Помимо полетов в Кабул, пограничная авиация постепенно стала втягиваться в боевые действия непосредственно на линии Государственной границы. Первый экипаж, выполнявший боевой вылет на территорию Афганистана, был прикомандирован к Марыйской авиаэскадрилье из Тбилиси. Запомнилось, что это было 30 декабря 1979 года. Экипаж тогда получил боевую задачу, вылетел с полным боекомплектом, но в последний момент поступила команда из Москвы прервать вылет и вернуться.

А с 29 апреля по 15 мая 1980 года мне довелось руководить авиационной группировкой в Московском отряде. Там проводилась операция на сопредельной стороне. В операции было задействовано пять-шесть вертолетов. Тогда мне довелось участвовать в боевых вылетах на вертолетах. Во время операции я летал с Владимиром Викторовичем Кутухиным. Это командир был одним из самых опытных пилотов. Он прошел все афганскую кампанию, что называется – начинал ее первым и закончил одним из последних.

Нужно отметить, что в начале войны у нас было очень плотное взаимодействие с афганскими правительственными силами. Помогали им материально, обучали, выполняли в их интересах санитарные рейсы, боевые вылеты. Они делились с нами информацией. Поначалу мы даже использовали афганцев в качестве авианаводчиков. Правда, после того как выяснилось, что те пытаются использовать нас в своих межклановых разборках, такую практику прекратили.

В ходе той, первой боевой операции экипажи, в основном, выполняли задачи по разведке сопредельной территории, а также по перевозке грузов в места дислокации пограничных подразделений, вводимых в районы Рустака, Янги-Калы, Чахи-Аба и так далее. Наиболее сложный участок был в районе Калай-Хумба. Там, в самом начале Куфабского ущелья, был выставлен пограничный гарнизон, рядом с которым почти невозможно было приземлиться. При посадке на ту площадку лопасти вертолета почти касались окрестных скал. Тем не менее, наши пилоты умудрялись там приземляться и снабжать гарнизон!

Противодействия с земли поначалу почти не было. Операция весной восьмидесятого длилась пятнадцать дней без каких-либо происшествий. Однако уже осенью боевые действия приобрели масштабный характер. Тогда в полной мере пригодилась вся та работа по сбору разведданных, что была проведена в ходе весенней операции. Как раз осенью мы потеряли первый вертолет. Была подбита машина Бориса Захарова. Никто не погиб, но экипаж получил ранения и травмы, вертолет пришлось списать.

И все же, несмотря на сложности, потери в авиаэскадрилье на начальном этапе войны были минимальны. Этому способствовало то, что в Душанбе и в Мары у нас было много отлично подготовленных экипажей, которые летали просто здорово! С восхищением вспоминаю командиров экипажей – Владимира Мусаева и Виктора Лазарева. Эти высокоподготовленные летчики летали в горах как у себя дома! Да и остальные экипажи не отставали. Могли с грузом сесть на любые площадки, в том числе – на пределе возможностей машины. В любое время суток вылетали на санзадания.

Санзадания вообще можно выделить в особую главу истории Марыйской авиаэскадрильи. Сколько жизней спасли наши пилоты! Вспоминается один случай. Необходимо было срочно вылететь в Чахи-Аб за раненым. Думали, что это наш, советский пациент. Оказалось, что сорбоз-афганец. Ранили его ночью, а в Чахи-Аб доставили только к часу дня. Жара в тот день стояла невыносимая. Сорбоза принесли на каких-то самодельных носилках, сбитых из досок. У него из автомата была прострелена грудь – сквозные ранения. Думали – умрет, но не тут-то было. Наш экипаж сумел оперативно доставить раненого афганца в госпиталь, там его прооперировали. Спустя некоторое время он оклемался, встал на ноги. Оказалось, что для организмов афганцев, не избалованных лекарствами, наши антибиотики были панацеей от всех бед – спасали от любых болезней и ран. Ну и, конечно же, сыграла роль оперативная эвакуация в госпиталь.

В том же, 1980 году, я окончил Душанбинский государственный университет. Вскоре меня перевели в Москву, старшим летчиком-инспектором самолетов Ан-24 и Ан-26. Незадолго до этого в авиацию пограничных войск поступила новая машина – Ил-76. Я не мог упустить возможности изучить пилотирование этого новейшего самолета и в 1983 году научился летать на Ил-76.

В 1985 году я вновь вернулся на Дальний Восток – на этот раз мне довелось служить на Камчатке, начальником авиационного отдела Камчатского пограничного округа. Однако, афганская эпопея для меня не закончилась.

В ходе войны мне постоянно доводилось летать в Афганистан. К 1985 году ситуация там серьезно изменилась. Когда боевые действия в Афганистане приобрели интенсивный характер, схема захода на посадку в кабульском аэропорту была полностью изменена. Посадка и взлет были разрешены только в пределах аэродрома. Это было непростой задачей, требовало от экипажа очень большого мастерства. Да и перегрузки на технику, экипаж и пассажиров были велики.

Несмотря на все старания, угроза быть сбитым сохранялась во время каждого полета над Афганистаном. После одного из таких вылетов, обнаружилось, что мой самолет был обстрелян с земли. Но мы об этом узнали, лишь после посадки в Ташкенте.

Бортинженер Ушаков доложил, что у нашего самолета прострелен обогревательный канал двигателя. Мы во время вылета ни обстрела, ни повреждения даже не заметили. Однако, если бы противник стрелял точнее, у моего экипажа могли быть серьезные проблемы.

За годы войны мне довелось перевезти огромное количество людей и грузов. Примечательно, что и после вывода войск я продолжил летать в Афганистан, на Ил-76. Эти полеты проходили по линии КГБ СССР. Последний мой такой вылет произошел уже спустя два года после вывода наших войск. Туда возили грузы для советского посольства и представительства КГБ в ДРА, обратно – дипломатических сотрудников и материальные ценности. Тогда как раз проходило сокращение численности сотрудников посольства. Кроме того, доставляли национальному банку ДРА афганские деньги – их печатали в Советском Союзе. Крайний мой вылет в Кабул состоялся в 1992-м, незадолго до того, как он пал под натиском моджахедов.

Оглядываясь в прошлое, могу сказать, что не жалею о жизненном выборе, сделанном в юности. Мне довелось летать с замечательными людьми, выполнять уникальные задания, а главное, служить великой цели – охране рубежей своей Родины!

Полковник Юрий Мирошниченко отдал небу более сорока лет. Совершив свой первый самостоятельный полет в 1958 году, Родился 10 сентября 41-го года, на Украине, в городе Лебедин. В 58-м году, в городе Тростенец окончил среднюю школу, после чего поступил в Пугачевское летное училище. После окончания училища первоначального обучения был направлен в Кировоград, в военное авиационное училище. Обучение проходил как будущий пилот самолета Ил-28.

В 1960 году, училище попало под сокращение. Мирошниченко отправился в Магадан, в местное управление Гражданского воздушного флота – на должность диспетчера. Добился разрешения пройти обучение на пилота самолета Ан-2. Был отправлен в училище ГВФ, где в сентябре 62-го года, я получил возможность подняться в небо. Летал в составе 185-го отдельного авиаотряда ГВФ, вторым пилотом Ан-2.

В 1963 году был вновь призван на военную службу – в состав авиации Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР. Получил назначение во Владивосток – вторым пилотом самолета Ил-14. Был летчиком-штурманом, затем командиром экипажа самолета Ил-14, позже, после переучивания – командиром Ан-24.

В 1976 году был переведен в Душанбе, на должность командира звена, а затем – замкомандира отдельной Марыйской авиаэскадрильи. Принимал участие в боевых действиях на территории ДРА. В мае 1989 года был переведен в Москву, на должность старшего летчика-инспектора. В 1996 году Мирошниченко было присвоено звание Заслуженный военный летчик России. В дальнейшем стал заместителем начальника отдела боевой и летно-методической подготовки департамента авиации ФИС России. На этой должности прослужил до 2000 года. Военную службу закончил в 2001 году, в звании полковника.

Сегодня Юрий Александрович – кавалер ордена Красной Звезды, Заслуженный военный летчик России, активно участвует в работе организации ветеранов авиации пограничных войск.

Владимир Паньков

В конце 1970-х на участке Хорогского пограничного отряда сложилась весьма напряженная обстановка. На сопредельной стороне, вблизи Дарваза (район Афганистана напротив Калайи-Хумбского района Горно-Бадахшанской АО) активно действовали бандгруппы. Их предводителем был Абдул Вахоб, про которого ходили кровавые легенды. Позже он был уничтожен советскими пограничниками во время проведения одной из боевых операций.

В это же время мы начали получать информацию о появлении банд на подступах к афганскому кишлаку Ишкашим, напротив него находилась 1-я пограничная комендатура 66-го пограничного отряда. Их главной задачей было устранить новую законную власть и уничтожить ее активистов.

Панорама типичного афганского кишлака

В первые дни боевики старались любыми способами укрепиться в узловых районах приграничья, не стесняясь своих методов ведения войны – они устраивали массовые убийства и настоящую кровавую резню. Через реку Пяндж, разделявшую два государства, пограничники беспомощно наблюдали за тем, как бандиты хозяйничали в кишлаках соседнего государства, истребляя местных жителей. Их афганских коллег убивали с особой жестокостью, отрезая головы и сбрасывая убитых в реку так, чтобы их тела прибивало к берегу недалеко от советской заставы. Трудно представить, что чувствовали жители советского Бадахшана, родственники которых волею судьбы оказались на той стороне бурной реки!

Было известно, что бандиты стремились перебраться через пограничную речку, и сдерживало их лишь противостояние со стороны советских пограничников. Для предотвращения агрессии и предупреждения появления преступников на советской территории «зеленые фуражки» регулярно проводили специальные пропагандистские мероприятия для афганского населения, среди которого скрывались и бандиты.

Однажды после очередного выступления в адрес нашего офицера-пропагандиста прозвучала угроза: «Если ваш белый мулла будет вмешиваться, то мы расстреляем его». Этой фразой душманы очень метко определили профессиональный статус нашего сотрудника, подчеркнув его внешность – он носил белую шубу, и у него были белые как лен волосы.

Кроме пропаганды советская сторона мало что могла предпринять. Советское руководство опасалось провокаций и неверного толкования наших действий. Тогда пограничники находились в сложной ситуации – руководство войск требовало не допустить захвата власти бандитами в афганском прикордонье, но одновременно запрещало применять оружие. Оставалось одно – демонстративные действия.

Используя боевую технику, пограничники сопровождали передвижение банд, действовавших на сопредельной стороне реки. Чаще всего боевики двигались открыто, якобы не обращая внимания на действия советских пограничников. Те, пытаясь сдержать продвижение моджахедов, обеспечивали оружием, боеприпасами и продуктами питания отряды самообороны, создаваемые в афганских кишлаках. Разумеется, такие действия были лишь полумерами. Бандиты стремительно захватывали селения одно за другим, продвигаясь к центру Дарваза, где на виду у советских пограничников и местного населения проводили изощренные казни местных общественных деятелей, врачей, учителей, тела которых тут же сбрасывали в пограничную реку.

Все изменилось в начале 1980 года после ввода Ограниченного контингента советских войск. Для обеспечения безопасности советской границы руководство страны приняло решение о вводе части подразделений пограничных войск на афганскую территорию. Была определена и зона ответственности – до 150 км вглубь сопредельного государства. Предполагалась защита государственной границы Советского Союза с двух сторон, что пресекало действия банд на дальних подступах. Это стало началом нового этапа развития и применения пограничных войск.

Информация о вводе подразделений пограничных войск и их присутствии на территории ДРА с самого начала приобрела закрытый характер, и долгое время страна не знала о выполнении ими специальных задач. Подготовка к вводу проходила очень тщательно, операцией руководил начальник войск Среднеазиатского пограничного округа генерал-лейтенант И. Г. Карпов.

Хорошо запомнилось, что к организации всех мероприятий и операций командиры и начальники на всех уровнях руководства подходили с особой ответственностью. Руководство понимало, что мы находимся на территории чужого и отчасти враждебного государства и, соответственно, несем особую ответственность за жизни подчиненных перед их семьями. И хотя, к сожалению, избежать потерь не удалось, за весь период афганской войны ни один пограничник не был захвачен в плен или оставлен на поле боя раненым или убитым. Не было случаев проявления трусости, малодушия или невыполнения приказа командира.