«Даже если снег лавиной…»

 
Даже если снег лавиной —
Будет всё не так, как прежде:
Будет всё наполовину,
А любовь утратит нежность,
 
 
Что нашла ты, отыскала
В муках, терниях и корчах…
В неизвестность зубы скалит
Чёрный пудель зимней ночи.
 
 
Белым зноем сон заноет,
Заболит истомно-тонко,
И запляшет за стеною
Белый шут ночной позёмки…
 

Проводы

Женщина – ваша тень: когда вы идёте за ней,

она от вас бежит; когда же вы от неё уходите —

она бежит за вами.

Альфред де Мюссе

«Напраслина лести и блеск эпатажа…»

Памяти Н. Л.

 
Напраслина лести и блеск эпатажа,
И ложная скромность, и гордость назло —
Мы были любимы, любили однажды.
Нам было красиво. Нам страшно везло.
 
 
И ныне, когда я немыслимо старше,
И скучен, и зол, и роднёй окружён,
Я снова готов это имя – Наташа —
Царапать на парте карманным ножом.
 
 
На чистые стены, морозные стёкла,
На чёрные доски, в большую тетрадь —
Что пальцы посмели, что сердце исторгло…
Ах, первое чувство! Ах, Божья искра!
 
 
Шершавы осенние голые ветви,
Тяжёлые листья тропических рыб…
Твои в поцелуе опущены веки,
И пальцы легки в ожиданье игры.
 
 
Волшебное слово. Магический символ.
Я знал эту тайну. Я знал. Я забыл.
И всё, что осталось – печальная ива,
Холодное небо, бесстрастная пыль.
 
 
И что мне мелодии, трели, пассажи? —
Как ветер без воздуха, дым без огня.
Мне прошлое тихо шепнуло: «Наташа» …
Но прошлое больше не примет меня.
 

«Эта женщина – художник…»

 
Эта женщина – художник,
Пишет письма как рисует —
В этих строчках плачет дождик
И холодный ветер дует,
Листопад в осеннем парке
Клёном плечи обжигает,
Облака, касаясь арки
Триумфальной,
Набегают.
 
 
Эта женщина – художник.
В этих письмах – поздний вечер,
Шторм на море бьёт наотмашь,
Кораблей тела калеча.
Я читаю птичьи стаи,
Прячу голову под зонтик,
Исповедую усталость
Облаков до горизонта.
 
 
Этих писем почерк нервный
Режет пальцы, как осколки.
В этих буквах – колкость терний,
Можжевельные иголки.
В них и раненая нежность,
И изнеженная ярость,
Растревоженная спешность:
«Сколько мне ещё осталось?»
 
 
Эта женщина – художник.
Эти письма – буйство красок.
От распутства до святоши —
Откровенно, но без грязи.
Обнажённость – как закланье,
Обречённость на смиренье,
И шаманское камланье,
И монашеское пенье.
 
 
Эти письма, этот почерк,
Эти символы призыва —
То ли танец, то ли корчи —
Так ужасна, так красива.
И ласкает, и калечит,
И свои тревожит язвы…
Только мне ответить нечем:
Ни любви, ни слёз, ни фразы.
 

Проводы

I

 
Жизнь идёт по порядку —
Школа, свадьба, семья.
По утрам – физзарядка,
В выходные – друзья.
А ночами нам снится
То работа, то лес…
Греет руки синица,
И живётся, как есть —
И привычны все вещи,
И по кругу Земля…
Но однажды, под вечер,
Видим след журавля
И высокие дуги
Семицветных мостов.
И движенье по кругу
Прерывается – «Стоп!»
 
 
И по первым сугробам
Сердце скачет – «Весна!»,
«Кто ты?» – вместо работы,
А ночами – нет сна.
И синичка щебечет —
«Заболел? Заболел?»
И старается, лечит,
Поправляет постель,
Улыбается бодро,
Витамины шприцом,
Понимая – мол, возраст,
Перегрузки при всём…
 
 
«Как же дети?» – Не глядя,
Не боясь высоты,
С чемоданною кладью
Улетаем. «Прости…»
К многоцветию радуг,
Многоточию звёзд.
Нарушая порядок,
Что в сознание врос,
Мы бросаемся с жаждой,
Торопливо трубя…
Но однажды,
Однажды
Вдруг приходим в себя,
И тогда осторожно
Остываем – «Ну-ну?» —
Нам, шутя, ненадёжность
Вдруг вменяют в вину…
Вспоминаем законы,
Обрываясь с небес,
После долгих агоний
Мы на прошлое – крест.
 
 
Так уходят в «завязку»,
Так бросают курить,
Так вчерашняя сказка —
Это просто «Дурить» …
Оставляем без боли
Тех, кого «Никому» …
Так бегут из неволи,
Так сдаются в тюрьму.
 
 
И сбываются слёзы:
«Ничего, приползёшь!» —
С чемоданами, в осень,
Через слякоть и дождь,
На коленях до спальни —
«Будет всё, как тогда!..»
И, кодируя память, —
«Ничего, никогда…» —
Клеим рваные снимки
И карьеру свою,
Ставим те же пластинки,
Возвращаем уют…
 
 
Уж не косятся снобы,
Тянут руки друзья.
И послушнее зомби —
Дом-работа-семья.
Плотно в рамках приличий
Весь порядок игры.
…Коготки у синички
Оказались остры…
 
 
Жизнь идёт по порядку,
Всё по тем же часам:
По утрам – физзарядка,
На ночь – чай и бальзам.
Так, по той же дороге,
Доживая года.
 
 
Будет сказано много.
Но «Люблю» – никогда.
 

II

 
Этот воздух прощаний
Слишком трезв и сух.
Никаких обещаний,
Ни сокрытых, ни вслух,
Только тенью – неловкость:
Много сказано зря…
Рубит утлую лодку
Острие топора.
И – удар за ударом —
Пополам, пополам…
Ни горячки, ни жара,
Ни упрёка, ни зла —
Так старательно егерь
Валит лес-сухостой.
Так во время побега
Не решают: «Постой!» …
 
 
Руки, точно верёвки:
Что ни жест – невпопад,
Словно вёсла у лодки
Попадают не в такт.
Так в бессилии крыльев —
Неуклюжесть лопат,
И напрасны усилья —
Впереди водопад.
Вот обрушится плоскость —
Дух захватит испуг, —
Просмолённые доски
Разнесёт на щепу…
Белой пеной потока
Спеленает – Тони!..
Мы спасёмся. Но только
Будем слишком ОДНИ.
Нас сломает о камни,
Иссечёт, отрезвит.
 
 
…Будет тихая гавань,
Но, увы, – только вид,
Как с картинки рекламной
Отпечаток в глазах.
Будет небо над нами,
Солнце, ветер, гроза.
Но, как груз за плечами,
Будем вечно таскать
Этот воздух прощаний.
Суть его – пустота.
 

III

 
Провожаешь – походкой
И дрожанием рук.
В ожидании кротком
Узнаю медсестру,
Мать, монашку, сиделку…
Терпелива настоль —
Ухожу, надоела —
Ты не скажешь: «Постой».
 
 
Натыкаешься взглядом
Невесёлым: «Привет».
А ведь я ещё рядом.
Для тебя – уже нет.
Расплетаются корни,
Распадается связь.
И покорность – короной.
Ты свята́.
Я не свят.
 

Каменный ангел

«Любовь есть противостоянье…»

 
Любовь есть противостоянье
Двух начал,
Вой на миров – двух противоположных
По сути, и по форме – тел:
И в сочетанье – душные стенанья,
И обещанья – не смолчать! —
        невиданных даров Вселенских
                         так граничат с ложью,
Но так возможны,
И каждый слышит голос – «В это верь!»
 
 
Любовь – объединённость двух врагов,
И каждый жертвы ждать неосторожен,
Но насторожен – не отдать противнику
Всего, что может, хочет, должен,
Хотя на жертвы и готов —
Политика
Двух берегов,
Двух разных вер.
А порознь – печаль потерь…
 
 
Любовь – возвышенное зло.
Свирепостью земных напастей —
Сведя, сроднив, – порвёт на части
И что бы ни спасло —
Кто выживет, не будет счастлив:
Вернёт и боль, и то, что жгло и жгло, —
Вспоров осколком горло
Новорождённому покою, —
Забытое разбитое стекло…
Нет, время раны не закроет —
Утроит, сколько б ни прошло…
Но кто любил – тот славит это зло.
 

«Город цепко сторожит…»

 
Город цепко сторожит
ночь,
Напускает на людей
сны,
Не проснётся до утра
дочь,
Говорит со мной во сне
сын.
 
 
Сонно бродит сигарет
дым,
Бредит морем твой янтарь
бус,
В летаргии полюсов
льды,
Только грусть моя не спит.
Пусть.
 
 
Я умею подарить
смех
И устроить фейерверк
чувств.
Но не хочется пугать
снег,
Но волшебный сундучок
пуст.
 
 
И в карманах у меня —
брешь.
И с друзьями у меня —
крах,
И растёт с годами лишь
плешь,
А заместо волшебства —
брак…
 
 
Сколько в Лету утекло
лет?
Сколько вписано в тетрадь
слов?
Только жалости во мне
нет,
Что я многих не видал
снов.
 
 
Нынче реки не текут
вспять,
И не тает за окном
снег.
Не пора ли мне идти
спать,
Потому что новых строк
нет?
 

«Без поцелуя ночь не та…»

 
Без поцелуя ночь не та,
Как небеса без «Аллилуйя!»
Я умираю в полночь злую,
Где торжествует Пустота.
 
 
Я без тебя – напополам,
На черепки, на горстку пыли,
На крохи по чужим столам,
Как все, которых не любили.
 

«Давайте не разменивать любовь…»

 
Давайте не разменивать любовь
На суету и ложные обряды.
Друг другу поднося вино без яда,
Вкушая плоть преломленных хлебов.
 
 
Мы станем ненасытно говорить,
Мы будем слушать лучшие из песен,
И станет каждый чист из нас и честен,
И примет эти правила игры.
 
 
Давайте никого не торопить,
И не сжигать до срока пыл и свечи,
Не обжигать, твердя, что время лечит,
Не обижать, твердя, что Бог простит…
 
 
Давайте не прощаться никогда,
Восторгам верить, чувств не унимая.
И если нас дороги распинают —
Давайте не прощаться и тогда.
 
 
Давайте никогда не засыпать —
И краток век, и так возможно счастье!..
Уже пора. Приходится прощаться.
Прощаться, чтобы встретиться опять.
 

«Твоя тактичность…»

N. N.

 
Твоя тактичность —
Как нетоксичность.
Ты не отравишь
Корявой фразой.
Нет, ты не варишь
В котлах чумазых
Прогорклой фальши
Эрзац-заразу.
 
 
Ты не ударишь,
Прицелив глазом.
Ты не ужалишь,
Не станешь язвой.
Твоя надёжность —
Твоя причуда.
И ты не сможешь,
Как смог Иуда:
 
 
Ты не погубишь,
Целуя в губы.
Тебя не купишь.
Пытаться – глупо.
Надеюсь, грёзы
Не станут грязью,
Не вздрогнет разум —
«Остерегайся»,
Эко —
Логичность —
Логичность
Эго.
Эдак
Эдем
Соберётся сватать:
Возникнет ангел,
Беспол,
Как вата…
 
 
Гаси лампаду.
Нарушим святость?
 

«Строки мои – это суть Домино…»

 
Строки мои – это суть Домино^[1] —
Чёрное, белое – выплески клавиш.
Любишь? – И сердце, как свечку, оплавишь.
Если не любишь – сгоришь всё равно.
 
 
Я – Домино, очевидец, проснись!
Плач или смех – ты поймёшь, если хочешь.
Окоченев от бескрайности ночи,
Каменным ангелом падаю вниз.
 
 
Если на улице ни огонька,
На подоконнике свечку поставь лишь,
Зная – напрасно её ты не спалишь —
Я постучу троекратно, слегка.
 
 
Я принесу долгожданную весть:
ПРИГОВОРЁННЫМ ДАРУЕТСЯ ВЕЧНОСТЬ!..
…Страшно, не видя условленной свечки,
Каменным ангелом падать с небес…
 
 
Я – Домино! Я не вижу огня!
Слепо пронзаю туманные клочья.
Не засыпай посреди этой ночи! —
Если уснёшь, кто согреет меня?
 

«Между нами океан…»

N.

 
Между нами океан
лет,
Только звёзды, словно сталь
брызг.
Между нами ничего
нет,
Лишь нетронутый пером
лист…
Между нами проводов
звон
И навеки горизонт
чист.
Только накипь радиоволн
И нетронутый пером
лист.
Между нами тишина
недр,
Бесконечная её
песнь,
И на свете никого
нет,
Кто сказал бы: «Что-то тут
есть…»
Никому не посмотреть
вслед —
Так надёжно нет следов
нас.
Да и тот, кто мог смотреть, —
слеп,
И мы оба – разных два
сна.
Есть река, а берегов
нет,
Нет убежища и нет
лиц.
Лишь тончайший, словно он —
нерв —
лист.
Нетронутый пером
лист.