– При соблюдении технологии прокладки тоннеля, луч лазера создает на внутренней поверхности тоннеля специальный слой, упрочняющий стенки. Если увеличить скорость проходки, то создание такого слоя станет невозможным и тоннель через некоторое время пойдет трещинами, а потом и вовсе обвалиться.

– Герда, я обещаю, что мы будем соблюдать все предписанные меры безопасности – Заверил девушку Кирсанов, отставляя в сторону пустую чашку. – Спасибо вами за помощь, и за угощение, но нам действительно не нужен отдых. Хотелось бы побыстрее приступить к изысканиям.

– Да я вас, в общем, и не держу. – Ответила Герда. – Пошли в ангар, посмотрим, что есть подходящего из техники.

…

Тоннельный вездеход выглядел как огромный металлопластиковый крот. Передвигался он конечно не на лапах, а на гусеничном приводе, да и лед резал двумя лазерными установками инфракрасного спектра.

Погрузив в багажное отделение два универсальных кибернетических механизма, Иван Андреевич и Александр попрощались с Гердой, которая лично проверила запас энергии, воды и пищи, пока археологи грузили свое оборудование.

Сориентировавшись по трехмерной модели местности, Трегалин развернул машину в нужном направлении и включил автоматический режим резки тоннеля.

Кирсанов, договорившись с Гердой о периодичности сеансов связи, прошел в кабину и занял второе кресло.

– Саша, что случилось? Я заметил, ты нервничаешь?

– Чувство у меня возникло нехорошее, Иван Андреевич.

– Ну-ка, поподробнее?

– Показалось, что кто-то наблюдает за нами.

– А точнее? Показалось или все-таки наблюдают? – Кирсанов встревожился.

– Да вроде все в порядке. Это спутники на орбите. Я воспринимаю их излучение. Провел встречный запрос, – отвечают, что штатный режим сканирования. Вот только я так до конца и не понял, зачем орбитальным аппаратам контролировать полушарие, где нет ни одного туристического маршрута?

– Может, ведут разведку?

– Я могу это выяснить, только взломав один из них.

– Нет, Саша, на такую крайность идти не стоит. Никто не мог заранее знать, что мы отправимся именно на Эригон. Даже если за мной следили, а исключать такой возможности я не возьмусь, слишком быстро отреагировали. Нет, это совпадение, случайность.

Александр удивленно посмотрел на Кирсанова и переспросил:

– Вы допускаете слежку? А кому нужно следить за вами?

– Слышал когда-нибудь об охотниках за артефактами?

– Конечно. Но «черные археологи» действуют в Рукаве Пустоты, это же всем известно.

– Не только. Сейчас спрос на артефакты очень велик. Открою тебе небольшой секрет, который, в общем-то, не является государственной тайной Конфедерации, но и разглашать подобные сведения как бы не принято. Так вот, за многими исследователями, особенно за теми, кто регулярно проверяет свои теоретические выводы в полевых условиях, установлено тайное наблюдение.

– И за вами?

– Была парочка неприятных случаев. – Признался Кирсанов. – С тех пор я всегда ношу при себе сигнализатор, работающий на гиперсферных частотах. Так что расслабься, Саша, у тебя в этой экспедиции другое задание. Ты ищешь артефакты, мы вместе исследуем их, а безопасность нам обеспечит вот это маленькое устройство, хоть и разовое, но надежное.

Трегалин кивнул.

Нельзя сказать, что он успокоился, – Александр впервые попал на Эригон, и настораживало его в окружающем буквально все, но, в конце концов, для того он и просил дать ему шанс: экспедиция покажет насколько состоятелен мнемоник вне обычной сферы деятельности, то есть, могут ли его способности использоваться вне рамок защиты информации от сторонних посягательств.

* * *

К утру (понятие в подледных коммуникациях относительное) вездеход пробил пятьдесят километров тоннеля, двигаясь со скоростью десять километра в час.

Иван Андреевич уснул, Александру же не спалось, хотя реальных поводов для беспокойства пока что не было. Деятельность спутников он проверил, сканирующее излучение, пронзающее ледник на всю глубину, вполне укладывалось в рамки задач по контролю туристических маршрутов. Над северным полушарием сканеры по идее должны были бы отключаться, но Трегалин решил, что, начни он разбираться в таких тонкостях, как халатное отношение технического персонала к энергосберегающим режимам, то времени на действительно нужную работу у него не останется.

Спутники он оставил в покое.

Настоящая причина тревоги скрывалась в глубинах рассудка мнемоника и носила подсознательный характер. Он впервые ощущал себя оторванным от техногенной среды цивилизации, когда на тысячи километров вокруг только лед, обилие привычных для разума кибернетических устройств, равно как и виртуальная среда глобальной сети Интерстар сейчас находились вне зоны досягаемости передатчиков имплантов, и Трегалин впервые в жизни почувствовал настоящее одиночество.

Конечно, он в любую минуту мог задействовать мощные передатчики вездехода и соприкоснуться с привычной виртуально-информационной средой, но что же тогда получается? Стоит удалиться на пару тысяч километров от очага цивилизации и все? Уникальные способности исчезают, а он сам превращается в растерявшегося, переоценившего свои силы путешественника?

Чтобы не сосредотачиваться на дискомфортном ощущении, он постарался размышлять о чем-нибудь нейтральном, но и тут вышел промах: память выталкивала разного рода воспоминания и далеко не все они являлись приятными.

Само понятие мнемоник все еще искало свое место среди лексикона сотен Обитаемых Миров.

Мало кто из подобных Александру людей мог похвастаться тем, что свободен. Трегалин волею судьбы относился к тому поколению мнемоников, что появилось на Окраине усилиями корпораций, которые, защищая свои сети от атак кибрайкеров, создали их антиподов с равными возможностями, но иной психологией.

Вот уже несколько лет как Конфедерация и Совет Безопасности Миров узаконили статус избыточно имплантированных людей, наведя порядок на Окраине, где была разгромлена сеть нелегальных «учебных центров», где готовили мнемоников и кибрайкеров для нужд корпораций^[19].

Трегалину повезло: хоть он и успел вкусить жестокой борьбы, между могущественными корпорациями сектора, но вышел из нее живым, сохранив не только рассудок, но и душу, не очерствевшую, способную удивляться, сопереживать и надеяться.

Какими станут новые поколения мнемоников, для обучения которых созданы первые официальные академии, Александр не знал. Все покажет время. Прогресс в области имплантирования уже не остановить. Мнемоники оказались востребованы не только в узких рамках задач по защите информационных сетей, их уникальные возможности, как выяснилось, намного шире. Сейчас специалисты мнемонического отдела флота участвовали во многих колониальных проектах, вели разведку Вертикалей гиперсферы, помогали исследовать отдаленные уголки пространства, куда способна проникнуть лишь мысль^[20]…

И все же сейчас в конкретной ситуации он начинал страдать от одиночества. Александр чувствовал себя, как житель мегаполиса, внезапно оказавшийся в безлюдной пустыне, где не функционируют привычные информационные каналы, не ощущается пульс жизни миллионов людей и работы миллиардов кибернетических устройств, а единственным крошечным островком привычной разуму мнемоника данности осталась кибернетическая система вездехода…

Прислушиваясь к своим чувствам, Трегалин лишь на короткое время испытал приступ непонятной фобии, потом, оттесняя дискомфорт, в рассудке начали проявляться иные ощущения.

Он по привычке закрыл глаза, сосредоточившись на недоступном обычному человеку мировосприятии.

Кибернетические модули имплантов по своей сути являлись иными органами сенсорного восприятия мира, – они позволяли опытному мнемонику шагнуть за барьер ощущений, установленный для человека природой.

Возможности стандартных сканирующих комплексов меркли по сравнению с только раскрывающимся потенциалом человеческого рассудка. Датчики имплантов передавали в разум Трегалина данные по распределению окружающих энергий, лишь одним усилием воли он менял диаметр сферы сканирования, чтобы работа силовой установки вездехода, тепловая засветка от лазерных разрядов, прокладывающих тоннель, и клубов горячего пара не мешали ему исследовать прилегающее пространство.

Постепенно перед рассудком Александра начал открываться совершенно новый, удивительный мир. Он воспринимал разные температурные зоны, ощущал геомагнитное поле планеты, внутренний взор различал границу между планетарной корой и многокилометровой толщей льда, – таким образом, Трегалин, постепенно свыкаясь с необычными проявлениями внешнего мира (до этого он работал исключительно в киберпространстве)^[21], начал воспринимать энергетическую ткань окружившей его данности, – он созерцал участок планетарной коры и покрывающий его ледник на уровне, сравнимом с киберпространством, с той лишь разницей, что генераторами энергий в данном случае являлись естественные природные силы и процессы.

Постепенно новое видение поглотило рассудок, он будто отделил разум от тела, сливаясь с окружающим миром в гармони глобального восприятия.

Через некоторое время Александр начал свыкаться с новыми, только что открытыми возможностями собственного рассудка, и его внутреннему взору открывалось все больше деталей, он постепенно переходил к частностям, концентрируя внимание на отдельных направлениях мнемонического поиска.

…В стороне от курса вездехода внутренний взор Александра, проникнув сквозь толщу льда, внезапно обнаружил огромную пещеру, пространство которой полнилось яркими энергиями.

Тепло планетарной коры ощущалось тут намного мощнее, – Трегалин предположил, что видит огромное озеро, заполняющее естественную впадину в обнажившемся из-подо льда истинном рельефе поверхности Эригона.

Озеро воспринималось как жидкое стекло, базальтовое ложе виделось, как окутанная тепловой аурой излучения, изменчивая, многокрасочная поверхность; ледовые массы, образующие свод и стены исполинской пещеры, выглядели в представлении мнемоника как темные, пронизанные пульсирующими каналами ветвистых трещин, твердые и непрозрачные образования.

Трещины, по которым поднимались токи теплого воздуха, уходили вверх и в стороны, постепенно тускнея и сливаясь с основной массой ледника, а вот в глубинах озера внутренний взор мнемоника начал различать отдельные термальные всплески, которые двигались в толще «стекловидной» массы.

Неужели живые организмы?

…

Александр открыл глаза и принялся будить Кирсанова.

Тот проснулся мгновенно, потому что спал очень чутко.

– Что случилось, Саша?

– Я обнаружил огромную подледную пещеру! – Не в состоянии справиться с охватившим его восторженным ощущением сделанного открытия, воскликнул Александр. – Она в стороне от курса вездехода, примерно километрах в пятнадцати!.. Сканирующие комплексы туда не достают, но я увидел ее, прейдя на мнемоническое восприятие энергий!

Иван Андреевич был очень доволен. Если несколько дней назад, отправляясь на Эригон, он сомневался в рекомендованном ему методе поиска, то сейчас, глядя в горящие глаза Александра, подумал, что недооценил способностей мнемоника.

– Что ж, твое открытие нужно проверить. Давай остановим вездеход и рассчитаем новый курс, который выведет нас к пещере.

* * *

Трегалин действительно совершил открытие.

Через два часа, уже на сканерах вездехода обозначилась граница огромной полости, образовавшейся в процессе естественного таяния льдов под воздействием температуры недр планеты, которая нашла выход к поверхности через сеть микротрещин в базальтовом ложе ледника.

Когда вездеход пробил тоннель и медленно выполз из узкого прохода на простор пещеры, свет мощных прожекторов, преломившись в рухнувших от свода глыбах льда, вдруг брызнул в разные стороны, осветив огромное пространство.

Казалось, что в воздухе подледного царства вдруг вспыхнул жидкий огонь разных цветов и оттенков. Сияние, искрясь в многочисленных глыбах и наростах льда, проникая сквозь прозрачные сталактиты, осветило площадь в десятки квадратных километров.

В феерическом многоцветии холодного пламени Иван Андреевич и Александр увидели, что центр пещеры действительно занимает озеро, над темной поверхностью которого курилось марево испарений.

– Поразительное зрелище… – Кирсанов не мог оторвать восхищенного взгляда от экранов обзора.

– Посмотрите на биодетектор. Как я и говорил, в озере есть жизнь. Микроорганизмы, водоросли, рыбы и даже какие-то небольшие животные.

– Давай-ка выйдем из вездехода. – Предложил Кирсанов. – Берег озера нужно тщательно осмотреть. Ты сделал настоящее открытие, Саша, ведь мы сейчас наблюдаем один из очагов пережившей оледенение биосферы, замкнутую экосистему, одну из множества, благодаря которым на Эригоне поддерживается высокий процент кислорода в атмосфере!..

Трегалин потрясенно молчал. Он понимал, что совершил открытие, но для окончательного осознания ему все еще требовалось увидеть темные воды озера собственными глазами.

Воспитанный как мнемоник, он не имел реального опыта применения своих способностей вне сформированного машинами киберпространства, – Александр делал сейчас первые самостоятельные шаги, на личном опыте постигая ловушки и преимущества двойственности восприятия окружающего мира, где в данном случае нет виртуальной паутины компьютерных сетей, и разум вдруг переключается на восприятие природных энергий.

* * *

Покинув машину, они вышли на отлогий берег озера.

В воде плавали ноздреватые льдины, похожие на миниатюрные айсберги. Вокруг продолжала полыхать феерия холодного света, сияние разных оттенков застыло в воздухе, поражая игрой красок, темная, почти черная поверхность воды, неподвижная, будто зеркало, создавала иллюзию твердой поверхности и лишь легкое движение воздуха, порождаемое разницей температур, дрожало над гладью озера едва заметным, струящимся маревом искажений.

– Никогда даже представить себе не мог такой красоты!.. – Раздался в коммуникаторе потрясенный голос Кирсанова. – Подумать только, Саша, мы с тобой первооткрыватели… до нас человеческая нога не ступала на берег этого озера, и никто во всей Обитаемой Галактике пока не знает о существовании этой пещеры.

– Может и хорошо, что никто не знает? – Неожиданно спросил Трегалин.

– Почему? – Иван Андреевич удивленно повернул голову, посмотрев на своего спутника сквозь прозрачный пластик мягкого шлема.

– Изгадят тут все. Туристы. – Александр ответил отрывисто, односложно, – он и сам был взволнован той красотой и таинственностью, что источал сам воздух огромной пещеры.

– Послушай… Ты слышишь капель? – Кирсанов не стал отвечать на замечание относительно туристов, понимая, что Александр прав: нарушив первозданную красоту данного места, человек, вольно или невольно, принесет сюда вместе со своим присутствием радикальные, а быть может и необратимые перемены.

Трегалин прислушался. Действительно от сводов пещеры срывались капли талой воды, звук их падения резонировал в тонких ледяных перегородках, становясь звонче и отчетливее. Капель в тиши ледового зала походила на музыку, в которой ощущалось что-то от вечности…

– Нужно соблюдать осторожность. Поверхность озера как видно не замерзает, значит, плавающие глыбы льда сорвались от сводов. – Спустя некоторое время произнес Иван Андреевич.

– Я переключусь на импланты. – Ответил Александр. – Так будет спокойнее.

– Хорошо. Только рассказывай, что ты видишь. Нам нужно наметить какой-то маршрут, чтобы отснять как можно больше видеоматериалов.

– Озеро ни в одной точке не подходит вплотную к стенам пещеры. – Ответил Трегалин, наблюдая посредством кибермодулей противоположный берег. – Мы вполне можем обойти его по кругу.

– Нужно взять пробы воды и воздуха.

– Я отдам распоряжение кибермеханизмам. Они все сделают. Могу дать задание поймать пару рыб.

– Не стоит. – Ответил Кирсанов, включая фонарь шлема. – Пока достаточно стандартных замеров, а обитателей озера тревожить не нужно.

Александр кивнул, отдал мысленный приказ двум универсальным кибернетическим механизмам, убедился, что те вышли из вездехода через люк грузового отсека, и только тогда направился вслед за археологом, начиная обход озера.

Свет от фонаря Кирсанова метался по стенам пещеры метрах в пятидесяти от Александра.

– Иван Андреевич, меня подождите.

* * *

Пройдя по берегу порядка двух километров, они неожиданно сделали еще целый ряд поразительных открытий.

На противоположной стороне водоема, наполовину зарывшись в гальку у самой кромки воды, словно сглаженный временем утес, возвышался фрагмент космического корабля расы инсектов.

О том, что пред ними именно космический корабль, принадлежащий разумным насекомым ни Кирсанов, ни Трегалин не усомнились, ни на секунду. Однако характерный для инсектов черный органический материал, из которого те строили свои города и создавали целые орбитальные комплексы, на этот раз оказался воплощен в необычных формах. Фрагмент был явно неполным, но узнаваемые вздутия силовых установок однозначно свидетельствовали в пользу космического корабля; в то же время такой конструкции не встречалось ни в одном из каталогов – обтекаемый нос корабля располагался меж вздутий двигательных секций, кормовая часть отсутствовала, а по периметру обтекателя виднелись отверстия. Когда-то они наверняка закрывались специальными диафрагмами, но сейчас от защитных устройств остались лишь едва приметные полосы, расположенные на внутренней части отверстий. Но самое главное – размер! Все образцы космической техники расы Инсектов насчитывали сотни метров в длину, этот же был всего пару метров в поперечнике, и даже отсутствие хвостовой части не являлось препятствием, чтобы определить общий габарит летательного аппарата.

– Ну и дела… – Александр обошел обломок со всех сторон. – Иван Андреевич, похоже, мы нашли малый корабль инсектов!

– Да, перед нами истребитель. – Кирсанов уже успел осмотреть одно из отверстий, убедившись, что органическая броня небывалой прочности носит следы нагрева и плавления. В глубине отверстия среди запекшейся черной массы виднелась поврежденная испускающая трубка лазерного излучателя. – Малый боевой корабль! Я даже не мечтал о подобной находке!

– Иван Андреевич, вы бы взглянули на кормовую часть. Вернее на то, что от нее осталось.