Пока он пил, руки его слегка подрагивали (бывает, бывает!) и капельки жидкости стекали по стенкам стакана, капая на кейс компа. А комп… комп замер. Тестер, который только что проглотил жидкость, тоже. Невероятные события вдруг начали происходить одновременно и в компьютере, и в организме Тестера. Монитор вспыхнул ярко-оранжевым, потом тёмно-синим, потом ослепительно белым, и каждая смена цвета болезненными толчками отзывалась в организме. Тестер застонал. Надя вскрикнула. Между Тестером и компом будто бы пробежал электрический разряд, потом ещё раз что-то ярко вспыхнуло, вновь, как будто вдалеке, завизжала Надя, и вдруг всё – предметы, люди, звуки, цвета – куда-то исчезло.
Упс…
Чёрная тьма и прохладный сквознячок. Обрывки разговоров на разных языках.
«Где это я? – подумал (или сказал) Тестер. – Что это со мной?»
И мягкий голос ему услужливо ответил:
– Вы в Последней Обители, дог’огой товаг’ищ! Пг’июте для обездоленных душ Великого Владыки!
Тестер не поверил своим ушам. Он слышал голос Ленина.
«Ленин? Наш Ильич?» – Тестер открыл глаза. Действительно, настоящий Ленин, ну, по крайне мере, такой же, как на картинках, сидел рядом с ним и, хитро прищурившись, внимательно его рассматривал. На вожде мирового пролетариата, однако, вместо привычного чёрного костюмчика был белый халат и врачебный колпак, а в руке (вместо кепки) – маленький молоточек. «Странно!» – только и подумал Тестер.
– Удивлены, товаг’ищ? – пропел высоким голосом Ленин и ударил молоточком по тестеровой коленке. При этом Ильич как-то по-поросячьи взвизгнул.
– Да уж…, не то слово…– пробормотал Тестер. Он попробовал приподняться и сесть, и это далось ему с большим трудом. Посмотрел по сторонам: вроде он находился в большом и светлом помещении, он ощущал его объем. В этом объёме двигались неясные тени, но больше Тестер ничего не мог разглядеть: всё было как в тумане, без ясных очертаний, как в бинокле, в котором ещё не навели резкость… Под руками Тестера нащупывалась железная койка. «Так я что – в больничке? – спросил себя он. – А откуда здесь Ильич?»
Тестер внимательно вгляделся в Ленина: а, может, и не похож он на настоящего: толстоват немного. «А ты, блин, конечно же видел живого Ленина, и помнишь, как он выглядит!» – тут же язвительно проговорил Тестеру его внутренний голос, и Тестер совсем растерялся.
– Послушайте, Владимир Ильич, где это я? – спросил он у Ленина.
Ильич вместо ответа попытался было ещё раз шандарахнуть молоточком по его коленке, но Тестер перехватил его руку, отобрал молоточек и зашвырнул его в угол.
– Да хватит меня молотком бить! – прикрикнул он на вождя мирового пролетариата.
Ленин обиделся.
– Зг’я! Зг’я вы так, молодой человек! Я вам добг’а хотел! Я пег’вый пг’отянул вам г’уку помощи! А вы…! – он всхлипнул, держась за вывернутый локоть, поднялся и семенящим шагом отправился искать молоточек.
Тестер осмотрел и ощупал себя: странная чужая одежда, комбинезон синего цвета и белая футболка. Откуда, блин, всё это? Снова огляделся. Поначалу снова всё было как в тумане. Но потом стало проявляться такое, что он мгновенно забыл о своей новой одежде. Перед Тестером открылось огромное – типа ангара – совершенно незнакомое помещение, в котором, кроме Ильича, толкалось достаточно приличное количество народа. Одни – в таких же синих комбинезонах, другие – в белых и синих халатах, третьи – вообще не поймёшь, в чем. Кто-то сидел, уставившись в одну точку, кто-то бродил бесцельно, кто-то тихо плакал, подвывая, кто-то бился в истерике. Все они были… – ну как будто не от мира сего! И, что самое интересное, лица многих… были удивительно знакомы Тестеру!
– Господи, что за дурдом, что за дурь такая? Почему я здесь? – пробормотал он. – И что это за люди?
Тестер, надо сказать, с некоторых пор телек не смотрел вообще (реклама, попса и заказной политический трёп моментально выводили его из себя), но в Нете, и так, краем глаза в телеке (Надька-то его смотрела!) всё же видел кое-кого из популярных людей своего времени. Фамилий точно не помнил, но лица-то из памяти не вырежешь! И, о ужас, сейчас многие из этих лиц он видел почти прямо перед собой!
«Вот этого знаю – попсу поёт. Приторный такой. Стоит, главное, ни на кого не смотрит, плачет, уставясь в стену. А в дальнем углу какие-то «продвинутые» молодчики кроют друг друга на чем свет стоит, тоже где-то видел их! А это бравый депутат, только какой-то «остекленевший», разглаживает синий халат рыдающего юмориста…. Батюшки, а это кто? Да неужели та самая…? Стоит, с трудом опираясь на спинки кроватей, пытается сделать шаг…. Господи, откуда они тут все? Вот этот – поёт песенку про осень, а тот – ведёт какое-то шоу, и в рекламе снимается…»
Кого тут только не было! И все они, эти… знакомцы были одеты бог знает во что и вели себя… ну, как форменные психи!
«Значит, я – в сумасшедшем доме!» – понял Тестер и, размышляя логически, представил себе следующую историю: он, напившись «палёного» коньяка, впал в кому, сошёл с ума и потерял память. Надька обратилась к врачам, а те – спасти-то его спасли, но разум вернуть не смогли. Вот и упрятали в дурдом. И теперь разум его вернулся, а он, Тестер – в дурдоме. Трындец!
«Но почему тогда больничка такая странная? Откуда здесь эти «звездуны»? У Надьки что – денег куры не клюют, что она меня в такую дорогую клинику отправила?» – продолжал рассуждать Тестер. И вновь человеческая логика подсказала ему единственно правильный, как показалось, ответ: он находился в безумном состоянии так долго, что Надька успела развестись с ним и выйти замуж за миллионера, коих ныне – хоть пруд пруди.
А чо? Ведь Надюха-то и сейчас – очень даже ничего себе женщина!
Так. Значит, вышла она замуж за миллионера…, но его, Тестера, не забыла и до сих пор помнит (а, мож, и любит даже?). А муженёк новый, на счастье, тоже оказался неплохим парнем, и Надька его упросила оплатить пребывание Тестера в этой, верно, дорогущ-щей «психушке»: ну, там, ради неё, ради сына, ради Христа и всё такое… Вот так он и оказался в этом «звёздном» дурдоме!
«Стоп! – прервал логику мысли Тестер. – Понятно, почему я здесь с этими «звездунами». Но не могут же все «звёзды» одновременно сойти с ума? Или они здесь «залечивают душевные раны» между появлениями на публике?
И тут… он увидел среди «звёздных» обитателей «психушки» недавно умершего артиста… и его как громом ударило.
«Это… как это…? – спросил у человеческой логики опупевший Тестер, не в силах озвучить словами внезапно посетившую его мысль. – Это я что… – у…у-умер?» И логика, поправив очки, вежливо ответила: «Ага!»
И, как бы в подтверждение его догадки, в толпе мелькнули ещё две недавно почивших личности…. Нет, не сошёл он с ума, и Надька не вышла за миллионера, и не поместила его в элитный дурдом на деньги нового муженька. Он просто…
«Умер! – с горечью понял Тестер. – Иначе и быть не может! Я ведь где-то читал, что когда человек умирает, то после смерти видит всех, кого знал и наблюдал при жизни! Значит, скоро будет Страшный Суд, а потом – рай или ад… Да какой там рай, блин! Ад, конечно!
Э-эх, не надо было пить этот разливной коньяк: ведь предупреждали меня, что «палёный!»
Горько стало Тестеру: не так, ой не так представлял он свою смерть… Как угодно, только не от «палёного» бухла, словно он не один из лучших в городе компьютерщиков, а алкаш какой-нибудь подзаборный! Вспомнил он жену Надю и сына своего Илюшку вспомнил: словно в глаза им заглянул. И в глазах их была тихая обида: «За что же ты нас так? За что?»
И вправду, за что бросил их Тестер: за любовь, которую они ему дарили ежедневно, за заботу о нем? Эх…! И ведь ничего не изменишь теперь, ничего не вернёшь!
Тестер заплакал.
– Не горюй, паря! – послышался хриплый голос. – С кем не быват, ага! Не ты первый, да и, верно, не последним будешь!
Тестер поднял залитые слезами глаза и увидел старикашку. Дед был из «синеньких» – но не из тех, кто «пьёт всё, что горит», а…, как бы сказать, э-э… – начинающий. Он присел на тестерову койку и стал говорить, глядя куда-то перед собой, словно ни Тестера, ни вообще кого-либо рядом не было.
– Тута все плачуть. Спервоначалу. Я вот сюды попал третьего дня, уж привыкнуть пора, ан нет – всё свого Коленьку, да внучку Оленьку вспоминаю-ть, слезми умываюся…. Как они там, горемышные…? Целы ли, здоровы ли…, ох, бедные вы мои голубочки…, как же вы там…?
Речь старика становилась всё тише и тише, и скоро вообще нельзя было разобрать, что он там подвывает себе под нос. Вскоре из глаз его потекли слезы, которые он вытирал рукавом рваного белого халата, всхлипывая при этом и по-старчески причмокивая полубеззубым ртом.
Тестер покосился на старика, да и решил убраться от него подальше: и так тошно, да ещё этот дедок тут воет, словно холодный ветер в трубе. Но старик вдруг крепко схватил его за руку и, глядя Тестеру в глаза, быстро зашептал:
– Бяжать отседова надо-ть, ага! Давай вместе убегём! Ты да я! Мабуть, найдем какой-нябудь выход, а? Слыш, паря: дело говорю, ага! – И при этом всё тряс и тряс Тестера за руку. Но тот, «убитый» осознанием собственной смерти, лишь горько усмехнулся в ответ, подумав: «Куда бежать? Куда от смерти убежишь? Всё! Приехали! Конечная остановка, поезд дальше не пойдёт. Просьба освободить вагоны!»
А вслух сказал:
– Шёл бы ты, дедок, куда подальше! А то на нервы ты мне больно сильно действуешь!
И Тестер брезгливо сбросил дедову руку со своей и отвернулся. Старичок вздохнул, пробормотал что-то странное, типа: «Эх-ма, я-то по-хорошему хотел!» и отчалил шаркающей походкой. Тестер вновь стал погружаться в пучину охватившей его тоски по поводу нелепости собственной кончины. Теперь он представил себя «там»: в гробу, в цветах, рядом родственники, все плачут, играет оркестр… и ничего уже нельзя изменить. Ещё десять минут, пять минут назад было можно, а теперь – нельзя!
«И, ведь что обидно, – сокрушался Тестер. – Никакого тебе света в конце тоннеля, никакого голоса, никакой неземной радости! Врут всё про жизнь после смерти, козлы!»
Вновь слезы жалости к самому себе закапали из его глаз.
Однако правильно говорят: человек ко всему привыкает…, даже, похоже, к собственной смерти. И не было ничего удивительного в том, что чем больше, чем окончательнее убеждался Тестер в своей кончине и невозвратимости ситуации, тем спокойнее становилось у него на душе. Случившееся как-то отодвигалось на второй план, мельчало, затенялось: «Ну, умер, ну и что? С кем не бывает?» Страх неопределённости постепенно сменялся спокойствием определённости. В конце концов, Тестер окончательно пришёл с себя, вытер слезы, и поднялся с кровати, намереваясь сходить на разведку. Ведь теперь, после смерти, его больше заботила собственная дальнейшая судьба. И перво-наперво надо было выяснить самое главное: Страшный Суд был, или нет? И, если был уже, то куда его определили: в рай или в ад? Надо же выяснить, куда он попал, а значит (и это ещё интереснее!) – какую жизнь он до этого вёл: правильную али как? Ведь именно сейчас и прямо здесь всё это можно было выяснить и найти ответы на все вопросы, так долго терзавшие его в жизни!
Тестер сделал первый шаг. Упс! Проблемка: тело было как неродное, деревянное какое-то, ноги шли с трудом. «Вау! Вот незадача! – подумал Тестер. – Как будто мне тело другое выдали!» Он стал шевелить руками, ногами и головой, даже присел несколько раз. Тело словно тормозило – отвечало на команды мозга медленно, будто бы нехотя. Привычные движения (типа разглаживания бороды и протирания глаз) вообще превращались в сплошной ералаш: пальцы всё время оказывались не там – то во рту, то в глазу, то в ноздрях. Это просто шокировало Тестера и, если бы не твёрдая уверенность в том, что он уже умер, и что хуже уже и быть не может, с ним случилась бы вторая истерика. А так он отупело поднимал и опускал руки, делал шаги и пытался найти хоть какие-то закономерности в новых взаимоотношениях мозга и тела. Пока это получалось плохо. Тестер аж вспотел, а потому снова сел на койку и продолжил наблюдения.
Теперь он понял, чем занимается весь народ в этой «Обители» (Тестеру, впрочем, ближе было называние «дурдом»): все они тоже или оплакивали собственную смерть, или привыкали к своим новым телам. Но сейчас Тестер увидел кое-что ещё, не замеченное ранее: у стен ангара стояли люди в другой одежде. В камуфляже. И… (господи, быть того не может!) с оружием! С настоящим оружием: уж китайского «калашникова» и американскую «М-16» Тестер определил безошибочно!
Вели «охранники» себя по-другому: не бродили по помещению, не рыдали, не впадали в истерику. Они или стояли, или шагали взад-вперед, внимательно наблюдая за происходящим. Сразу было видно, что люди – на службе. «Но что им охранять-то в раю… или в аду? – спросил себя Тестер. – Только, разве что, одно от другого! Да-а! Видимо, и в потустороннем мире происходят изменения. Я-то по старинке думал, что здесь действуют какие-нибудь божественные силы, ангелы там всякие, архангелы…, но уж никак не бескрылые охранники с «калашами»!»
Тестер посмотрел в другую сторону и вновь увидел ранее незамеченное: огромный ангар был посередине перегорожен странным сооружением – высоким, в два человеческих роста, бревенчатым забором – деталью топорной работы, явно выпадающей из общего стиля помещения. В середине забора был проход (охраняемый, естественно, бойцом в камуфляже), и из него до Тестера доносились слова военных команд, какие-то ритмичные глухие удары, звонкие щелчки… «Сходить, что ли, посмотреть, что там такое? – подумал Тестер. – А чего ж не сходить? Схожу, бояться-то нечего, умер ведь уже!»
Встал, да и пошёл. Словно зомби, на негнущихся, странно непослушных ногах.
О проекте
О подписке