Во-вторых, когда мы думаем о том, что в целом мире нет никого, кто способен был бы нас понять так, как мы себя понимаем, мы переживаем то, что в философии обозвали «экзистенциальным кризисом».
Что же из этого следует? Как минимум то, что нам категорически не следует искать спасения от «чувства одиночества» в семье или любимом человеке. Его там просто нет.
Очевидно, что это страдание ни к чему хорошему не приведёт. Если мы, в принципе, нуждаемся в отношении и в близком человеке, оно его не привлечёт, а скорее напротив – напугает и оттолкнёт. Если же мы и вовсе в это страдание заиграемся, то можно невзначай и в депрессию нырнуть. А депрессия – дело такое… Лучше не нырять.
По сути, речь идёт о том, что мы ждём в своём «одиночестве» чудесного избавления от ответственности за свою жизнь. Чтобы явился кто-то и решил все наши проблемы, залечил наши раны и осчастливил. Но стыдно ожидать от жизни чуда, выйдя из детсадовского возраста, а вот страдать от одиночества – это
То есть нам просто до зарезу нужно, чтобы пришёл в нашу жизнь какой-то сильный и могучий добрый дядя, взял нас, понимаешь, как ту Каштанку, и устроил в цирк. «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино…»
Давайте найдём правильный вопрос…
Чего мы добиваемся, рассказывая самим себе и всем вокруг о своём одиночестве? Мы пытаемся убедить всю эту благородную общественность в том, что мы такие бедные, такие несчастные, такие сирые и убогие – «люди мы не местные, помогите чем можете»…
Может быть, чувство одиночества – это потребность не в людях как таковых, а в определённого рода отношениях? Ты хочешь чувствовать, что ты кому-то нужен, что тебя любят – искренне, заинтересованно, что кому-то и в самом деле небезразлично, что с тобой происходит, как ты живёшь, о чём думаешь, что тебя тревожит.
Во всех остальных случаях одиночество – это миф. Ведь, когда мы страдаем от такого чувства одиночества, появившийся в нашем поле зрения человек – прохожий, коллега или просто знакомый – вовсе нас не радует.