Переводчик Александр Соловьев

Руководитель проекта А. Шувалова

Дизайн обложки Ю. Буга

Корректоры И. Астапкина, М. Миловидова

Компьютерная вёрстка М. Поташкин

Фотография на обложке Martin Tutsch

© Ланьков А., 2020

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2020

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Предисловие

Впервые попав в Северную Корею – а случилось это в один солнечный день 10 сентября 1984 года, – я оказался в некотором недоумении. Я тогда приехал в Пхеньян учиться в Университет Ким Ир Сена по программе студенческого обмена между тогдашним СССР и КНДР. Это было первая в моей жизни зарубежная поездка, и те, кто помнит советские времена, понимают, что тогда значила первая «загранка» для 20-летнего парня из самой обычной семьи. Однако приехал я в Пхеньян со своим «ментальным багажом» – и в первые же дни стало ясно, что дела там обстоят во многом не так, как я предполагал и как мне говорили перед отъездом.

Я прекрасно понимал, что оказался, пожалуй, в самой жесткой диктатуре мира. Советский Союз поздних брежневских времен, то есть моя Родина, вовсе не был демократической страной, но его жители тогда более или менее поголовно считали Северную Корею воплощением неэффективности и переходящего все мыслимые границы культа личности. Так думали далеко не только – и даже не столько – диссиденты: в коридорах здания ЦК на Старой площади к Северной Корее относились примерно так же. Даже в советских газетах порой проскальзывали намеки (разумеется, осторожные и санкционированные той же Старой площадью) на то, что в КНДР дела обстоят, скажем так, не самым лучшим образом.

Однако в те солнечные сентябрьские дни 1984 года я не увидел признаков террора и репрессий. Северная Корея совсем не походила на оживший кошмар из книг Оруэлла. Красивые женщины, одетые скромно, но мило и со вкусом, очаровательно улыбались. Важные чиновники и мелкие бюрократы в неизменных френчах спешили в свои департаменты. Старушки гуляли по улицам с внуками и внучками. Студенты и школьники шли на занятия. Короче говоря, все выглядело совершенно нормально – за некоторым исключением в виде, например, почти истеричных лозунгов, которые неслись из динамиков, что были почти на каждом столбе, да вездесущих солдат с автоматами Калашникова (впрочем, и эти солдаты не выглядели особо угрожающе). Казалось, что вокруг меня идет совершенно нормальная жизнь, и именно эта нормальность происходящего вокруг никак не соответствовала моим ожиданиям.

Жизнь Северной Кореи и была нормальной. По молодости своей я не понимал тогда одну простую истину: даже в самых репрессивных режимах подавляющее большинство людей все равно стараются жить нормальной жизнью – и в целом это у них обычно получается. В этой нормальной жизни есть работа и отдых, любовь и дружба, и в ней остается не так много места для политики. Безусловно, в 1984 году в Северной Корее происходило много неприятного, но и репрессии, и истерическая пропаганда, и многое другое составляли лишь относительно небольшую часть повседневной жизни страны.

В последние пару десятилетий о КНДР много говорят в СМИ. Пожалуй, о ней говорят даже больше, чем она того заслуживает: в конце концов, Северная Корея – это всего лишь небольшая и слаборазвитая страна, которая, несмотря на наличие ядерного оружия, по таким ключевым показателям, как численность населения и объем ВВП, не слишком отличается от Мозамбика или Ганы. Столь гипертрофированным вниманием к себе КНДР обязана двум обстоятельствам: во-первых, ядерно-дипломатическим играм, в ведении которых пхеньянские дипломаты изрядно поднаторели; а во-вторых – самому факту выживания режима Семьи Ким, который в современном мире кажется на первый взгляд этаким живым ископаемым.

Сохранение де-факто монархического режима Кимов действительно кажется чудом, но оно обусловлено самим устройством северокорейского общества. Десятилетиями, с конца 1950-х и до начала 1990-х годов, Северная Корея оставалась самым совершенным, самым «химически чистым» в мире образцом сталинистского общества. Сталин правил СССР всего 25 лет, а династия Ким правит Северной Кореей почти 75 лет, из которых по крайней мере 35–40 лет между 1955 и 1994 годами были временем «зрелого сталинизма». Правда, за последние 25–30 лет ситуация изменилась радикально. Вопреки распространенным представлениям, сегодня Северную Корею уже нельзя назвать «сталинистской страной», хотя жесткий административно-полицейский контроль за населением и политика самоизоляции продолжают существовать, обеспечивая режиму немалый запас прочности.

Северная Корея увлекла меня с первого же знакомства, и я изучаю эту страну уже 35 лет, еще со времен, когда мир уделял ей меньше внимания, чем Мозамбику. Помимо чисто академических публикаций по ранней истории Северной Кореи я также писал колонки для газеты Korea Times, англоязычной ежедневной газеты в Сеуле, и эти колонки стали основой для первоначального варианта книги, которую вы держите в руках. Книга вышла на английском в 2007 году, потом появились японское и китайское (тайваньское) издания, а в 2018 году речь зашла об издании русском. Однако, ознакомившись с русским переводом, который с исключительным профессионализмом сделал Александр Соловьев, я понял, что публиковать в 2019 году книгу, написанную в 2000–2005 годах, просто нельзя. Во-первых, слишком многое изменилось в Северной Корее за это время, во-вторых, много нового стало известно об этой стране в последние годы, и в-третьих, ко многому я сам стал относиться иначе. В результате этот перевод был переработан, и в русском издании от оригинального английского текста едва ли осталась половина. Примерно треть старого текста была удалена – в основном за счет разделов, которые посвящены вторичным темам. Вместо этого в русский текст были включены дополнительные разделы, а та часть текста, которая осталась от английского варианта, была значительно изменена. Так что фактически перед вами, уважаемые читатели, новая книга.

Представляя книгу, я начну с перечисления того, о чем в ней речь не пойдет. Речь здесь не пойдет о международной политике, поскольку об этом много пишут другие. Речь не пойдет о том, что происходит в «коридорах власти» в Пхеньяне. Наконец – и это главное, – книга не о ядерной проблеме, которая подробно обсуждается в бесчисленных публикациях, легко доступных в нашу сетевую эпоху. В первую очередь эта книга посвящена повседневному миру, который создали и в котором живут северокорейцы, – тому, как он выглядел при Ким Ир Сене, то есть до начала 1990-х, и тому, как он выглядит сейчас. Некоторые черты этого мира причудливы и неповторимы, некоторые знакомы нам по опыту СССР, Китая и других стран, а некоторые, скажем так, «нормальны». Этот мир создан, главным образом, самими северокорейцами и отражает их собственные идеалы и ценности, многие из которых нам могут быть чужды или даже неприятны. В любом случае это единственный мир, который они знают, так что опыт и ценности, присущие этому миру, влияют на все, включая и то, как северокорейские дипломаты ведут переговоры, и то, почему Пхеньян решил обзавестись ядерным оружием.

КНДР вовсе не край, населенный боевыми киборгами, пусть даже руководство страны, исходя из своих соображений, время от времени пытается представить зарубежной аудитории именно такой образ Северной Кореи. С другой стороны, это и не рай, полный улыбающихся рабочих, счастливых пейзанок и радостных детей, единственной заботой которых являются успехи в труде и учебе. Эта книга рассказывает о северокорейском обществе, его нравах и принятых в нем нормах. Я остановлюсь на мелочах, от железнодорожных билетов до особенностей радиовещания, а также на вещах более существенных, вроде системы распределения продуктов питания в северокорейских городах. Книга расскажет, как северокорейская система воспринимается изнутри и как она функционирует в обычном режиме. В книге также подробно рассматриваются те глубокие изменения, что произошли в Северной Корее за последнюю четверть века.

Сегодня мы знаем о КНДР гораздо больше, чем знали когда-либо с начала 1960-х годов, то есть с того момента, когда Ким Ир Сен, уйдя из-под советского влияния, установил в стране жесткий режим самоизоляции. Свою роль играют и беженцы из КНДР, находящиеся в Южной Корее и Китае, и иногда готовые к неофициальным контактам официальные представители КНДР в третьих странах, и активность иностранных НКО и гуманитарных организаций на Севере. Северная Корея, несмотря на царящий там культ секретности, во многом перестала быть «черным ящиком», причем касается это в первую очередь именно вопросов северокорейской повседневности. Мы по-прежнему плохо знаем тайную жизнь ЦК, но вот жизнь рынка, завода или больницы для исследователей тайной перестала быть уже давно. В работе над этой книгой мне помогали многие. Особо я бы хотел поблагодарить Федора Тертицкого, Ё Хён-чжуна и Александра Соловьева, которые оказали мне неоценимую помощь при подготовке радикально переработанного русского варианта книги. Моя отдельная благодарность Евгению Штефану, который тщательно прочел окончательный вариант рукописи и во многом его отредактировал.

И в заключение несколько слов о транскрипции. В тексте книги большинство терминов будет передаваться в соответствии с нормами упрощенной транскрипции Холодовича. Географические термины записываются так, как они записаны на русскоязычных картах, то есть по правилам транскрипции Холодовича – Концевича, которая, как знают специалисты, отличается от транскрипции Холодовича использованием «дж» вместо «чж». Корейские личные имена записываются в два слова: сначала – фамилия, потом, после пробела, имя (которое у большинства корейцев состоит из двух слогов, записываемых мною через дефис). Исключение делается для тех лиц, имена которых широко известны и часто упоминаются в нашей печати, включая, например, всех трех северокорейских руководителей. Эти имена записываются так, как издавна принято в российских газетах, – в три отдельных слова.