Глава 2. Химик. Результат

Вот он, волнительный момент, как когда ждешь, что тебе скажут: «привыкай к земле, у тебя рак» или «не волнуйтесь, будете жить». Результат моего многолетнего труда, артефакт, способный излечить множество людей типа меня, на которых медицина поставила крест, лежал на мраморном алтаре, пока скрытый от глаз облаком белой пыли.

Почти физически ощущалось присутствие за моей спиной Иггельда, в стальных пластинах на стене я видел его деформированное отражение.

Я не спешил хватать артефакт, ждал, когда пыль осядет и проступят очертания. Что-то коричнево-черное, похожее на изрытый бороздами камень… Нет, не камень – первобытное орудие труда, наконечник каменной стрелы, скребок. Два метра до цели, почему же я все не сдвинусь с места, словно артефакт – пугливая птица? Меня страшит возможный провал?

Иггельд шагнул ко мне, остановился рядом, чуть касаясь плечом моего плеча, завороженно уставился на алтарь. Постепенно морщины на его лице разгладились, он широко улыбнулся, хлопнул меня по спине:

– О, боги, мы сделали это! Химик! Ты представляешь? Ты спас не только себя, но и тысячи обреченных!

Иггельд шагнул к артефакту, провел над ним верещащим счетчиком Гейгера, удовлетворенно кивнул, затем проверил прибором, о назначении которого я не догадывался, и меня посетила мысль, что Иггельд сталкивался с подобным артефактом раньше. Зону он понимал слабо, потому не может знать наперед, какими свойствами обладает арт. Сейчас же он действовал по плану.

От догадки на душе стало неспокойно, снова вспомнились слова Пригоршни, уверенного, что мы замыслили недоброе. Делиться подозрениями я не стал.

Перед тем как коснуться артефакта, Иггельд надел белый браслет, протянул мне такой же:

– Он защищает от пси-излучения.

– Пси-излучение? – спросил я, и подозрение мое усилилось.

Иггельд посмотрел пристально, показал прибор, похожий на автоматический аппарат давления:

– Фиксирует опасное излучение. – Иггельд поднес прибор к артефакту, на экране появились две красные полоски, состоящие из мигающих делений. – Видишь? Неизвестно, что будет, если дотронуться до него без защиты, потому держи.

Я взял второй браслет. Не браслет даже – белую каучуковую полоску, которая сама защелкнулась у меня на запястье, словно была живой. Не дожидаясь моих вопросов, Иггельд сказал:

– Жил-был один очень влиятельный человек, звали его… Неважно, вряд ли его имя что-то тебе скажет. У него смертельно заболела дочь, и он отправился в Зону искать средство, которое ее спасет, нашел. Точнее, его нашел один очень талантливый сталкер, сделал сборку и взял артефакт руками… Никто не видел, что случилось с ним в тот момент. Он выжил, да. Но потерял себя, Зона присвоила его, дала силу, но забрала многое другое. Зовут этого человека Спрут.

Память воспроизвела в деталях образ горбуна: костистые руки до пола, выпученный глаз со зрачком во всю радужку, скрюченное тело…

– Знаю такого, – кивнул я.

Иггельд раскинул руки:

– Это все я делаю, чтобы адаптировать артефакт к нашим реалиям, чтобы он не выдохся после первого использования и никому не навредил. Ты ведь сейчас хорошо себя чувствуешь? Можешь подождать несколько дней?

Я покосился на артефакт, шагнул к нему, протянул руку в перчатке, он ожил, посветлел, задергался, как вырванное из груди сердце, борозды наполнились багряным светом.

– Зловещая штуковина, – проговорил я, руку убрал.

Даже не верится, что она способна приносить пользу. Иггельд щипцами положил его в контейнер, отдал контейнер мне:

– Отнеси в сейф, в отделение, куда мы кладем деньги.

Код знали только я и он. Проницательный Иггельд понял, что в моей душе зародились сомнения, и таким образом показал, что безгранично мне доверяет.

– Ты уверен, что все пойдет как надо, когда закончишь работу с приборами? Кстати, расскажи мне, что зачем. Например, зачем это кресло и излучатель, почему вокруг стальные пластины, как я узнаю, подействовал ли артефакт на мою болезнь.

– Сейчас никак не узнаешь, – Иггельд подошел к креслу, надавил на рычажок, и выехал приемник с углублением ровно под артефакт. – Нужно будет дождаться обострения, сейчас ты себе только навредишь. Смотри, сюда мы положим арт, и он будет подпитываться от аккумулятора, – он погладил металлический прямоугольник. – Его должно хватить на много лет.

– А излучатель? – не унимался я.

– Он генерирует энергию и передает импульс на расстояние до ста метров. Желающих исцелиться будет много, если каждого сажать в кресло, мы вообще не справимся.

– Зачем тогда оно вообще нужно? Шлем этот…

– Не нужно, ты прав, но с чего-то надо начать. Оно было изначально, потом пришло оптимальное решение. Если тебе интересны расчеты, чертежи и прочее, посмотришь в главном компе, все в открытом доступе.

Вопросов осталась масса, но я приберег их, потому что Иггельд не дурак и ответы придумал заранее. Лучше сделать вид, что я со всем согласен, всему верю, и самому провести расследование, как все обстоит на самом деле.

– Если ты не сильно устал, у меня есть пациент, на котором испытаем арт. Мартышка Нюша. У нее опухоль мозга.

На лице Иггельда проступила скорбь.

– Ей осталось совсем немного. Вот и посмотрим.

– Да, обязательно разбуди меня.

Я ощутил себя идиотом с отвисшими от лапши ушами. Иггельд точно знал, что получит в результате сборки, мало того, он сталкивался с такой сборкой и раньше, но в тот раз что-то пошло не так, потому он и вцепился в меня – лучшего специалиста по сборкам. И хотя мы много лет делим хлеб, посвящать меня в детали он не спешит и относится настороженно.

Или нет, или во мне проросли слова Пригоршни, которому я привык доверять? Все станет ясно после испытаний. Столько всего надо выяснить, а меня бросает из стороны в сторону.

Значит, так: сперва я приму душ, затем переоденусь, посплю часов несколько. Соберу мысли в кучу и проведу маленькое расследование, пока Иггельд готовит странные приборы. Здесь нет мощностей, чтобы собрать их, значит, где-то еще есть или лаборатория, или мастерская, или даже такой же НИИ, о котором я не знаю. Либо это сделали прямо тут… что даже более вероятно. Но тогда где-то есть тайные ярусы, и меня никто не собирается пускать туда. А где они могут быть?

Пошевелив бровями, я щелкнул пальцами. Ну да, не нужно быть гением, чтоб понять, – это под землей. Где тогда тайный ход? Может, из спальни Иггельда, которая за шторкой в лаборатории? Как пикантно! Либо не там, а где-то в стороне, за пределами НИИ.

Надо отыскать его. Только это поможет во всем разобраться.

Если помыслы Иггельда чисты, вопрос: зачем скрываться?

– Эээ, приятель, ты засыпаешь на ходу!

Голос Иггельда привел меня в чувство, я встрепенулся и с сожалением вспомнил былые времена, когда мог не спать сутками.

– Меня чуть не пристрелили, чуть не затоптали мутанты и не задрали шатуны, мой мозг едва не расплавился от всплеска – я выжил чудом и теперь радуюсь, что умираю медленно вместо того, чтобы умереть быстро.

Иггельд посмотрел с пониманием, и его потянуло на философию:

– Ты это брось! Ну почему настоящие люди склонны к самобичеванию? Почему именно те, у кого есть разум, накладывают на себя руки? Почему процветает биомусор, а, Химик?

– Потому что их больше, – ляпнул я первое, что в голову пришло.

– А почему их больше? Потому, Химик, что их выращивают, как скот, чтобы стричь, и никто не занимается воспитанием. Сын повторяет отца, дочь повторяет мать – чем тебе не круги Сансары? Больше чем уверен, что ты никогда не мусорил в парках, не бил бутылки на детских площадках. Как думаешь, если забрать детей и воспитать их правильно, будет результат?

– Будет, – кивнул я. – Но ты лучше меня знаешь, что это утопия.

Иггельд вздохнул:

– Человечество слишком незрело, большинство – это скорее особи в стаде, чем личности. Но ты только на минуточку представь, что возможно все изменить… Если стадо направить в правильную сторону.

– Об этом писано много книг, все заканчивались плохо.

Раньше я все время перебивал его и сворачивал разговор, теперь же посмотрел на Иггельда по-другому. Он не просто философствующий чудак, ему все это и правда важно.

– Можно написать так. Что все закончится хорошо.

– Смотря для кого. Для того, кого направляют насильно – вряд ли. Потому что все наши принципы, все созданное человеком – тщета. Все эти знания – всего лишь набор предрассудков, они даже не материальны.

Иггельд блеснул глазами и воздел перст:

– Именно! А раз так, то все легко поддается коррекции. Вот ты, Химик, привязанностей лишен, ты намеренно их избегаешь, а я привязываюсь к людям, и все сотрудники, особенно ты, все вы моя семья, и каждая потеря для меня – ножом по сердцу. Джига и Коба такие хорошие парни были, понятливые.

Чудной! Расчувствовался так, что аж глаза увлажнились. Самое время говорить тосты и лобызаться. Чтобы хоть как-то поддержать его, я сказал:

– Здорово, что есть люди, как ты, которые хотят сделать мир лучше.

Иггельд улыбнулся одними уголками губ:

– Рад, что ты понимаешь! – Он потряс мою руку. – Иди, отдыхай, я позову тебя, когда все будет готово.

Направляясь к себе, я пытался втиснуть образ Иггельда в личину злодея, каковым его считает Пригоршня, – не получалось. Да, «молоко» походило на тот самый наркотик, вызывающий привыкание, внушаемость и быструю смерть, но Иггельд никогда бы не стал испытывать его на людях. Или на людях – не стал бы, а на биомусоре, на унтерменшах – запросто? Надо будет поднять эту тему в следующий раз.

По длинному коридору я доковылял до последней двери справа, ведущей в жилой блок, потянулся к ручке, но дверь распахнулась, и на меня вылетела Таня с подносом, где стоял чайник, две чашки и блюдце с печеньями – все это разлетелось по сторонам, галетные печенья рассыпались по полу, чайник клацнулся о белую стенку, и по ней растеклось темное пятно. Одну чашку поймал я, вторую Таня прижала грудью к подносу. Села на корточки и принялась оттирать стену:

– Чуть тебя не затоптала… Почему, в кого я такая неуклюжая?

– Не переживай, Иггельда не расстроит испачканная стена. Ему сейчас не до того.

– Она расстроила меня, этого достаточно. Хуже нет, когда человек собой недоволен.

Я улыбнулся своим мыслям: вот проблема у Тани! Споткнулась – ой, беда! Трагедия! Земной шар сорвался с оси и покатился.

– Между прочим, это был ваш чай! – сказала она с упреком, собрав печенье с пола.

– Поверь, мы не расстроимся. Ни я, ни Иггельд.

Жаль, что я так поздно спохватился. Нужно было раньше быть внимательнее, ведь у меня под носом происходят интересные вещи, но я стал слишком узко мыслить: все, что не имеет ко мне отношения, меня не касается. Выяснилось, что еще как касается! Иггельд работал с подобным артефактом и не сказал мне, причем тогда произошла катастрофа, знать бы какая! Он даже пытается защитить меня от артефакта. Неужели и правда привязан ко мне? Или я ему нужен как ценный специалист?

Главный вопрос, насколько прав Пригоршня. Вопрос номер два, как далеко готов пойти Иггельд и что им движет.

Я запер дверь своей квартиры… или комнаты? Снял одежду, пропахшую Зоной, шатунами, всплесками. С удовольствием принял душ и, обмотанный полотенцем, уже мечтал о мягкой чистой постели, как в дверь постучали.

– Кто? – я натянул штаны и футболку, мысленно ругая незваного гостя, ведь в мечтах я уже спал.

– Андрей, я чай принесла. Ты, наверное, проголодался в дороге.

Таня… О, господи! Неужели я настолько жалок, что вызываю желание накормить? Или у Тани включился материнский инстинкт? «Скорее, другой инстинкт», – подсказал здравый смысл.

События последних дней заставили меня переключить внимание на окружающих людей, и оказалось, что Иггельд темнит, а Таня по мне сохнет. Почему бы этим не воспользоваться? Она с удовольствием расскажет об Иггельде все, что знает.

Таня влетела слоном в посудную лавку раскрасневшаяся, смущенная, чуть не врезалась в шкаф, пришлось откидывать столик, больше похожий на барную стойку, помогать ей, снимать с подноса сперва две чашки, потом блюдце с круассанами.

– Присаживайся, – я подвинул стул-«ракушку» на длинной ножке, а сам уселся на табурет, мое скромное жилище было рассчитано на одного.

Предложением Таня воспользовалась не сразу, долго озиралась, решая, куда же приспособить поднос, пока я не забрал его и не положил на пол. Наконец она присела, шумно выдохнула и принялась теребить браслет на запястье, точно такой же, как у меня.

– Тебе не кажется, что Иггельд изменился? – проговорил я и начал жевать круассан.

Она дернула плечом:

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Он что-то недоговаривает. Как будто раньше сталкивался со сборкой, которую я собрал, и, скажем так, она не вполне безопасна. Например, вот, – я погладил свой браслет. – Что он говорил, когда ты надевала это?

– Защита на всякий случай, – она уставилась на браслет, словно видела его в первый раз. – Даже не задумывалась, надо – значит, надо.

– Хммм… Он всем такие выдал?

– Не знаю. У охранника Бали видела, у Уксуса вроде нет. Все, кто к нему приходил, с браслетами, только черными.

– Так-так-так, с этого места подробнее. Кто к нему приходил?

– Сталкеры. Он их не представлял мне, закрывался с ними в лаборатории…

– Надолго?

– Когда как, я не следила. Иногда очень надолго.

– Мне кажется, что Институт больше, чем нам показывают, – предположил я.

– Не знаю даже. Один раз пришел человек… Здоровенный, стриженный налысо, весь в татуировках, и пропал. Может, я не заметила, как он выходил… Нехорошо ведь следить за человеком. Потом он явился через месяц и опять пропал на целых три дня, выходил тоже при мне, а я и не задумалась. Ты спросил, я вспомнила. Думаешь, здесь теперь опасно?

– Не исключено. Иггельд любил тебе исповедоваться, о чем вы говорили?

Таня задумалась, свела черные брови у переносицы.

– Да как обычно, ничего интересного. О том, что какой-то ученый доказал, что человечество берет начало не в Африке, а на Алтае, что мы – изначальный народ, нам нужно вернуться к истокам, уважать свою культуру и всякое такое.

– Про другие расы что говорил? Не собирался ли стереть их с лица земли?

Ответом был заливистый смех:

– Нет, ты что! Иггельд – и кого-то убить? – она потрясла головой. – Он думает, как сделать так, чтобы всем было хорошо, чтоб прекратились войны и убийства. Он идеалист, понимаешь?

Не сказал бы, что камень свалился с плеч. По-прежнему меня использовали втемную, пусть даже без вреда и во благо, с этим надо было что-то делать.

Для начала разведать, что же он прячет, причем так, чтобы не вызвать подозрение. Если и есть тайная подземная часть Института, путь туда находится или в его лаборатории, или где-то в Зоне есть лазейка. Хорошо, я знаю, где установлены камеры, это поможет мне попасть в лабораторию незамеченным и обыскать спальню. Если ничего не найду там, прочешу окрестности в радиусе трех километров, под каждый куст загляну.

– С чего ты взял, что Иггельд замыслил опасное? – нарушила молчание Таня.

Я приложил палец к губам, и она закрыла рот ладошкой.

– Этот разговор должен остаться между нами, – прошептал я. – Ты очень мне помогла, спасибо, развеяла сомнения. Понимаешь, в Зоне я встретил напарника, который стал моим врагом. Он уверен, что здесь у нас творятся страшные вещи, и всеми силами пытается нам помешать, вот я и выяснял, что именно он хочет остановить. Похоже, он заблуждается.

Говорил я то, что хотелось бы услышать Иггельду, – на случай, если тут установлены жучки. У него есть цель, идея-фикс, самые страшные люди – фанатики, они готов на все ради сверхценной идеи. Понять бы, для чего именно нужна моя сборка.

Исцеление обезьяны не вписывается в общую картину. Или и правда цель Иггельда благая? Слишком долго я прожил, слишком много всего повидал, чтобы верить в человеколюбие того, кому удалось высоко подняться. Если я ошибаюсь, то буду только счастлив и соглашусь, что иногда ошибаться приятно.

Таня расщебеталась, как воробышек во время оттепели, будто бы случайно она касалась рукой моей руки, поглаживала запястье, невольно акцентируя внимание на браслете. Я подыгрывал ей, но думал только об Институте, у меня тоже появилась сверхценная идея – выяснить, что же вокруг меня происходит на самом деле.

Итак, сначала – проникнуть в лабораторию, когда Иггельд куда-нибудь уйдет. Камер у него там точно нет. Осталось подкараулить, когда он уйдет. Сделать это несложно, если подключиться к системе слежения, а это плевое дело…

– Андрей! – Таня щелкнула пальцами перед моим носом, я встрепенулся и понял, что она уже минуту что-то рассказывает, а я погружен в собственные мысли.

– Извини, меня выключает, – я развел руками. – Всего-то сутки не поспал! Раньше мог неделями не спать.

– И ничего ты не старый! – сказала Таня. – Извини, напросилась к уставшему человеку, я уже ухожу.

Она подняла поднос, собрала посуду и направилась к выходу, довольная и сияющая.

Едва за ней закрылась дверь, вместо того чтобы спать, я включил комп, влился в домашнюю сеть и без особого напряга подключился к системе слежения, которую уже раньше на всякий случай изучал и которая здесь была примитивной. Теперь у меня на мониторе было изображение с камер, которые в коридоре. Толстяк-кладовщик протопал к лаборатории, но ему никто не открыл, и он вернулся в свою подсобку. Браслета у него не было, как и у охранника Уксуса, а вот у Бали, который появился позже, был.

Получается, что Иггельд обезопасил браслетами тех, кем дорожит. Знать бы еще, что нам угрожает!

Только я собрался вздремнуть, как звякнул коммуникатор и проговорил голосом Иггельда:

– Химик! Приходи, все готово.