В любом случае снайперов мы разместить сможем. Хоть и не идеальная позиция, но левее нас метрах в ста пятидесяти от потенциального противника сядут. Они ушли, а мы ждали, продолжая наблюдать. В общем-то там ничего не происходило, даже по трепыхающемуся зомби стрелять перестали. Сидят, курят, болтают лениво, по сторонам почти не смотрят.

Снайперы доложились. Я достал из сумки «монку», заложил ее в грузовой подсумок для всякого всего и подвесил его себе на грудь. Ввернул электродетонатор, провода от него запихал себе под парку. Совсем другой кусок провода подсоединил к подрывной машинке, пропустив их через рукав, машинку взял в руку. Нажал на кнопку, хрустнувшую в руке. Сердце непроизвольно замерло, хотя от такого обращения с неподсоединенной машинкой ничего случиться, естественно, не могло. Но если со стороны смотреть, то чисто шахид палестинский. Кэмел глянул на меня, затем вытащил из рюкзака вторую «монку» и повторил всю процедуру. Подмигнул мне. Теперь можно и договариваться.

– Как наблюдаете? – запросил я снайперов.

– Терпимо, – послышался голос Лехи в наушнике. – Но если война пойдет, то они нас отсюда в момент сшибут, даже из автоматов.

– Это понятно. Попытаемся без войны, – вздохнул я. – Пошли, друг Вася, пообщаемся с людьми.

Мы быстро переместились к дороге, откинули очки и маски, отошли друг от друга на несколько шагов, чтобы под одну очередь не попасть, и неторопливо направились в сторону стоящих на опушке машин. По мере приближения мы почувствовали запах паленой тряпки. То, что курили там траву, видно было и в бинокль, а теперь убедились окончательно. Как бы они не перекурили, чтобы нам все же за пределы человеческой логики во время общения не выбиваться.

Нас заметили не сразу, все были увлечены разговором, да и серо-зеленые «горки» сливались с окружающим пейзажем.

Когда мы подошли метров уже на тридцать, я помахал рукой, и уже это движение привлекло внимание. Компания на дороге замолчала и раздалась в стороны, образуя полукруг. Двое отбежали к «зушке», но подниматься в кузов грузовика не стали. Вперед выступила девица в лифчике, а с ней «Чикатило», вставший чуть сзади и левее ее. Комиссар, что ли?

– Мир вам, – поприветствовал я девицу.

Автомат миролюбиво висел у меня за плечом, стволом вниз, руки сложены на груди, зажатая подрывная машинка в глаза не бросается. Кэмел встал правее и сзади, оружие в таком же положении.

– И вам мир, – ответила девица.

Голос хриплый, но приятный. Глаза спокойные, скорее даже безмятежные. Такие у людей под сильным кайфом бывают, прямо в астрал поглядывают. «Чикатило» смотрит в упор, глаза неправдоподобно увеличены за очень толстыми, как дно пивной кружки, стеклами очков. Как он-то сюда затесался? Остальные девице соответствуют, но этот…

– Вы откуда взялись и что хотите? – так же безмятежно спросила девица.

– Мы мимо едем, – улыбнулся я.

– И что?

– Зашли поздороваться, убедиться, что дальше проедем.

Взгляд стал еще безмятежней.

– Много вас, проезжих?

– Три машины.

Для убедительности я показал три пальца на левой руке.

– У них одна была. – Она показала в сторону висящих тел, одно из которых дергалось.

– И что?

– Отдавать не хотели. Пойдем, покажу тебе кое-что.

Она вдруг решительно протянула вперед руку с длинными, покрашенными черным лаком ногтями, пытаясь схватить меня за рукав. Я чуть отодвинулся, сказав:

– Смотреть смотри, руками не трогай.

– Ты поговори еще, – вдруг пробасил здоровый в городском камуфляже и с РПК.

Толпа чуть зашевелилась, но открытой агрессии не проявляла, даже с брезента не встал никто. Им скорее было скучно, но они не могли пока понять, кто мы и что мы.

– Ребята, чтобы мы сразу определили позиции. – Я показал правую ладонь. – Вот это немного переделанная подрывная машинка «пээм-четыре». Работает теперь не на нажатие, а на разжатие. Сейчас я удерживаю кнопку, как вы видите.

Я покрутил ладонью перед собой, давая возможность всем рассмотреть утопленную обрезиненную кнопку.

– А теперь ты, интеллигентный с виду красавец, очень осторожно приоткрой подсумок у меня на груди, – сказал я, обращаясь к «Чикатиле». – Только без суеты, не задень там ничего.

– Зачем? Мы уже поняли, что там взрывчатка, – сказал тот, чуть отступив назад, даже убрав маленькие суетливые ладошки за спину.

Точно, замполит какой-то, не зря я именно ему предложил. Им геройствовать по должности положено.

– Да ладно, загляни, не щемись, – ободрил я его.

– Загляни, – все так же безмятежно, но очень внушительно сказала девица в лифчике.

Ее приказ, судя по всему, обсуждению не подлежал. «Чикатило» осторожненько придвинулся, двумя пальцами зацепил крышку подсумка, приоткрыл.

– Знаете, что это? Объяснять надо? – спросил я у окружающих.

– «Монка», – прогудел здоровый с пулеметом. – Зашибись, придумал. У другана твоего тоже?

– Ага, – ответил «друган» Васька.

– Класс. Всем трындец, если что.

Здоровый вполне откровенно восхитился нашей выдумкой. Остальные его поддержали, загомонив наперебой. Никакой обиды или расстройства они не проявляли.

– Все равно иди со мной, – упрямо сказала главная. – Пусть второй остальных пугает. Идем.

Я решил не спорить. Непохоже, что она надеется обезвредить «монку», отведя меня в сторону, скорее ее распирало от какой-то другой мысли, которую ей не терпелось высказать. Она пошла впереди, я следом, далеко отходить не пришлось. Мы обошли «Урал», и я увидел стоящую на коленях на земле девчонку лет пятнадцати, в джинсах и «косухе», прикованную наручниками к скобе откинутого борта за обе руки.

– Видал?

У девчонки был зареванный вид, под глазом наливался изрядный фингал. Но пленной она не выглядела, скорей по общему стилю явно соответствовала остальной компании. «Предательница»?

– Видал, – не понял смысла происходящего я. – И что?

– Я знаешь что с ней сделаю? – с неожиданным вызовом спросила главная.

– Что? – не въехал я в смысл вопроса.

– Сама пока не знаю. Она, блин… – Главная неожиданно пнула девчонку в обтянутый тесными джинсами зад. Пнула больно, рантом берца, та аж взвыла. – Молчи, тварь, взяла тебя с собой на свою голову.

– Ты за что ее?

– За дело! А что тебе? – с вызовом спросила главная.

Она уставилась на меня в упор, и по ее глазам я понял, что она удолбана до предела. Мысли у нее плывут, ни за что не цепляясь, сосредоточиться она ни на чем не может, и сейчас она сама забыла, зачем сюда меня привела. Если вообще думала об этом раньше. И я даже не уверен, что она помнит, кто я такой.

– Здорово, – заявил я, не зная даже, что имею в виду. – Пошли обратно?

На лице у нее отразилось недоумение.

– На фига?

– Договариваться надо.

– Да, точно. Договариваться. С Чикой договаривайся, я щас не могу, – замотала она головой так, что от вздыбившихся волос ветер пошел.

– С Чикой?

– Чика! – заорала главная. – Иди сюда! Быстро! Даже бегом можно!

Так и думал, не зря этот в очках на Чикатило похож. Он и прибежал, кстати, явно трезвый и не обкуренный. Поборник здорового образа жизни, так сказать. Или здоровье не позволяет? Большим спортсменом он не выгладит, так, сморчок гнутый.

– Договорись с ребятами. – Главная показала на меня и ушла за «Урал» к прикованной девчонке.

– О чем договариваться? – спросил Чика у меня уже, слегка растерявшись.

– О том, что расходимся спокойно, не мешая друг другу, – объяснил я ему.

– Так, конечно, давайте разойдемся, какие проблемы? – засуетился тот, поглядывая на подсумок с миной и «пээмку» в руке. – Зачем друг другу жизнь портить? Нам делить нечего, у вас свои дела, у нас свои. Но только надо, чтобы Хромая сама всем сказала, меня они не услышат.

– Хромая?

– Ну она вот. – Он кивнул в сторону «Урала», откуда доносились звуки оплеух. – Кличка у нее такая.

– Договоритесь, – пожал я плечами с показным спокойствием. – У нас выбора нет: или расходимся, или все накроемся, я серьезно. К тому же у нас еще два снайпера вас разглядывают. Нужны доказательства?

– Нет, нет, я верю, – замахал очкастый ручками. – Но сейчас бесполезно, пусть она от Мелкой отвлечется.

– А что там такое?

– Не знает никто, – развел он руками. – Они вообще вместе два дня курили, потом Хромая чего-то разозлилась и второй день Мелкую воспитывает. У них это бывает.

– А что Мелкая, не возражает?

– Поди возрази. Видите, висят? – Он показал на тела на дереве.

– Трудно не увидеть.

– Тоже возражали, – улыбнулся он, обнажив кривоватые желтые зубы. – Мы их остановили, перераспределили материальные блага в свою пользу, а они возражать стали. Второй день висят.

Упоминание об этом явно доставило Чике удовольствие. Правильно я его, урода, просчитал. Затем он добавил:

– А если надо, то она и Мелкую рядом подвесит или что-то еще придумает. У нее фантазия лучше моей, надо отметить, что редко бывает. Но думаю, что обойдется. Просто подождем.

Интересно, это у всех маньяков такая же морда должна быть? Ну вылитый маньяк ростовский, как на фотографиях. Такой… ущемленный жизнью маленький, невзрачный обыватель. Шнырь в запотелых очках.

Я посмотрел, как дела у Кэмела. Он стоял, по-прежнему сжимая подрывную машинку, но компания просто не обращала на него внимания. Они уже спорили, собравшись в кучку прямо в зоне поражения, и лишь здоровый с пулеметом о чем-то рассказывал Ваське, активно жестикулируя.

– Простите за любопытство, а вы кто вообще? – спросил я у Чики.

– Преимущественно сатанисты. – Он даже поклонился при этих словах. – Но не все. Разные люди, по-разному собрались, из разных краев даже. У нас здесь нечто вроде… гм… слета было, когда все началось. Фестиваль, если угодно. Так и остались вместе. Нашлись люди, что подсказали полезные вещи. Удалось получить оружие, сумели защитить себя. А вы кем будете, простите за любопытство?

– Партизаны.

– Романтики? – поднял над очками бровки Чика. – Че Гевара и все такое? Hasta la victoria siempre?

Ты гля, какой просвещенный. Точно, за замполита здесь. Грузит бедных наркотов-сатанистов идеями, а под шумок свои проблемки сексуального порядка решает, маньячит помаленьку.

Звуки побоев стихли, снова появилась Хромая. Кстати, почему все же Хромая? Ходит нормально вроде как, даже бедрами покачивает. Подошла к нам, почесала шрам на плоском голом животе, спросила:

– Чего тут стоите?

Судя по взгляду, она точно забыла, кто я такой и зачем здесь.

– Алечка, надо как-то решить с молодыми людьми, – Чика показал на меня.

– Решить. Ага, решить, – энергично закивала она и вдруг спросила у меня: – Шмали хочешь?

– Нет, не хочу, – помотал я головой.

– Классная! – даже удивилась отказу Хромая, но совсем не обиделась. – Не местное говно, чешская гидропоника домашнего разведения. Пыхнешь – и летишь!

– Аля, давайте их пропустим, – тихо сказал Чика. – У них еще снайперы где-то сидят.

– Снайперы? – Она посмотрела на меня.

– Снайперы.

В ее голубых глазах отразилась напряженная работа мысли, видимо вызванная цепью абстрактных ассоциаций со словом «снайпер».

– Клево, блин. – Она вцепилась одной рукой мне в рукав, другой – в Чикин, а я уже и не вырывался. – Пошли со мной!

Она потащила нас с Чикой к остальной компании, которая теперь лениво развалилась на брезенте и занималась забиванием косяков. Над миром снова поплыл запах паленой тряпки.

– Отряд, мля! Смирно. Щас будет фокус! – скомандовала Хромая, но «смирно» никто не встал, хотя все же обернулись на нее, и кто-то даже заржал.

– Значит, так! У этих здесь еще снайпер. – Она ткнула прямо в мину пальцем. – Во что хочешь попадет. Попадет? – Она требовательно посмотрела на меня.

– Попадет. Леха, попадешь? – спросил я в микрофон.

– Цель обозначь, – послышался в наушнике ответ.

– Попадет, – сказал я Хромой.

– Гля, какая у него фигня! – захохотала она, показывая на гарнитуру рации. Потянулась было к микрофону, но резко отдернула руку, будто я собирался ее укусить. – Отлично. Чика, отойди от меня, блин, засношал рядом крутиться. Вот туда встань! – Она показала в сторону дерева с повешенными.

Я понял, что будет, а Чика – нет.

– Видишь Чику? – придвинулась ко мне Хромая, заглядывая в глаза. – Снайпер видит?

Чика разговор слышал, но выводов пока не делал. Не умеет он такие плохие для себя выводы делать. И уже не научится. Машу не буду просить, кстати, пусть все же Леха.

– Леха, видишь этого, в очках? – негромко спросил я в микрофон.

– Принял.

– Видит, – сказал я Хромой.

Она удовлетворенно кивнула, обернулась к сидящей на траве компании.

– Короче, все! Фокус. Давай скажи, чтобы Чику исполнил, – шепнула она мне, махнув рукой в сторону «замполита».

– Леха, вали очкастого, – пробормотал я в микрофон. – Только поэффектней.

Выстрел и попадание пули случились одновременно, расстояние было небольшое. Пуля ударила Чику в переносицу, разломив пополам очки, выбила облачко кровавых брызг из затылка. Он упал ничком, сначала грузно свалившись на колени, а потом со всего маху впечатавшись лицом в землю. Жизнь покинула его еще в тот момент, когда пуля с полостью в наконечнике разрушила лобные доли его извращенного мозга. Компания заорала, засвистела, зааплодировала.

– Класс! Засношал на ухо гудеть и на мою Мелкую слюни пускать. Алечка, давайте то, давайте это… черт кошмарный, – довольно похоже передразнила Хромая Чику.

Я с пониманием кивнул, гадая, куда выскочит ее мысль, блуждающая в густом конопляном тумане. Хромая неожиданно приподняла крышку подсумка с миной, заглянула внутрь… и лизнула верх мины, далеко высунув розовый, как у кошки, язык с золотой штуковиной в середине.

– Лизнешь провода – может замкнуть. И рванет, – сказал я, решив этой легкой ложью пресечь дальнейшее ее сползание в полный отвяз и моральную махновщину.

– Класс… – протянула она, заглядывая мне в глаза. – Сильно?

– Всем хватит, даже машины ваши разнесет, – приврал я.

– Здорово, – кивнула она. – Лизнула – и рвануло. Ранняя эякуляция называется.

Затем задумалась, потом спросила:

– А Мелкую твой снайпер пристрелить сможет?

– А зачем?

– Не знаю. – Она слишком размашисто взмахнула рукой, так, что ее чуть не закрутило. – Классно же с Чикой получилось.

– Ну Мелкая не Чика ведь, – подсказал я ей. – Ее тебе потом жалко будет.

– Будет, даже очень, – согласилась Хромая, а затем вдруг доверительно сказала: – Я же ее люблю! Пусть будет. Ладно, счастливо вам, езжайте отсюда на хрен, раз с нами остаться не хотите. А мы вас и не звали.

Она ушла за грузовик к своей жертве, компания на траве окуталась дымовым облаком и болтала о чем-то, неся ахинею. Никакого интереса мы уже не вызывали, весь прикол, что с нас можно было получить, они, по их мнению, получили. Мы прогнали колонну мимо них, сами погрузились в последний «уазик» и уехали, и нам никто не мешал.

– Звиздец, – сказал сидевший за рулем Шмель, емко обрисовав свои впечатления после того, как я рассказал о прошедших переговорах.

– Именно, – легко согласился я. – Неизлечимый. Не протянут долго.

– Не протянут, – подтвердил мою мысль Васька. – Вообще мозгов нет, разнесет их скоро кто-то. Это ведь даже не беспредел, это… придумай слово.

– Не могу. Театр абсурда. Нет пока такого слова.

Через километр нам попались еще три висящих на деревьях трупа и сгоревшая машина. Компания развлекалась, как могла. А их таких целый монастырь, насколько я понял. Знать бы раньше, можно было бы с артелью и насчет них договориться. Не думаю, что против батареи «Гвоздик», или что там у них, монастырь бы устоял.