Затем нам навстречу попался заляпанный камуфляжными пятнами и грязью ГАЗ-63 на высоких колесах, с кузовом, полным людей с оружием и в кольчугах баронских дружинников. Я навел «максимы» на кабину и утопил большими пальцами гашетку. Брызнули во все стороны искры, посыпалось стекло, выбило дым из мотора. Водопад свинца обрушился на дощатый кузов, кроша в нем всех в мелкий винегрет. Уцелевшие с криками вываливались из машины, разбегаясь, кто бегом, кто ползком, во все стороны в поисках укрытия.

В нас начали стрелять, пули бессильно защелкали по броне. Лари захохотала. Я снова выкрутил башню влево и опять завел длинную очередь по базару, заставляя укрыться осмелевших было стрелков. Демонесса улюлюкала, а затем по-разбойничьи длинно и громко свистнула в два пальца. Она явно наслаждалась происходящим.

В этот момент снова ударил по городу «громовержец», причем одна из «кос» била по базару, выплескивая вниз пули всеми четырьмя своими вращающимися стволами. Следом за быстро перемещающимся столбом пулеметных трасс поднимался в небо густой столб пыли, выбиваемой из земли. «Коса» не «максим», даст так даст!

Это оказалось последней каплей для тех, кто пытался укрыться там между прилавками. Стрельба из винтовок прекратилась, началась паника. Наш броневик несся среди разбегающейся толпы, я постреливал во все стороны короткими очередями, добавляя оживления процессу, демонесса хохотала, гномы ругались матом, причем по-людски, только Маша молчала как приличная девушка.

Наконец ряд лавок закончился, дальше была открытая площадь и городские ворота. В воротах не было никого – все разбежались. Я на всякий случай обстрелял окна надвратной вышки, чтобы оттуда никто не пальнул в открытый верх башни, и вскоре наш броневик вылетел через ворота на складской двор у пристаней.

Пулеметчики за кирпичной баррикадой были на месте, но что случилось – они не поняли. Они постреливали из пулемета над продолжающим кружить над городом «громовержцем», а на нас не обратили никакого внимания. А что на нас его обращать? Если по машине судить, мы свои. Поэтому когда мы подъехали к ним вплотную, расчет из троих человек лишь приостановил стрельбу и повернулся к нам. Я высунулся из люка с «сорок четвертым» в руке и, прежде чем они успели хотя бы моргнуть, прицелился пулеметчику прямо в середину лба, прикрытого желтым платком, и нажал на спуск.

Из револьверного ствола вылетел сноп огня, а бандиту словно кузнечный молот в лоб угодил, отшвырнув его на второго номера и сбив того с ног. Третий попытался убежать, пригнувшись и бросившись в сторону, но пули такого калибра, угодившей в спину, хватило ему за глаза. Его бросило вперед, и он затих, пропахав лицом по земле. А затем двумя выстрелами я добил сбитого с ног. Все. Больше из врагов никого.

Я перемахнул через край башни, оставшись на броне, следом выпрыгнула Лари, из люков вылезли гномы.

– Машину не брошу! – заорал Орри.

– А что сделаешь? – крикнул я в ответ.

– Не знаю! – с отчаянием прокричал водитель.

– А не знаешь, так не… – закончил фразу я непарламентским выражением. – Хватай тюки и цинки с патронами – и бегом в рубку. Баржа тебе вместо броневика. Пулемет на кормовую вахту ставьте!

Балин сообразил быстрее и уже несся на борт со своим рюкзаком, еще чьим-то, да еще держал в руках тушу пулемета с растопыренной во все стороны треногой. Лари и Маша тоже бежали туда с вещами и оружием. Я один за другим вытащил шесть запасных коробок с патронами из держателей в башне, передавая их Орри, который составлял их на земле. Схватили сколько могли, тоже побежали на борт.

Самолет, который умудрился еще что-то взорвать в городе, продолжал отвлекать внимание от нас. Загрузились полностью за три ходки. Балин даже два мешка с песком притащил, навалил на металлический бруствер вахты, – за ними мы установили пулемет, обращенный к городу. Орри запустил судовой дизель, тяжко и медленно заколыхавшийся под палубой. Я забросил в боевое отделение броневика шесть двухсотграммовых шашек тротила, смотанных проволокой, с куском тлеющего шнура минут на пять, а сам уселся к пулемету за стрелка. Дело знакомое, в армии мне «популеметить» немало пришлось, хоть и не из «максима». Но и «максим» знаю на «ять», без вопросов. Дамы укрылись за бортом пустой, к нашему счастью, баржи. А затем мы отбыли, причем очень драматически – Балин перерубил канат своей острой, как бритва, секирой.

Обороты дизеля участились, колебания дощатой палубы сменились крупной дрожью, и мы медленно отвалили от пристани, выгребая на речной стрежень. Наша посудина развернулась кормой к городским воротам – и пошла, все ускоряясь и ускоряясь, оставляя за собой расходящийся шлейф приглаженной и бурлящей воды.

Лишь когда мы оказались на самой середине, из ворот начали выбегать вооруженные люди в разношерстной форме. Некоторые падали на колено, некоторые вскидывали винтовки стоя, но над нашими головами довольно густо засвистели пули.

Расстояние было уже метров пятьсот, не меньше, вода затрудняет определение дистанции. Я взял в прицел толпу у ворот и выпустил очередь патронов на десять. Пулемет затрясся – сильнее, чем башенный из броневика. Фонтанчики выбитой пулями земли и пыли поднялись по самому берегу, по воде и почти у толпы. Недолет.

В ответ с берега затарахтели два «льюиса», замигали два огонька, свист пуль над головой стал гуще. Вокруг баржи тоже плеснулись фонтанчики воды, пара пуль со стуком угодила в толстые доски настила.

Я подкрутил прицельное кольцо, добавив сто метров в прицел, почти нежно обхватил рукоятки затыльника расслабленными руками и утопил большим пальцем рубчатую клавишу спускового рычага. «Максим» послушно завибрировал, жадно глотая ленту и осыпая доски палубы горячими гильзами. Накрытие! Сердцевина полосы попадания хлестнула плавно по толпе, и я, не отпуская рычага, завел долгую, на все оставшиеся двести сорок патронов, очередь по нашим преследователям, плавно ведя ствол слева направо, буквально засеивая пулями берег.

Прицел вибрировал, тряслась слегка тренога, на надульнике плясал хвост огня, а бесконечная струя тяжелых пуль летела вдаль, затягивая пылью от попаданий неплотный строй врага. Нервы у преследователей не выдержали, и они начали разбегаться, укрываясь кто где горазд. Оба «льюиса» тоже заткнулись. Отдельные винтовочные выстрелы шли неточно, а расстояние между нами все увеличивалось и увеличивалось. Через минуту в нас мог попасть только снайпер или эльф, но нанести серьезный ущерб нашей барже даже он бы не смог. Все уязвимые для огня из легкого оружия узлы были укрыты.^[39]

Я прислушался – вода в кожухе булькала, из-под крышки с клапаном поднимался пар. Стрельба с берега стихла совсем. А в довершение картины рванул броневик, выбросив из жерла открытой башни и из люков снопы огня и черного дыма, вновь заставив залечь поднявшихся было с земли бойцов противника.

– Ну все, кажется, сбежали, – объявил я экипажу.

Так оно и было, даже фальшфейеры зажигать и ракеты пускать не понадобилось. Не обратил на нас «громовержец» никакого внимания, а покрутился над городом, пострелял еще немилосердно – и улетел за горизонт, уйдя на запасной аэродром, что в Городищах. По поступавшим данным, там власть была по-прежнему княжеская, не то что в Пограничном. Заодно и связь установит, и подмогу приведет.

– Не погонятся? – спросила сидевшая рядом Маша.

– Не думаю, – помотал я головой. – Катеров у пристани не было, остальные баржи не быстрей этой. Гнаться придется долго и упорно. Да и кто мы для них? Им еще целый форт штурмовать. Причем, судя по всему, без минометов.

– Хорошо бы, – вздохнула колдунья и откинулась назад, даже не заметив, что оперлась на бедро ехидно ухмыльнувшейся Лари.

Но, против обыкновения, демонесса пугать Машу не стала. Похоже, она тоже расслабилась, хоть вроде веселилась во время заварухи.

Тяжело топая по палубе, к нам подошел Балин, уселся рядом, сопя. Расстегнул ворот кожаной куртки, поскреб в бороде. Затем спросил:

– Сколько идти-то нам?

– Если не останавливаться, то считай что двое суток, – ответил я, прикинув расстояние. – Улар – река вихлястая, пропетляем долго. С топливом как?

– С топливом без проблем. Из четырех танков три полных. Хватит до Нижнего Новгорода, если взбредет туда идти. А вот ты мне скажи… если патруль тверской нас остановит, а баржа чужая?

– Отмажемся, – отмахнулся я, надеясь на военное положение и свое сыскное поручение.

– Уверен? – спросила уже Маша.

– Уверен. Имеем право временной реквизиции средств транспорта, если того потребует служба по защите государственных интересов княжества, – вспомнил я фразу из Устава охотничьего сообщества.

Такая же и у урядников есть, и у жандармов, и у городовых, точно знаю. Главное – потом вернуть куда положено. К тому же…

– А ты табличку смотрел, откуда баржа? – спросил я Балина.

– Не-а, – мотнул тот головой.

– Ладно, я сам посмотрю.

Это ведь тоже вопрос, насчет таблички этой самой. Нападавшие прибыли в город как купцы – и дорогой, и рекой. И если эта баржа… Ладно, чего впустую рассусоливать? Я встал и пошел на нос, в крепкую, обшитую испятнанной пулями сталью рубку с окнами-бойницами. Зашел внутрь, чуть отодвинув в тесном помещении широченного Орри.

Бронзовая табличка с регистрационными данными всегда прикрепляется на колонку штурвала, как было и здесь. Текст был на двух языках – русском и пореченском, как тут называют язык, делящийся на множество диалектов, на котором говорят почти все народы по течению Великой, до самого Астраханского княжества. Гласил текст, что баржа принадлежит купцу Бер-Ассату, порт приписки – город Мельвар, что в герцогстве Болер. Хм, как хочешь, так и понимай. Мог быть честным купчиной, а мог и злодеем. Ладно, дальше видно будет, что сейчас всякой ерундой голову забивать?

– Как баржа идет? – спросил я у Орри. – А заодно – где управлять научился?

– В Царицыне учился всем управлять. Машина, катер, баржа. Даже самолет могу, но только У-2. На других не пробовал, – важно заявил гном.

Да, гномы в своем амплуа. Хлебом не корми и пивом не пои, но к технике допусти. Сейчас он вполне уверенно стоял за штурвалом баржи, широко расставив толстые ноги в тяжелых высоких ботинках, поскрипывая кожей реглана, когда приходилось вращать колесо. Солидный вид, как памятник самому себе.

– Дурное болото скоро будем проходить? – спросил я о самом животрепещущем на настоящий момент.

– Часа через три, – задумчиво ответил Орри, поглядев на хронометр, счетчик лага и расстеленную карту.

– Ну это нормально, день только начнется. И приготовимся.

– Я динамита ящик нашел, – сказал Балин, неожиданно засунувшись в рубку.

– Неплохо, но… ни о чем не говорит. Динамит они могли честно купить для строительных работ, – ответил я. – Я вот сейчас пулемет заново заряжу, вскоре Дурное болото. И динамит далеко не убирай. Шнур есть к нему?

– Это верно, мог и купец возить динамит, – согласился Балин. – А шнура бухта целая, локтей тридцать. Так на ящике и лежала.

– Это хорошо, глядишь – и пригодится.

– Еще две обрезанных курковых горизонталки двенадцатого калибра нашел и целый ящик патронов с картечью.

– Вот это хорошо! Это специально приготовлено – мимо болота ходить. Надо будет на палубу поднять.

– Сейчас, на дизель гляну – и подниму, – сказал Балин.

Балин спустился в люк машинного отделения осмотреть дизель. Я же опять вышел на палубу и протопал на корму. Присел возле Маши, задумчиво глядящей на совсем удалившийся Пограничный и блестящую поверхность реки.

– Как себя чувствуешь?

– Устала немножко, а сейчас нормально. Есть только хочется.

– Сейчас попробуем что-то придумать. Пайки мы взяли, но тут камбуз должен быть…

– Я посмотрю, ты сиди. Я умею готовить, – сказала она, встала и направилась вниз по трапу.

На таких баржах всегда внизу имеются две крошечные каютки и камбуз. Экипаж редко превышает три человека, но ходят баржи далеко и надолго. Иной купец по весне, как лед сойдет, выйдет на реку – и только осенью домой возвращается. Так и живет на своей барже. В тесноте, да ближе к делу, – и кто говорил, что доля купеческая легка? Дорастешь до первой гильдии, тогда и расслабишься.

Лари между тем пересела на борт, свесив ноги. Аллегорическое изображение беспечности, но по отношению к ней в это как-то не очень верится. Надо, надо будет найти время чуть расспросить ее о тифлинговском житье-бытье. Очень уж много нового я узнаю о ней с каждым нашим приключением. Хочется прояснить отдельные моменты, хоть ни в чем таком я ее не подозреваю. Свою верность как спутника она доказала делом уже не раз. Да и вообще… такая она… гм… да.

Я вернулся к пулемету, для начала осмотрел машинку внимательно. Ничего, не новенький, но и не старье. Вполне живой агрегат. Сальники не текут, расчет четкий был, наматывал своевременно и аккуратно. Я подобрал с палубы ведро с веревкой, заглянул в него – чисто ли? Затем зачерпнул воды из реки. Здесь дно песчаное, ила нет, воду пить можно. После болот она уже помутнеет, пожелтеет – и так до самой Великой потечет.

Откинул широкую крышку на кожухе, слил воду из него. Затем аккуратно, но все же расплескивая, налил из ведра в горловину свежей, холодной. Пусть пулемет готов будет на все сто процентов. Подтянул крашенную шаровой краской жестяную коробку с лентой, откинул крышку. Прихватил наконечник ленты, воткнул его в окно приемника. Нащупал слева, через левое окошко, потянул на себя и вперед, толкнул рычаг. Опять потянул, опять рычаг. Такая у «максима» процедура зарядки затейливая. Но уж как зарядил, так дальше не задумывайся – пулемет надежный, хоть и устаревший.

Затем поправил треногу, чуть развернув в сторону ожидающегося болота, выставил на прямой выстрел. Примерился, прицелился. Вроде кругом готов к обороне.

– Кого ждешь? Пиратов, погони или из болота кого? – высунулся из рубки Орри.

Река в этом месте шла прямо, равно как и фарватер – хоть вообще не рули. Вот он и расслабился.

– Всех сразу, но скорее из болота, – ответил я, затем сказал: – Слушай, ты бы тоже свой штуцер приготовил. В этих краях всякое бывает, подчас такое из-под воды на борт полезет, что хоть из пушки в него пали.

– Так день же деньской кругом! – удивился Орри. – До полудня к болоту подойдем, какая нечисть полезет?

– Водяная, – исчерпывающе ответил я. – Водяная нечисть ночным временем особо не заморачивается. Ей под водой и так темно. Рванет из воды на пару секунд, чтобы кого-то с борта сдернуть, и опять на дно. Знаешь, сколько народу именно в этом месте гибнет? И как раз потому, что думают как ты: среди бела дня нечисть не нападает.

– Не врешь? – с подозрением посмотрел на меня наш шкипер.

– А оно мне надо? – резонно возразил я.

– И кого тут ждать можно?

– Да много кого… – задумался я. – Считай, весь список. Самый опасный в такое время рыпач, как его в Вираце называют. Или малый гаргулец. Мерзкая тварь.

– А это что? – заинтересовался Орри.

– Разновидность горгульи, но водяная. Очень быстрый, может на борт выскочить, а самое главное – плюется какой-то невероятно вонючей липкой дрянью, которая к тому же дурманит. Если на тебя угодит – через несколько секунд свалишься, надо смывать немедленно.

– Это как?

– А в воду прыгать.

– Так сожрут же… – удивился Орри.

– Сожрут, – согласился я. – Поэтому нельзя давать плеваться или уворачиваться надо – он тонкой струей плюется, но предварительно пасть раскрывает и у него пузыри как у жабы надуваются. По этому можно понять, что сейчас плюнет, и увернуться. Но может и не плюнуть, а прямо так напасть, если есть вероятность сразу тебя за борт стащить.

– Большой?

– Метра четыре в длину бывает. Узкий, гибкий, на четырех ногах. Может хвостом хлестнуть, у него позвонки колючие наружу торчат. Та еще тварь, в общем. Еще речные импы могут напасть – это как зубастые жабы, с короткими хвостами и немалыми когтями. Кидаются всегда стаей, три таких жабы человека разорвут за несколько секунд.

– И что делать буем? – загрустил от такой перспективы Орри.

– Да ничего, – пожал я плечами. – Ждать. И вооружаться дробовиками, они для таких дел сподручней. Два у нас есть, еще два Балин в трюме нашел, сейчас принесет. Двустволку в руки, патронташ на грудь, и револьвер под рукой. Нас много, отобьемся. Тут баржи все время ходят, и ничего – отбиваются.

– А штуцер тебе на кого нужен? – не успокаивался в своих волнениях Орри.

– На всякий случай. Если вдруг водяной конь появится. Говорят, вроде видели в Уларе такого, хоть и не знаю, правда оно или нет.

– Погодь… Водяной конь вроде в Зимнем море водится. Сам в книжке читал, – нахмурился гном.

– Верно. Там он вообще гигантский, шхуну может утопить. А в реках и озерах поменьше, но все равно метров на десять бывает, если с хвостом и шеей считать.^[40] Вот для него и штуцер.

– Ты его видел?

– Нет, что ты. Слышал от заслуживающего доверия человека, что тот знает другого человека, который видел. Вот так.

– А-а, ну ладно, – успокоился Орри и ушел в рубку: приближался поворот.

Из трюма поднялся Балин, вынеся два ружья – вовсе не обрезанных, а просто короткоствольных,^[41] и здоровенную коробку с патронами. Это у гномов есть манера называть подобное оружие обрезами. Впрочем, у нас их вообще «огрызками» зовут. Одно ружье я сразу же сунул ему, заставив набить патронами карманы, а второе отнес шкиперу. Пусть наготове будут. И сам свою «вампирскую» двустволку приготовил.

Затем Балин опять сбегал в трюм и притащил восемь штук динамитных шашек, к которым нашлись шестисекундные готовые запалы, делавшие их чуть ли не гранатами. Явно хозяин баржи возил этот динамит для обороны от тварей болотных – очень уж стандартный набор получился вместе с двустволками.

Мы поделили шашки пополам – по четыре каждому, и я распихал их по карманам. Лучше уж быть готовым к любому повороту событий.

Вскоре из камбуза через вентиляционный короб потянуло жарящимся беконом. Все начали настороженно принюхиваться – даже Лари. Бешеный прорыв через город на захваченном броневике, стрельба и захват баржи, и все это с утра и на свежем воздухе – лучшая утренняя зарядка. И аппетит возбуждает.