– Спокойно, Химик, – откликнулся он сипло, вешая силовик и автомат за спину так, чтоб ремни крест-накрест сошлись на груди. Медленно, неглубоко вдохнул. Рана откликнулась сильной болью, и выдыхал Пригоршня еще медленнее. – Зомбачка спрыгнула с крыши. Женщина. Ты не говорил, что у вас в клетках сидели бабы.

– Одна была.

– Точно – была. Теперь ее нет.

– Так что с ней?

– Остывает внизу.

– Но почему пулемет заработал? Я почти оглох.

– А уж я-то… – Пригоршня двумя руками ухватился за ограждение. – Швырнул ее с галереи, «псих» и включился. Получается, остался один зомбарь?

– Да, вожак.

– Какой еще… Ни про каких вожаков ты не говорил, – он произносил слова негромко и вообще очень старался соблюдать предельное спокойствие, потому что как только повышал голос – в боку отчаянно болело.

– У них, как в стаях приматов, бывают вожаки, которых слушаются остальные. Это обычно те, у кого в неокортексе еще что-то теплится, выброс не до конца его сжег. Теплится совсем немного, но все же.

– То есть, они умнее? Эта тоже не дура, кстати. У нее был крюк…

– Так и обезьяны пользуются всякими палками. А вожаки – да, обычно хитрее других. Коварнее.

– И эта сучка бешеная своим крюком засадила мне между ребер. Но я спокоен. Я абсолютно спокоен!

– Что? Крюком ударила? Только этого не хватало! Серьезная дыра?

– Ну, так… – Пригоршня покосился вниз. – Не очень-то приятная.

– Да что ж такое! – возмутился Химик. – Будто все против нас! Континуум повернулся к нам задницей!

– Чего?

– Я говорю… Так! Послушай меня, послушай внимательно!

– Я слушаю, слушаю. Чего ты разволновался?

– Я сейчас в лаборатории наладил работу одного прибора, и он мне тут показывает что-то необычное. Не уверен, это случайная флуктуация, плохая работа после выброса или… Сделай кое-что.

– Ну?

– Взгляни на юг, что там видишь?

Пригоршня посмотрел.

– Зону вижу. И что? Зона как Зона, я ее уже видел.

– Немного выше смотри.

– Да куда ж выше? Выше ничего нет, только…

Он громко выругался.

– Что?

– Небо в той стороне темнеет. Над самым горизонтом наливается краснотой. Я не понял, снова выброс? – Пригоршня стукнул кулаком по ограждению. – Опять?! Ой, бля, сильней болит, когда кричу! Так что – опять?!! Ой, бля! Мне говорили, что они редкие!!! Бля, бля, бля!!!

– Все правильно, это очень нетипично. В Зоне происходит что-то непонятное. Аномальное.

– Все вы тут аномальные! Ой, бля!

– Тебе нужно спускаться прямо сейчас. Немедленно, Пригоршня!

– Жопа континуума! – только и сказал он. – Что будет, если меня накроет второй раз?

– В таком темпе даже иммунный вряд ли выдержит. Надо, чтобы хотя бы несколько суток прошло, а когда оно вот так подряд… Чревато кровоизлиянием в мозг. Инсульт – а это либо паралич, либо смерть.

Пригоршня молча полез на ограждение.

– Ты рану как-то закрыл?

– Закрыл… у меня уже куртка промокла насквозь. Так, все, теперь заткнись, агент. Не отвлекай, а то мне просто ужас как больно.

Внизу он едва не упал и, вконец ошалев от боли, с минуту стоял, упираясь в холодную бетонную стенку ладонями и лбом. Наконец, Химик осторожно спросил:

– Ты в порядке?

– Да! В случайном! – прохрипел Пригоршня и поковылял к двери мастерской. – Когда выброс будет здесь?

– Точно неизвестно.

Встав перед дверью и стянув со спины винтовку-силовик, Пригоршня оглянулся. Позади никого, только заросшая пожухлой травой земля, дальше – холмы, деревья, между ними исчезают идущие от Комплекса рельсы. Тишина, благодать. И над всем этим наливается тревожными красками небо, от горизонта расширяется полоса мглы.

Он попятился, но не сильно, чтоб не попасть в зону действия пулеметов, и поднял винтовку. Сдвинул предохранитель, оружие загудело, алые огоньки побежали по стволу.

– Так, я считаю секунды… Надо решить, сколько выждать. Дверь толстая, из стали.

– А какой был лаг перед выстрелом по измененному в вентиляции? Ты говорил, его тогда в блин раскатало?..

Направив силовик на ту часть двери, где виднелась узкая замочная скважина, Пригоршня ответил:

– Секунд, может, семь. Я тогда не засек.

– Ну, подожди четырнадцать. Нет, опасно, лучше десять. Не дольше.

Не успел Химик договорить, как Пригоршня выжал спусковой крючок.

Ему показалось, что в этот раз силовой луч был гуще, насыщеннее. Воздух вибрировал, оружие в руках сильно дрожало, отдаваясь болью в ребрах. Дверь мелко лязгала в косяке. Пригоршня, стоящий метрах в трех от нее, разглядел, как круглая ручка и замочная скважина размазались, потеряв четкие очертания. Там, куда упирался луч, на металле возник сероватый круг…

Потом накопленный заряд кончился, и луч исчез. Дверь стояла, как и раньше, хотя в области замка ее покорежило. Пригоршня оглянулся – полоса над горизонтом стала темнее.

– Второй заход, – сообщил он Химику. Его начало мутить и подташнивать от потери крови. Оружие в руках вибрировало, гудело, огоньки стремглав бежали по стволу. – В этот раз выжду четырнадцать секунд.

– Двенадцать, больше не надо. Опасно.

– Поглядим.

Прошло десять секунд. Он ждал. Сзади, вроде, потянуло ветерком. Теплым таким, Пригоршня ощутил его коротко остриженным затылком. Волна выброса гонит перед собой воздух?

Двенадцать секунд.

– Пригоршня, стреляй.

Или просто ветер из Зоны? Но почему теплый?

Четырнадцать секунд.

– Ты стреляешь или нет?!

Он молчал. По лбу потекла капля пота. Винтовка уже содрогалась в руках, даже целиться стало трудно. Огоньки превратились в сплошную мерцающую полоску. Шестнадцать секунд. Ну, с нами Зона! Он вдавил крючок.

В этот раз его все-таки качнуло назад – часть энергии передалась обратно на корпус винтовки. В ребрах полыхнул огонь. Палец сдвинул предохранитель обратно, а на двери впереди вспух дрожащий пузырь. Металл, вроде, и не раскалился, но вспучился полусферой. Дверь со скрежетом перекосило в раме, нижний правый угол отогнуло наружу, верхний левый – вовнутрь, одна петля с пронзительным визгом выскочила, блеснув металлом, ударилась в землю.

– Что там?

– Сейчас проверю, – Пригоршня подступил к двери.

– Ты осторожно. В материале, особенно в металле, после силового воздействия может сохраниться остаточное напряжение. Оно потом обычно неожиданно высвобождается. И в неожиданную сторону. Если…

– Ладно, не бухти в ухо. – Он ногой врезал по двери и чуть не свалился от мучительного приступа боли. Дверь со скрежетом вывалилась из косяка на пол мастерской. – Все, я ее поимел. Что теперь? Как мне заныкаться от выброса?

В мастерской, небольшом темном помещении с парой станков и стеллажами, на полу лежал мертвый техник. На стене висел металлический ящик, выкрашенный белым, с красным крестом на дверце. Стащив с себя оружие и положив его на стол, Пригоршня сбросил куртку и начал расстегивать рубашку. Голова сильно кружилась, в ушах звенело – так бывает перед обмороком. Только хлопнуться на пол посреди мастерской не хватало!

– Нашел аптечку, – сообщил он.

– Хорошо. Это армейские, там должен быть промедол…

– Тут не просто «промедол», а «промедол-плюс».

Сорвав обертку со шприц-ампулы, он вколол себе наркотик, а после заляпал рану между ребрами медицинским клеем. Натянув на торс эластичный бактерицидный рукав, надел рубаху. Расстелил на столе куртку и сгреб в нее все, что лежало в аптечке. В который раз перебросил через голову ремни оружия, куртку завязал узлом и выскочил из мастерской. Тут как раз и «промедол» начал действовать: боль отступила, и по контрасту его накрыло эйфорией. Будто зуб жутко ныл – и вдруг перестал, и чувствуешь себя на седьмом небе, мир сверкает, счастье входит в дом.

В депо, озаренном светом авариек, были еще два трупа: механик и капитан. Первый лежал поперек рельс, второй – возле дрезины, легкого вагончика с широкими проемами в бортах и покатой крышей. Он стоял в самом конце длинного помещения, где заканчивались идущие от ворот рельсы. Вокруг с кран-балок свисали цепи и тросы с крюками, на одном болтался выгнутый кусок металла.

– Что теперь? – спросил Пригоршня.

– Попробуй запустить дрезину.

– Зачем? Ворота закрыты, я же не смогу никуда…

– Пригоршня, я в депо был десятки раз. Знаю, что говорю. Запусти дрезину!

Внутри дрезины была железная лавка сзади, тумбочка-табуретка впереди, а перед ней пульт с копками и переключателями. Все грубое, угловатое, с виду неказистое… допотопная технология, будто из прошлого века. Есть надежда, что древняя электрика не подвержена излучению выброса. Бросив куртку с медикаментами на лавку, Пригоршня спросил:

– Как ее включать?

– Она аккумуляторная. Перекинь рычаг на пульте слева. Потом – красная кнопка над ним.

Когда он сделал это, дрезина дрогнула, под днищем зарокотало.

– Есть!

– Хоть что-то хорошо. Сейчас я тебе все объясню, иди пока к воротам. Слева от них железный ящик, механики из депо называли его распределительной тумбой. Открой. Как там, кстати, в депо… все мертвы?

– Все.

Тумба оказалась заперта на висячий замок, и Пригоршня помчался в мастерскую. Рану он больше вообще не чувствовал. Хорошо, что не тошнит, от «промедола» это бывает, а еще запор ему светит в ближайшее время.

Голос в ухе частил:

– У ворот есть вспомогательный привод, тоже от аккумулятора. В тумбе перекинь тумблер, где написано «аварийный пуск». Потом сдвинь вниз полосатый красный рычаг справа. Они должны открыться.

– Но зачем мне это? – найдя в мастерской фомку, Пригоршня понесся обратно. – Зачем двигаться навстречу выбросу? Я думал, в депо есть подвал, убежище от выброса, про которое я не знаю …

– В депо нет, а на Станции, куда уехал спецпоезд, есть. Тебе надо успеть туда.

– Но ведь состав до нее часа три-четыре едет!

– Он ползет на минимальной, так по инструкции. На дрезине ты разгонишься и домчишь гораздо быстрее. Пехота, хочешь жить? Тогда делай, что я говорю!

Пригоршня рванул фомку с таким остервенением, что тонкая дужка замка лопнула, будто пластмассовая. Отбросил замок, распахнул дверку. Тумблер! Рычаг! Какая-то мысль тревожила его, свербила в мозжечке: что-то не так со всем этим планом. Что-то не то с ним. ОЧЕНЬ СИЛЬНО НЕ ТО. Но слишком быстро все стало происходить, и он не мог сообразить, в чем подвох.

В тумбе щелкнуло. Зарокотало в стене рядом с воротами, и створки медленно поползли вбок. Будто тяжелый, плотный занавес стал расходиться, открывая огромную сцену. И там, на сцене, была Зона. Зона, как она есть. Обнаженная Зона во всей ее смертной красе.

Зона под серым небом, где мигали всполохи близкого выброса.

* * *

Когда дрезина уже ехала к раскрывшимся воротам, Пригоршня наконец понял, в чем проблема, и гаркнул:

– «Психи»!

– Что?

– Три пулемета на галерее! Один из них точно работает, но может и остальные тоже! Они среагируют на движение!

Химик явно растерялся. Пригоршня хорошо представил себе, как лежа на своих матрасах, агент вытаращил глаза, не зная, что сказать.

Зато сам Пригоршня не растерялся, хотя в последнее время это с ним случалось часто. Не стал даже тормозить дрезину, благо, она пока особо не разогналась – бросил на пол силовик с «Вихрем», выскочил наружу и побежал к ремонтной раме.

– Пригоршня, я не знаю, как тебе спастись от пулеметов.

– Заткнись! Я знаю!

– Но что ты собираешься…

– Молчи, не отвлекай!

Химик прочувствовал момент, понял, что его реплики сейчас не ко времени, и замолчал, позволив Пригоршне самому разбираться с проблемой. Он и разбирался – подбежал к свисающему с кран-балки тросу, обхватил и приподнял крюк с гнутым куском металла, тот оказался гораздо тяжелее, чем Пригоршня думал, едва удалось снять его с крюка.

Развернувшись и едва не упав, он поковылял вслед за уезжающей дрезиной. Давай, шевели поршнями, пехота! Что там агент-кандидат вещал про адреналин? В критической ситуации он выплескивается по самые уши, силы удесятеряются! Пригоршня ускорился, широко расставленными руками прижимая громоздкую железку к груди. Что это за фиговина вообще? Смахивает на фрагмент крыла бронированного автомобиля. Неважно, металл толстый – это главное. Хотя у «психов» калибр какой? Будь здоров у них калибр! Да их же еще и три, и вот вопрос: есть ли области наложения у датчиков? Рельсы проходят по самой середине, центральный пулемет точно среагирует, как только дрезина немного отъедет от ворот, а как насчет боковых? Если они работают, и если все три вдарят… конец ему, ничего не спасет. Забьют в землю между шпал вместе с дрезиной по самую маковку!

От этой мысли сил прибавилось, и он в три шага догнал дрезину, которая как раз проезжала ворота. Ввалился в нее, ударившись коленом о край, упал, грохнул металлом о пол, встал на колени и повернулся. Отголосок боли от раны проник сквозь заслон, который наркотик выстроил вокруг сознания. Не хотелось даже думать о том, что будет, когда действие лекарства закончится.

Стало светлее – дрезина выкатила из депо.

Лавка состояла из сваренных железных полос на ножках-прутьях. Снятый с крюка лист он положил сверху, потом до предела сдвинул вперед рукоятку движения на пульте, чтобы как можно быстрее миновать простреливаемый участок, и упал на пол. Зашвырнув под лавку сверток с лекарствами, силовик и автомат, закатился под нее сам. Улегся навзничь, ногами оттолкнув сверток в угол. Дрезина гудела, стучала колесами, набирая ход. Сейчас, сейчас…

– Пригоршня? – осторожно позвал Химик. – Э… Никита?

– Я притащил стальной лист, – пояснил он. – Положил на лавку и залез под нее. Еще вверху крыша. Хилая. А потом… только воздух. Как думаешь, поможет?

Ответить Химик не успел, а может, и успел, но Пригоршня ответа не услышал, потому что в этот момент заработал первый пулемет.