел на старика глазами, полными слёз. Однако в ответном взгляде Тюлефана не было ни капли соболезнования, скорее, наоборот: в них играла какая-то весёлая чертовщинка. Он вдруг тихо спросил:
– А про «живую воду» что же не рассказываешь? Что, не с «бодуна» был? Признавайся: колбасило тебя добре…?
– Да уж, колбасило… – прошептал Тестер и только сейчас всё понял окончательно: «живая вода», Надькино «зелье» тоже сыграло свою роковую роль в этом деле. Программа Усмада и «живая вода», принесённая женой, сообща отправили его на тот…, вернее – на этот свет! Знала бы Надюшка, что своими руками укокошила горячо любимого мужа! Он горько усмехнулся сквозь слезы:
– Так вот, значит, как оно было?! Вот, оказывается, как я сюда попал-то?! Да, Тюлефан Филгудович, всё так и было: друг прислал по почте программку, а тем временем жена, желая вылечить моё похмелье, принесла от подруги эту самую «живую воду», мать ее… Я программку включил, а потом водичку эту выпил…. Эх, знать бы заранее, что всё так выйдет?
– Знал бы, где упадёшь – накидал бы холлофайбера! А я, понимаешь, всё гадаю, – сказал почему-то враз повеселевший Филгудыч, – может, уже не действует? Ан нет, действует! Ну и – слава Богу! Фуф! Знаешь, давненько уже новичков не встречал, обеспокоился. А тут ты подвернулся! Правда, пришлось тебя от Шамиля спасать, да проверять – не засланец ли ты с Базы, ну дык это уже, как гриться, пройденный этап…
Тестер и половины сказанного не понял, но поразился, точнее – оскорбился тому, что этот старый хрыч ни капли не разделяет его горя. «Чему он радуется? Смерти моей радуется? – «заводился» Тестер. Он уже хотел было встать, да и накостылять этому весёлому Тюлефану за такое пренебрежение к человеческому горю, но Филгудыч, не обращая на него внимания, снова уселся в своё кресло, припечатал стол ладонью и бодро сказал:
– Ладно, паря! Слушай теперь про нашу растреклятую Бестерляндию!
История «Лучшей земли» началась со случайного открытия одного русского программиста из Санкт-Петербурга. Этот парень занимался усовершенствованием «софта» для сжатия данных и однажды обнаружил, что один из его «полуфабрикатов» – версия новой «проги» сжимает файлы так, что любой из них занимает всего 1 килобайт на жёстком диске.
– Ярлык? – предположил Тестер.
– Не совсем! – недовольно ответил Тюлефан. – Слушай, не перебивай!
Когда этот питерский паренёк сообразил, наконец, что он открыл, радости его не было конца. Ещё бы: это был настоящий переворот в науке, технике… во всём! Огромные массивы памяти можно было поместить в миниатюрную «флэшку», а это – экономия места, энергии, да что там: подлинная революция в информатике! Ведь любой человек теперь сможет иметь при себе не просто всё необходимое… , а вообще всё: все книги, все фильмы, все компьютерные программы, всю музыку. Причём, в любой момент и в неограниченном количестве. Фантастика, да и только!
Порадовался программист, а потом задумался: как ему, скромному пареньку из Питера поиметь максимум выгоды со своего открытия, с этого великого, эпохального открытия? Ведь теперь обещанное шефом повышение выглядит просто пшиком, фигней, мелочью. Здесь и Госпремия, и даже «Нобелевка» – «нервно курят в сторонке»: с таким знанием паренёк достоин гораздо большего: огромной славы и огромных же бабок. Нужно только предпринять правильные действия. Но какие?
Запатентовать? Да, конечно же! Застолбить немедленно этот Клондайк, чтобы никакая сволочь не претендовала!
Но был, как говориться, один нюанс. Маленький такой нюансик…, но важный. Парень никак не мог понять, куда девается информация. Он видел, что его программа не сжимала, а словно «прятала» файлы, а потом «доставала» их, но откуда? Этого он, как ни старался, понять никак не мог. А потому в патентное бюро не пошёл, рассуждая следующим образом: вот запатентует он свою программу, информация о ней станет доступной всем, а потом какой-нибудь умник возьмёт эту прогу, повертит так и эдак, да и вдруг допрёт, куда девается файло! А это уже, как говориться, две большие одесские разницы! Ведь все бабки, и вся слава достанутся, конечно, тому, кто откроет принцип действия этого загадочного явления, а не его отдельное, частное свойство! То есть, не ему, питерцу этому, а тому самому умнику! Номеру 2! Ну, не обидно будет?
О проекте
О подписке