Надо бы контроль, еще бы по выстрелу в каждого, но этот дробовик перезаряжать долго и неудобно, а у меня в нем всего пять патронов осталось. Да и не шевелятся они, как я вижу. Такой пулей в грудь, да с такой дистанции – вполне должно хватить.

Дальше, дальше от опушки, скрываясь за стволами. Лес уже темный, пусть он окажется за мной, спрячет силуэт, а вот фигуры моих противников, если они зайдут со стороны реки, будут видны на фоне неба как мишени – не спрячешься.

Все же они меня заметили, успели подняться на берег. Грохнул выстрел, глухой, гулкий, явно ружейный, тяжелая пуля с громким щелчком ударила в ствол дерева у меня за спиной. Я нырнул за кусты, упал, потеряв шляпу, прополз немного, затем перекатился в сторону, аккуратно выглянул из-за дерева.

Все верно рассчитал, деревья на фоне светло-серого неба как из бумаги вырезаны, и оба моих противника видны – один из-за дерева выглядывает, второй, который стрелял, стоит на полусогнутых ногах, водит из стороны сторону стволом вскинутого к плечу ружья. А вот меня им теперь не видно. Не должно быть видно.

Аккуратно разместил ружье на узловатом, заросшем мхом комле, придавил ладонью для большей стабильности, прицелился в участок светлого неба, поймав силуэт мушки, затем сдвинул ее на цель. И плавно потянул спуск. Сверкнула вспышка, я сразу нырнул за ствол, передергивая рычаг, досылая патрон, бабахнул ответный выстрел, резкий, хлесткий, но куда-то в сторону, совсем не точно. А затем я услышал крик, отчаянный: «Merde! Merde! Merde!» – лежащий повторял это слово с частотой метронома. Второй зло и нервно заорал на него по-английски:

– Заткнись! Заткнись, ублюдок! Заткнись на хрен!

Но тот не умолкал. Куда я ему так угодил? Хотя… картечью из двенадцатого калибра куда ни попади – мало все равно не покажется. Мог сразу во все части тела угодить с такого расстояния.

Всего один против меня, и я знаю, где он прячется. Я его даже вижу немножко. И четыре патрона. У меня еще четыре патрона в ружье.

Крики вдруг резко ослабели, превратились в стоны, уже совсем негромкие. Или успокоился немного, или просто отходит. Похоже, что второе. А вот уцелевший испугался. Похоже, что только сейчас оценил обстановку – помощи нет, первые выстрелы он тоже слышал, кроме как в тех, кто остался в лодке, больше и не в кого было палить, напарник умирает, он один, в лесу, далеко от своих.

– Эй! – закричал тот. – Слышишь меня?

Я не ответил, просто взял на прицел дерево, за которым он прятался.

– Мужик! Слышишь? Я против тебя ничего не имею, дай уйти! А? Я даже не стрелял!

Наврал, но стрельнул и вправду криво, считай, что и не стрелял. Дальше послушаем.

– Подними руки и выходи, тогда отпущу! – крикнул я ему в ответ, не отводя ствола ружья от цели ни на миллиметр.

– Не верю!

– Твои проблемы!

Наступило молчание. За это время я успел сместиться метров на пять правее, добравшись до следующего дерева, недостаточно толстого, но с комлем, заросшим ветками. Так, как мне его дальше скрадывать? Из-за дерева он показывается время от времени, была бы у меня винтовка – легко бы зацепил, но вот насчет ружья не уверен, кучность у него не та. А дистанция между нами метров тридцать, пожалуй. А может, и больше.

– Ладно, я выхожу! – крикнул тот. – Не стреляй только!

– Выходи.

Шевеление за деревом. Потом голова показалась, убралась. Затем вышел все же, подняв руки. Пошел в сторону того дерева, откуда я уже свалил. Не видит меня, это хорошо.

Остановился. Руки держит перед собой, ладонями вперед, показывает, что ничего не держит. Я поднялся, не отводя ствола от него. Тот дернулся от неожиданности, ожидал увидеть меня в другом месте. Даже опять туда посмотрел, чтобы убедиться в том, что я все же один.

Ага, это тот, который в вязаной шапке. Довольно молодой, с бородой, видно, что еще волосы длинные и под шапкой в узел замотаны. На лице татуировка – из уголка левого глаза на щеку маленькие слезы стекают, три штуки. В Америке так себя убийцы обозначают, вроде как по жертвам скорбят. На бедре нож… рукава? Рукава у его клетчатой куртки просторные, многое можно спрятать.

– Стой, – сказал я негромко.

Он остановился.

– Расходимся? – спросил он спокойно.

– Кто у вас был главный? – спросил я вместо того, чтобы ответить на его вопрос.

– Спарки, рыжий, он в лодке был, – сказал тот сразу.

Почему-то не поверил. Решил, что как раз с главным и беседую. Но тему развивать не стал, не так это важно, в сущности.

– Зачем за мной погнались?

Он даже плечами пожал:

– Ты нашего парня ограбил. Простить предлагаешь?

– Сейчас? – поднял я брови. – В общем-то да, предлагаю. Ты против?

– Уже нет. – Он ухмыльнулся, демонстративно глядя в дуло ружья. – Уже простил, все нормально. Никаких сраных претензий.

– Твой парень на меня охотился. Зачем?

– Мужик, у тебя с собой три сраных гранда бумаги должно быть – это сраные огромные деньги. Знаешь, сколько это здесь?

– Сколько?

– Один бак здесь – это десять баков там, откуда тебя сюда спихнули. Пять баков стоят мои штаны. Твое ружье, – он показал глазами на мой винчестер, – баков восемьдесят, наверное, нормально? Шлюха в сраном Ред-Роке за десятку всю ночь работать будет. Патроны к ружью – десять центов за штучку. Много сраных денег, мужик. Таких, как ты, мало, а денег у вас всегда много.

– Таких, как я?

Ну-ка, ну-ка, тут бы уточнить неплохо.

– Каким дали денег, все для выживания и скинули со сраного вертолета за двести миль от жилья.

Говорил он уже спокойно и… вроде как с желанием говорить. Может, и паранойя, но для меня и это уже подозрительно. Хочет заболтать, отвлечь внимание? Очень даже может быть. Чем он может быть вооружен? Не верится мне как-то, что этот парень просто испугался и бросил оружие. Он вообще-то крутой мужик, и в глазах никакого испуга… так, оценивающе смотрит. Меня оценивает и ситуацию. Что-то у него есть… можно бы просто стрельнуть, но и поговорить мне охота. Мне сейчас каждое слово информации ценно. Чтобы вообще понять, что происходит. Ладно, пока еще он у меня на мушке, не я у него.

– А так не со всеми?

– Нет, не со всеми. Большинство привозят в сраный Доусон и сталкивают с парохода пинком в задницу, сунув в зубы пару сотен, предлагая крутиться, как хочешь. Похоже, что выбирают таких, какие могут выжить в сраном лесу. Ну и дают им бонус за выживание.

Он потер друг о друга большой и указательный пальцы, изображая «деньги», и я обратил внимание, что жестикулировать он при разговоре пытается в основном левой рукой. Левша то есть. И как-то странно он ее держит, словно пытается запястье глубже в рукав втянуть. Что у него там? Нож?

– А почему так?

– А почему здесь вообще все так? Ты знаешь? – опять усмехнулся он. – Я не знаю. Не помню, точнее. Никто здесь ни хрена не помнит, мужик, понял? А когда пытаюсь вспомнить, то башка трещит так, словно я месяц без остановки пил сраный самогон с собачьим дерьмом.

– То есть таких, как я, ты уже встречал? – решил я уточнить.

– Конечно, – усмехнувшись, кивнул он. – Его, например. – И показал глазами куда-то мне за правое плечо.

Я спустил курок. Долбанул выстрел, вспухло облачко дыма, звук разбежался эхом между деревьями. Осыпь картечи сразу свалила моего собеседника с ног, ударив прямо в середину груди. Передернув рычаг, я неторопливо обернулся, не опуская ружья. Как и полагал, за спиной никого не было. Но трюк мог сработать, пожалуй. Если бы я его не ждал.

Человек слабо посучил ногами, царапая каблуками сапог мягкую лесную подстилку, громко захрипел – и затих. Очень быстро, и пяти секунд не прошло, наверное. Кровь из огромной раны мгновенно пропитала толстую куртку, ее запах даже перебил запах пороха.

От адреналинового наплыва задрожали руки и озноб по всему телу пошел. Потер онемевшее до полной бесчувственности лицо ладонью, присел, спросил у убитого, протянув руку:

– Что у тебя здесь было?

Когда увидел, то вроде даже облегчение испытал. Не ошибся. Убитый был «тяжелым», то есть вооружен – в рукаве, на хитрой подвеске из ремешков и резинки расположился небольшой двухствольный «дерринджер». На левой руке. В этом весь его замысел и был, вместо боя с непредсказуемыми результатами просто заболтать – и завалить. Узнал от Френчи, что сердобольный я, трудно мне убить безоружного. Психолог сраный. Не лучше меня.

– Безоружного трудно, верно, только ты не сраный безоружный, – добавил я, срезая пистолет с руки убитого его же ножом. – И я это знал. Догадался, так что извини.

Затем спокойно перезарядил ружье до полной, чтобы все семь в готовности.

За лодкой с телами рыжего и Френчи гнаться не пришлось. Течение вынесло ее на отмель как раз в том месте, где приток встречался с большой рекой, там лодка и застряла. Пришлось разве что лезть в воду, раздевшись, а вода была уже здорово холодной. Потом, приплясывая от холода, быстро обыскал трупы, торопясь смыться не теряя времени и новое место под ночлег найти успеть. Оставлять их рядом с собой не хотелось, запах крови, наверное, уже на весь лес разошелся. Не знаю, привыкло ли местное зверье к выстрелам и выучило ли, что из таких мест лучше сразу уходить? Лучше не рисковать. Поэтому, вывернув все из их карманов и сумок на плащ-палатку, собрал выпавшее оружие, гильзы, какие на глаза попались, и так все в свою лодку отволок – потом разберусь.

Документов на них, естественно, никаких не нашел. Зато нашел у каждого на шее наколку в виде черепа в окружении веревочной петли и точно такие же оловянные медальоны на кожаных шнурках, из чего заключил, что это какая-то вполне устоявшаяся банда. Даже вон символикой обзавелись. Еще нашел на удивление много марихуаны в кожаных кисетах. Похоже, что они дефицита травки не испытывали. Так ее рядом с телами и бросил. А вот медальоны взял. Потому что решил, что если эти мужики тут скрывались, то в городах их могли искать. Мало ли какой капитал я смогу на этом заработать? А вдруг там плакатики висят с их портретами, надписями «Wanted» и суммой вознаграждения? Я в кино такие видел, а тут все как в кино этом самом.

Сколько-то денег, не много. У последнего убитого к поясу был пристегнут маленький кисет, в котором нашлось четыре золотых самородка. Ты гля, точно он главным был в этой бригаде.

Потом греб, уже по темноте, не меньше часа, наверное. Выгреб почти случайно на какую-то косу, скорее меня на нее просто вынесло, где и обнаружил целый завал сухого топляка, вынесенного до меня, что полностью решило проблему дров. Плюнул на осторожность и устроился на ночлег прямо на песке, рядом с лодкой. Пусть костер и виден будет на сто верст в каждую сторону. Не думаю, что за первой лодкой еще и вторая погналась. Не должны, вместе бы шли.

Только у костра накатило, до этого еще как-то держался. Возбуждение прошло, навалилось такое состояние, что рукой-ногой пошевелить тяжко, каждое движение заказывать заранее надо. Пережитой страх через все поры выходит. Оно ведь только кажется, что не боишься, а все не так, страху у тебя через край, просто его под крышкой держишь. Навалишься сверху всею силой – и держишь. А потом он вот так выходить начинает, по чуть-чуть, как газ из бутылки с шампанским, которую без хлопка пытаешься открыть. Чуть рукой не так дерни – и все разом польется, пеной.

Хорошо, что еды теперь много, не надо себе пищу искать. Поэтому просто уселся у огня и взялся за разбор трофеев. Начал с «дерринджера», который с руки убитого срезал. Калибр 32–20, классика Дикого Запада, патроны… гильзы без маркировки производителя, только калибр, пуля простая, свинцовая, с плоским наконечником. Спереди в пулях выемки кустарно проковыряны. Вроде как «холлоупойнты» получились. А вообще компактно очень, пригодится, можно вот так спрятать, а потом неожиданно достать. Как этот со мной провернуть собирался.

С Френчи я снял уже знакомый мне «кучерский» дробовик. Ну и в карманах опять нашлось с десяток патронов к нему, все с пулей.

Рыжий из лодки немного удивил арсеналом – был у него комбинированный Иж-94, он же «Байкал», или USSG для американцев, – два ствола, один, нижний – нарезной, под самый что ни на есть американский винтовочный калибр 45–70, незаменимый для охоты на большого зверя, а второй – гладкий, двенадцатого. Не роскошь, но и не дешево, в принципе. Нормально, а для блуждания по лесам так еще и оптимальным может быть. Ухоженный такой ствол, не старый. К задней стороне предохранительной скобы такая деревяшечка приделана, чтобы при выстреле отдача по среднему пальцу не била, а скользила, больно у ижевского оружия форма этой скобы идиотическая. Даже ложа заново отделана, похоже, причем очень хорошо, и лак на ней хороший. И еще в ложу вставлена металлическая эмблемка – уже знакомый череп в петле. На ложе, кстати, кожаный патронташ на пять патронов, три винтовочных и два гладких, с мягкой подушкой-амортизатором. Кожа седельная, работа добротная, хоть и явно кустарная.

Любил покойный свое оружие, сразу видно. И в сумке у него нашлось все для чистки. Патронов аж сорок штук, двадцать и двадцать, все пули с мягким наконечником, для охоты, а для гладкого сплошь картечь. Взял с него же отличный охотничий нож и довольно большой складышек с деревянной рукояткой, вроде «опинеля».

А еще у него был револьвер – небольшая «Beretta Stampede» – не совсем точная копия знаменитого кольта модели 1873 года, только с коротким, трех с половиной дюймовым стволом и рукояткой в стиле «птичья голова». И, насколько я помню, куда более современным механизмом, позволяющим носить этот револьвер с полным барабаном^[1].

Вытолкнул один патрон на ладонь – калибр 45 «длинный кольт». А нормально, считай, как обычный пистолетный «сорок пятый». Пули просто свинцовые, округлые, никаких «пустоголовых». Пригодится.

Парень, что был одет в куртку из оленьей замши, оказался вооружен дробовиком шестнадцатого калибра. Была у него помпа «Winchester 1897», с магазином на пять патронов, с двадцатидюймовым стволом. Вообще-то неплохо, раньше их только китайцы копировали, но в последнее время и сам «Винчестер» возобновил выпуск антикварных моделей, которые почему-то… не помню почему… стали резко набирать популярность. Выбросил один патрон на ладонь, заглянул в дульце – пуля. Двадцать дюймов ствола под нее в самый раз. Но вот калибр мне бы лучше двенадцатый…

В общем, помпа не то чтобы восхитила, не в кассу калибр, но на поясе, в хорошей кобуре из толстой седельной кожи, у убитого оказался большой, тяжелый, как утюг или кувалда, револьвер «Ruger Vaquero», опять же калибра 45 «длинный кольт». И весь пояс-патронташ набит патронами.

– Вау! – только и осталось мне сказать, после чего добавил уже сугубо по-русски: – Охереть.

Взял в руку, прикинул на вес, поцелился в дерево с двух рук и с одной, представляя, что там враг, проверил барабан – все шесть на месте, покойный револьвер даже из кобуры не доставал. Зато чистил, потому что оружие, как говорят американцы, «чистое, как свисток».

Тоже, к слову, неточная копия того самого исторического кольта, только на этот раз уже заметно отличающаяся механикой. Но одинарное действие, привычные формы – все как в девятнадцатом веке. Чуть-чуть больше разве что, но у меня и грабля немаленькая, так что удобно. Вот этот я точно себе оставлю, учитывая, что «ругеры» я вообще люблю. Пусть «ругер» и тяжеленный за счет того, что в его конструкции сплошь сталь и ничего, кроме стали, сломать и повредить его почти невозможно, построен, как танк. И главное – патроны в него можно будет снаряжать повышенной мощности, потому что рама рассчитана под большие давления.

– Серьезная пушка у тебя была, мужик, – сказал я куда-то в темноту, попутно пристраивая ремень-патронташ с кобурой на себя.

От последнего убитого, самого хитроумного, осталась винтовка – рычажный винчестер модели 1892 года. Я таких много продал – с двадцатидюймовыми стволами под калибр 45 «длинный кольт», опять же. Попробовал, как действует – вполне мягко и гладко, как часики. Отличный карабин под патрон, как в револьвере, на человека его за глаза хватит. Десять патронов в магазине, один в стволе, и в мешке у убитого нашлось еще три десятка. Нормально.

А вообще я до зубов теперь вооружен, получается. Как-то всего сразу и много. Это я всякие ножи, топорики и прочие пледы с накидками не перечислял. Ладно, лодка увезет, не страшно.

Заодно мысль появилась о том, что Френчи там явно за шестерку был. И оружие у него попроще, и одежда – явная переделка из «казенной», вроде той, что на мне. А остальные уже во все другое одеты и вооружены чем-то поновее и получше. То есть я все равно, несмотря на всякие перья в шляпе, буду выглядеть откровенным «духом». Так что нечего и пытаться изображать из себя что-то. Снял шляпу, выдернул перышки из-за ленты да и бросил их в костер.

– На хрен. Пока, Френчи.

И вообще, мало ли что эти перышки значили? Мимолетно запахло паленым, а потом и запах развеялся.

И кстати, что-то все оружие словно со стрельбища федерации CAS – Cowboy Action Shooting, даже русский «ижак» и тот под старинный американский патрон. Это специально, или все же совпадение такое?