Данила скрестил руки на груди. Щелкнула соседняя дверь, вышла пара: холеный мужчина в пиджаке и блондинка в облегающем черном платье. При виде Данилы дама свела брови у переносицы и взяла кавалера под руку. Они побыстрее ретировались.

Наконец, любимый папочка открыл дверь, огладил черную седеющую эспаньолку и поджал тонкие губы. Кутаясь в рыжий махровый халат, буркнул приветствие и прошлепал в кухню. Данила, не разуваясь, направился за ним. В кухне пила кофе девица лет семнадцати, оценивающе оглядела Данилу и поправила соскользнувшую на плечо бретельку – грудь призывно колыхнулась под белым шелком, закинула ногу на ногу и улыбнулась, демонстрируя безупречность длинных ног. Старый хрыч по-прежнему бодр и не отказывает себе в удовольствиях.

Папаша зыркнул на нее:

– Танюша, тебе пора.

Она пожала плечиками, неспешно поднялась и, виляя бедрами, направилась в спальню.

– У тебя десять минут на сборы, – поторопил папаша.

– У меня дело. – Данила положил контейнер на стол черного стекла. – Возьмешь?

– Вечно ты не вовремя. Я же просил вечером… Дай поесть.

Тарас Петрович Астрахан уселся, демонстративно не замечая сына, принялся поедать тушеную рыбу с овощами наверняка без соли и приправ. Отхлебнул красного вина из бокала на тонкой ножке, крякнул. Данила оседлал стул, облокотился на спинку, оглядел сверкающую чистотой кухню: коллекцию коньяка, выставленную в баре, бесконечные рюмки, висящие кверху ножками, всевозможные крючки, полки, напоминающие фрагменты космического корабля, поднялся и полез в хромированный холодильник.

Там не было ничего съедобного, кроме силоса. Папаша брезговал фаст-фудом, не употреблял жирного и копченого. Отыскав кусок сыра, Данила плеснул себе вина, выпил залпом, закусил сыром.

– Не компостируй мозги. Берешь, нет?

Папаша неспешно прожевал, прищурился.

– Свербит у тебя, что ли? Сиди, отдыхай в тепле, в уюте… Да не зыркай волком! Беру. По-родственному, так сказать. Двадцать тысяч.

Данила встал. Сгреб контейнер, криво улыбаясь, с трудом подавляя желание врезать родителю. Сегодня ему весь день хотелось кого-нибудь прикончить.

– Иди на хрен, я лучше это в сортир спущу.

И зашагал в вышеуказанное место.

– Стой! – рыкнул отец, превращаясь из желчного молодящегося старикана в хищника. – Придурок психованный!

Переворачивая стул, он бросился наперерез, схватил Данилу за руку и прошипел:

– Хватит меня подставлять! Как тогда, в парикмахерской… Девка уйдет – и поговорим. У меня к тебе предложение.

Данила с брезгливостью освободил руку. Вот уж повезло с родителем! Была бы у папаши возможность, пустил бы единственного сына на опыты и не любимой науки ради, а обогащения для. Доверия к нему у Данилы не было лет с пяти, и с каждым годом он все больше убеждался: родитель его – крыса, к старости крысиность в его сущности только преумножалась и концентрировалась. Ничем не брезговал старый хрыч.

Данила передумал спускать добычу в унитаз, он слишком хорошо знал отца: сейчас его вечно прищуренные черные глаза горели, значит, пахнет деньгами. Большими деньгами.

Из спальни выскользнула девушка, помахала папаше и послала воздушный поцелуй.

– Иди уже, – проворчал тот, завел руки за спину и, выпятив подбородок, прошествовал в кухню.

Астрахан-младший занял свое место у окна, выпил вина из горлышка и уставился на родителя.

– Только давай без пафоса, Тарас Григорьевич. Сразу к делу.

– Пять миллионов. Не рублей, – вкрадчиво улыбнулся родитель и подался вперед.

Данила пошевелил бровями, услыхав такую невероятную цифру, ничего не сказал и скрестил руки на груди. Папаша продолжил:

– И можно уходить из профессии, вольным ловчим совсем гайки закрутили, раз ты заявился ко мне железу скинуть. Это только начало, поверь мне. MAC решил заняться вами действительно всерьез. И вами, и свободными проводниками…

– К делу, к делу ближе, неубедительно вербуешь, – поморщился Данила.

– Уедешь в свой Рио или куда ты там хочешь и будешь мажорить. Я не шучу, цена вопроса – пять миллионов. Теперь тебе придется послушать и потерпеть. Примерно там, где сейчас центр Сектора, раньше был научно-исследовательский институт, проводились сложные и дорогостоящие эксперименты, теперь НИИ накрыто Глубью. Не кривись, я знаю, что говорю, вся информация проверенная. Так вот, – родитель причмокнул, – эксперимент, который, судя по всему, и спровоцировал появление Сектора, записывался на носитель, будем называть его «черным ящиком». Мне нужен этот «черный ящик».

Данила снова приложился к горлышку бутылки и постарался сделать равнодушный вид, но в его сознании плясали беспорядочные картины. Собственный клуб… Два спортзала, тир, на первом этаже – боулинг… бильярд… И свалить в Мексику. Нет, лучше – в Бразилию. Туда, где не запрещен огнестрел. «Очнись! – напомнил о себе здравый смысл. – Хватит бредить!» Данила тягостно вздохнул и сказал:

– Нереально. Я – ловец, работаю перед Барьером. Сектор – не моя специализация, самостоятельно я там долго не продержусь.

– Но у тебя есть проводник. Лучший из проводников, это раз. Два – у меня есть человек, который ближе к Глуби начнет чувствовать искажения, но она слишком неопытна, сама туда не дойдет… Зато она – молодой ученый, поможет ящик отыскать, а то ты и не узнаешь его.

– Она? – возмутился Данила. – Ты из ума выжил? Бабу тащить в Сектор?

Папаша пропустил реплику мимо ушей и продолжал:

– И три – тебе я более-менее доверяю, простимулированный материально, ты к делу подойдешь ответственно. Итак, я даю деньги, оружие и пропуск в Сектор, ты берешь моих людей и женщину, со своим проводником идешь в Сектор и приносишь «черный ящик», получаешь деньги… И безбедно доживаешь свою никчемную жизнь. Здесь тебя прихлопнут скорее рано, чем поздно.

– Раз: что за баба и зачем она нужна? Два: в центр Сектора теоретически проникнуть можно, но там же Глубь, а я жить люблю.

– Женщина обладает удивительным свойством уходить от опасности, уж поверь мне. Она – самый ценный член экспедиции. Здесь, в городе, и потом, сразу за Барьером, она почти бесполезна… А вот ближе к Глуби ее способности возрастут. Если потеряешь ее – накрылись наши денежки, и я с тебя шкуру живьем спущу, не посмотрю, что ты мой сын. Сам не дотянусь, так MAC, которое все это спонсирует, мне поможет.

Воцарилось молчание. Пять миллионов – заманчивое предложение. Но связываться с МАСом…

Папаша прервал молчание:

– Можешь, конечно, еще подумать, но смысла нет. Чем раньше приступишь, тем скорее получишь деньги.

– Ладно, тогда говори, что это за «твои люди», сколько их? Неплохо бы нас познакомить заранее, если нам работать вместе.

– Такой подход мне нравится! – Папаша широко улыбнулся.

Сотрудники НИИ за глаза, шепотом называли Тараса Астрахана Лукавым и были недалеки от истины. Сейчас Астрахану-младшему казалось, что он продает душу дьяволу. Допустим, найдет он «черный ящик», но где гарантии, что его не пристрелят и не отберут добычу? Папаша ради денег сам его сольет. Но говорить об этом Данила не стал – смысла не видел. Как подстраховаться, он придумает, мозги и опыт имеются.

– Даешь аванс, знакомишь с людьми, и завтра мы приступаем.

– Отлично! – Папаша потер руки. – Идем в кабинет. Уверен, твой проводник согласится, а уж сколько ему платить, сам решишь. Мои люди – наемники, проверенные ребята. Будут охранять Марину.

Значит, девушка – Марина. Оказывается, заботливый родитель уже подготовил все документы: пропуск на территорию воинской части, где Даниле предстояло вооружить команду, доверенность на «УАЗ Патриот» и пачку тысячных купюр.

– Тут двести тысяч нашими на мелкие расходы, пересчитай.

– Мало, – проговорил Данила, рассовывая пачки по карманам. – Двести тысяч нерублей положи мне на счет, не меньше. Тогда уже не отвертишься.

– А вдруг ты завтра слинять решишь?

– Ты меня знаешь: не решу. И ты, если деньги положишь, никуда уже не денешься. Без задатка не возьмусь.

– Ну стервец! Ладно, через час сто тысяч капнут тебе на счет. Сто тысяч, не больше! Проверишь – убедишься. Все расходы оплачивает MAC, ты уж вооружись как следует. Когда выступите?

– Завтра вечером.

– Хорошо, но не позже. У наемников есть твои контакты. Люди опытные, уж поверь, телохранители, трое их, вместе не первый раз работают. Но ты – главный. Не подведи.

Уходил Данила ошарашенный. Пять миллионов! Слишком заманчиво, чтобы быть правдой. Слишком уж сладкоголосым соловьем заливался папаша. Но почему бы не рискнуть за такой-то куш?

По пути к Моменту он уже мысленно пересчитывал деньги, нежась на шезлонге где-нибудь на Кубе, и одновременно искал способ перестраховаться. И заранее представлял себе все прелести Сектора, в которые уже завтра предстояло окунуться с головой. Не то чтобы Данила боялся Сектора – не доверял, чужое оно, и потому биотином ни разу не пользовался: ничего не дается просто так. Если человек вводит в себя вещество, которое замедляет старение и увеличивает защитные свойства организма, то чем придется платить? Субстанция-то очень непонятная. Чуждая.

Вспомнился хамелеон-химера. Если бы богатеи его видели, то десять раз подумали, прежде чем использовать вытяжку из этих тварей. Мало ли что с организмом будет потом.

Закатное солнце отражалось в окнах папашиной высотки, красило золотом сверкающий металл перекрытий, по-июньски свежий ветерок колыхал листья лип, со стороны вечно гудящей трассы тянуло гарью.

А жизнь-то налаживается! Данила, сдержанно улыбнувшись, набрал Момента – единственного человека на свете, которому он доверял.

– Да, – буркнул тот.

– Слушай, тут срочное дело, я еду к тебе с предложением, от которого ты не сможешь отказаться.

Чем ближе Астрахан подъезжал к дому проводника, тем меньше верил в папашины слова. Открывая дверь, он был уверен, что Момент его пошлет куда подальше.

С лаем бросился на шею Зулус, принялся вылизывать щеки, скулить, будто пес что-то чувствовал, предупредить пытался. Данила понимал, что ввязался в опасную игру, но решил идти до конца.

Наклонился, потрепал пса за ухо.

– Заходи, – сказал Момент с порога, потянулся и зевнул. – Чё с лицом-то у тебя? Просветлело как-то…

– В доме расскажу. Очень подозрительное, но денежное дело.

Лицо Момента вытянулось, он тряхнул дредами:

– Ну идем.

– В принципе я все решил, просто интересно твое мнение, – говорил Данила на ходу, переступая через все те же мусорные пакеты.

Зулус остался за дверью и басовито обиженно тявкал.

В доме Момента более-менее обитаемой была спальня. Умостив тощий зад на кресле, хозяин хлопнул себя по ляжкам:

– Излагай!

Иван жалобно скрипнул пружинами. Поглядев на выцветший плакат с полуголой певичкой, видимо, оставшийся с прошлого века, Данила заговорил, стараясь не упустить деталей, но умолчать о сумме, озвученной папашей.

С каждым словом лицо Момента вытягивалось все больше и больше, он покусывал губы и чесался, алчно впитывая информацию. Закончил Астрахан словами:

– Отсюда вопрос: согласен провести меня в Сектор? Деньги, Гена, много денег, помни о них.

Данила ожидал, что Момент не поверит и начнет ржать, но тот оставался спокойным и, усваивая инфу, некоторое время молчал.

– «Черный ящик», говоришь? Как-то это подозрительно пахнет… Но, говоришь, твой отец очень заинтересован в «черном ящике»…

– Это, скорее, MAC заинтересовано. Представляешь, какие для них открываются перспективы? Если считать все данные про тот эксперимент, можно повторить его в другом месте, создать еще один Сектор и косить капусту.

– Что-то тут не так… Пытаюсь понять – не могу, – Момент потер переносицу, потом поскреб в затылке, стимулируя извилину. – Батяня твой на MAC работает, почему он нанял тебя, а не кого-то из МАСа, что, там мало тренированных и обученных? А что воспылал любовью к сыну, верится с трудом. Как там его называют…

– Янус, – напомнил Данила. – Но чаще Лукавым.

– Янус, ага. Потому что двуликий? Не-е, папаня твой – многоликий, всем Янусам Янус. Играет, короче, в свои хитрые игры профессор Янус, помяни моё слово!

– Это понятно, что играет. Так что ты решил?

Гена Момент широко улыбнулся:

– Эххх… Сколько-сколько там лимонов, говоришь? Да плевать, что с душком дело. Выкрутимся, но, бро, это ж мечта! МЕЧТА!!! Конечно, я берусь! Давно уже Сектор не топтал, скоро навыки утрачивать начну. Побудем, значит, наемниками, поработаем на больших дядь. Давайте-ка обсудим все подробнее… Денег, говоришь, отсыпал на расходы? За-ши-бись! Мы еще ни черта не сделали, а уже бонусы!