Глава первая

Шесть месяцев спустя

Ольга рухнула на татами, пузатый инструктор навалился сверху, хотя мог выставить руки. Словно изголодавшийся дембель, затащивший подругу на сеновал. Кабан, в полном соответствии с прозвищем. Проблема в том, что он ей не нравился вообще, даже более – вызывал отвращение. Поскольку в последнее время начал оказывать слишком недвусмысленные знаки внимания – проведет бросок и лежит, как на любовнице, дыша чесночным выхлопом. Нет предела извращенству. Придется, наверное, прекратить на время тренировки, ограничиться тренажерами. Жаль. Айкидо ей подходило. Опять же – отличный способ сбросить напряжение. Не с Тимуром же спарринговать. А постоянного партнера нет.

Ольга поднялась, отряхнула кимоно и, не прощаясь, отправилась в раздевалку. Минут десять стояла в душе, потом неспешно оделась. Сегодня можно не торопиться. Тима опять на деловой встрече, которая, вполне возможно, затянется до полуночи. Что-то многовато деловых встреч в последнее время. Ладно бы топливный барон или городской глава, а то обычный рекламщик. Хотите, чтобы весь мир или хотя бы Юрьевск узнал о вашей бане или парикмахерской? Пожалуйста!

Они познакомились полгода назад, после новогодних каникул. В египетском отеле. По трафарету. Ресторан, шведский стол. «У вас свободно?» – «Свободно». Она не сопротивлялась. Истосковалась по романтическим отношениям. Потом экскурсия в революционный Каир. Революция – это прекрасно, но туристический бизнес никто не отменял. Катание на верблюде, пешая прогулка по вечернему городу мимо разбитых витрин, патрулей и горящих машин под свист пуль. Что может быть романтичней?

Тимур, правда, прилетел не один, а с двумя приятелями, но те, заметив ростки возможного светлого чувства, не мешали, благо система «все включено» предлагала прекрасную альтернативу крепкой мужской дружбе.

Надо отдать должное Тимуру – никакой самонадеянности, присущей многим молодым людям, заработавшим первую тысячу баксов на спекуляции и полагавшим, что теперь они хозяева жизни. Или мажорам, до сорока сидящим на шеях успешных предков. Уверенность – да, но без пафоса. И никакого напора. Одна галантность. В противном случае до совместной прогулки по вечернему Каиру дело бы не дошло. Ольга поставила бы железный блок. Прогулку не смогли омрачить даже навязчивые революционеры, от которых им пришлось отбиваться, что добавило специй в зарождавшееся чувство.

На родине связь продолжилась. Тимур ухаживал красиво. Вместо банального ресторана первое свидание на борту вертолета. Нанял геликоптер и показал ей зимний Юрьевск во всей красе – грязные сугробы, пар из люков и труб, словно в долине гейзеров, увязнувшие в снегу брошенные до весны машины, переполненные мусорные баки, стаи ворон. Не Лас-Вегас, одним словом. Потом было катание на снегоходах и поездка на лыжную базу. Притом что доходы кавалера вряд ли позволяли есть икру ложками. Только ложечками.

Ольга принимала ухаживания спокойно, без прыжков на шею и криков «Вау!». Все-таки ей не восемнадцать. И даже не двадцать пять. И дикой влюбленности с первого взгляда, заставляющей совершать безрассудные поступки, тоже не приключилось. Тимур ей пока просто нравился.

Через месяц он предложил жить вместе. Разумеется, пока без регистрации отношений. Люди взрослые, все понимают – испытательный срок. Ольга не возражала.

Тимур перебрался к ней. Свою квартиру он оставил бывшей жене и дочке, сам же прозябал на съемной. Но на следующий год пообещал взять ипотеку, если только проклятый кризис не внесет коррективы в бюджет. Или совместный быт не прибьет отношения. Пока не прибивал, возможно, потому, что шли ходовые испытания. Правда, и катаний на вертолетах сожитель больше не предлагал. Она же находилась в прежнем состоянии, предпочитая пресловутую синицу в руках. Журавля, то бишь испепеляющей любви, можно и не дождаться.

…Улица встретила неприветливо – проезжавший джип устроил грязевую ванну. Увы, нигде нельзя расслабляться – каждый норовит облить грязью. Не Лас-Вегас.

Обычно после тренировок ей дико хотелось есть, и приходилось сдерживать себя, чтобы не ринуться к холодильнику. Она даже повесила на его дверцу магнитик, привезенный из Египта. Веселый скелетик в ластах и надпись: «Я уже не боюсь акул». Но сегодня аппетита не было. Из прихожей она по привычке прошла на кухню – тишина и покой, из живого – только цветок, прозванный мужегоном, который ей достался от бабушки. Цветок оплел всю кухню и уже норовил захватить другие территории. В приметы она не верила. А может, действительно мужегон?

Ольга все-таки открыла холодильник – решила приготовить что-нибудь Тимуру. Продукты он покупал сам, да и готовить любил, под настроение, правда, в последнее время подходящее настроение посещало его нечасто, да и дома он проводил все меньше времени. Пропадал на своей работе. Хорошо хоть ночевать приходил. В холодильнике обнаружились куриные ножки – ими она и решила заняться, чтобы скоротать время в ожидании…

Запеченные ножки дымились на столе рядом с салатом из свежих овощей, как он любил, – придерживался теории, что мясо нужно есть со свежими овощами. Заботился о здоровье, хотя курил. Особенно на некоторых встречах – дымил как паровоз. Ножки тоже сейчас дымились. Когда дымиться перестали, Ольга набрала номер его мобильника. Ответил автоответчик: «Абонент вне зоны…» Она не стала отправлять сообщение. Прошла в гостиную, переоделась в спортивный костюм – халаты дома она не переваривала, только после душа – перед сном и утром. Взяла дамский детектив, купленный на днях по акции «Любая книга по пятьдесят рублей». Решила, что лучше всего забить эмоции разумным видом деятельности, включив мозги. Но мозги не лампочка – нажатием на тумблер не включишь. Эмоции одерживали победу. Взгляд то и дело прыгал с текста на занавешенное окно, за которым притаилась ночь. Она отложила книгу и взяла с журнального столика фото, где они с Тимуром стояли на фоне тощего египетского верблюда.

Борьба разума с эмоциями закончилась вничью – разум просто отключился, а тело обмякло в кресле, утомленное тренировкой и недобрыми предположениями.

Средневековый город утонул в темноте. Густой сизый туман клубился у ее ног, принимая причудливые формы представителей местной фауны. Драконы, змеи, крысы. Ни одной живой души и тишина, прямо звенящая. Словно из воздуха выкачали все звуки. Недруг что-то изменилось. Дуновение ветра коснулось щеки, а потом из-за угла двухэтажного дома с мощными чугунными воротами вынырнула фигура. Зловещее существо в высоком черном плаще с капюшоном. Существо на секунду повернулось к ней – лица было не разглядеть, но она узнала его. Он опять появился в городе, он опять будет творить зло. И, как всегда, останется безнаказанным. Потому что городской судья снова его оправдает. Но есть она…

Существо, заметив ее, кинулось прочь. Плащ развевался за спиной двумя крыльями – казалось, еще немного, и убегавший взлетит. Она бросилась за ним, нащупав эфес шпаги и выхватив ее из ножен. Закричала: «Стой!» – но голос тонул в тишине, вместо крика раздавалось какое-то карканье. Или это вовсе не ее голос?

Она летела, с трудом преодолевая сопротивление холодного ветра. В узком переулке между двух домов настигла его. Он застыл и обернулся. На нее смотрела оскаленная волчья морда с горящими желтыми глазами. А когтистая мохнатая лапа сжимала кривой серп. Она растерялась на секунду, потом ринулась вперед, пытаясь вонзить шпагу в плоть оборотня. Но острие лишь коснулось плаща. Дикий душераздирающий вопль зазвенел у нее в ушах, разрывая перепонки. Она не сразу поняла, что это не вопль, а смех. Жуткий, мерзкий.

Фигура ринулась из переулка, и они оказались на площади в венецианском стиле с традиционным фонтаном в центре. На одном из зданий она заметила старинную фреску – пылающий на костре ведьмак. И высеченную из камня надпись над его головой: «Горящие туры».

Оборотень подпрыгнул, серп сверкнул, крылья развернулись, закрывая и без того темное небо. Потом от него отделилось еще одно такое же страшилище, потом еще одно. Она уже сбилась со счету, их стало так много, что они закрыли небо, сливаясь в одну черную массу. И потом эта масса стала опускаться на нее. Она размахивала своей шпагой, но не могла достать ни одного врага. Черный купол опускался на нее, вдавливая в землю, стало трудно дышать. Мерзкий скрип, шелест крыльев. Вдруг шпага все-таки наткнулась на что-то твердое и тут же переломилась пополам. Она стала шептать слова заклинания, но язык не повиновался.

Ольга открыла глаза – из кошмара ее выдернул скрип открываемой двери, которую Тимур так и не удосужился смазать несмотря на ее просьбы. Так что войти незамеченным у него не получилось. Она слышала, как он возится в прихожей, стараясь не шуметь. Вот он снял ботинки, повесил пиджак, на цыпочках заходит в комнату – неразобранная кровать и притулившаяся на кресле любимая женщина.

Или не очень любимая. Не исключено – она для него тоже «синица».

Висящие на стене часы показывали семь утра. Припозднилась, однако, птичка. И по какой же, интересно, причине?

Он чмокнул ее в щеку и принялся снимать рубашку.

– Извини, не позвонил. Трубка сдохла.

Тон обыкновенный, без намеков на волнение.

Блин, и что она себя накручивала? Ну, действительно, села трубка… Профессиональная деформация. Никому не верить и сразу начинать строить депрессивные версии.

– Как прошло?

– Нормально… Достали эти москвичи… Еле вырвался. Представляешь, они продолжать поехали! И как здоровья хватает? Всю ночь в клубе куролесили, и мало! Сейчас в сауне!

– Ну тебя-то никто не заставлял куролесить.

– Я ж не мог их бросить! – Сняв рубашку, Тимур принялся за брюки, – Заказчики все-таки… Приходится развлекать. Слушай, сделай чаю с мятой, башка гудит… Часик посплю, потом поеду за ними…

Только сейчас он заметил неразобранный диван.

– Ты что, не ложилась?

– Бессонница.

– С чего это?

«Он абсолютно спокоен. Это была действительно рабочая встреча. Тусовки в ночных клубах с потенциальными партнерами – обыкновенное дело».

Ольга научилась отличать правду от лжи по малейшей интонации. Точнее, почти научилась. Лучше полиграфа. Практика. Как и обращать внимание на мелочи…

И если с интонацией сейчас был относительный порядок, то с мелочами… Прав старина Конан Дойл. Иногда досадные мелочи губят великие комбинации.

Маленькая бирка на майке предательски торчала с внешней стороны. Как и шов на лямке. Утром все было в порядке. Она бы заметила и заставила переодеться. Спокойно, спокойно… Мало ли что случилось? Мало ли зачем он снимал майку?

…Нет, а все-таки зачем? Если в сауну не поехал.

– И сколько их было?

– Кого?

– Москвичей?

– Трое… Жлобы еще те. Денег полные карманы, а платил я.

Тимур открыл шкаф-купе, достал вешалку, чтобы повесить брюки с рубашкой.

– Где вы гуляли?

– В «Пирамиде», я ж говорил.

Голос по-прежнему ровный, без оттенков.

– Во сколько приехали?

– Часов в девять где-то… Оль, ты чего?

Появился оттенок. Едва различимый, словно легкое колебание линии на полиграфе.

– Вас впустили сразу или была очередь? – не ответив, продолжила она.

– Очередь… Слушай, голова болит. Сделай чаю, пожалуйста.

Нет… Никаких оттенков. Никакого раздражения. Она ошиблась. Любой дрогнул бы, начни резко задавать неудобные вопросы. Даже абсолютно честный человек. У нее действительно профессиональная деформация.

– Да… Извини. Сейчас…

Ольга поднялась с кресла. На пороге комнаты на всякий случай оглянулась. Тимур нервно засунул вешалку в шкаф, рванул вправо дверь. Та не поддалась, видимо, что-то попало на пути колесика. Вместо того чтобы попытаться выяснить причину неполадки, сожитель повторил попытку с удвоенной силой. В результате колесико выскочило из направляющего рельса, и тяжелая зеркальная дверь вывалилась из шкафа.

– Блин!

Тимур попытался поставить ее на место, в результате совсем оторвал ползунок с колесиком.

…Нет, она не ошиблась… В обычной обстановке он никогда бы так не сделал. Без суеты бы разобрался, осмотрел и уж точно ничего бы не сломал. Его обстоятельность иногда даже слишком раздражала. Почему же сейчас психанул? Потому что она спросила про очередь? Нет. Потому что он понял, что прокололся. В будний день в «Пирамиде» никогда не бывает очереди.

На кухне Ольга проглотила таблетку цитрамона – ночь в кресле не прошла даром, на голову словно напялили чугунный котелок, правое плечо ныло – последствие неудобной позы. Нажала кнопку на чайнике, достала заварку и баночку с мятой, подаренную матерью. Ей бы тоже, наверно, лучше вместо химии выпить чаю с натуральными травами, но таблетка действует оперативней. А растягивать телесную пытку не хотелось.

Через минуту появился Тимур в вывернутой наизнанку майке и в шортах, которые он таскал дома вместо треников. Молча налил воды из графина, выпил. Алкогольного выхлопа Ольга не почувствовала, Тимур ездил на встречу на своем «фольксвагене», а лишаться прав в его планы не входило. Еще одна его особенность. Он все делал правильно и как положено, словно добропорядочный немецкий бюргер. Прям мистер Пропер в известной рекламе, что в переводе правильный, корректный.

– Очередь в будний день?

– О! У нас же коньяк есть! – словно не услышав вопроса, радостно воскликнул он, раскрыв навесной ящик, исполнявший обязанности бара. – Лучшее средство от бессонницы! Граммов пятьдесят – и совесть чиста! Это у тебя из-за работы. Я, когда на повышение шел, тоже спал плохо. Будешь?

Ольга посмотрела на него взглядом уставшего инквизитора, допросившего десяток еретиков кряду, и уточнила вопрос:

– В каком месте зала находился столик, за которым вы сидели?

– От входа слева… Какая разница?

Тимур достал сигарету, включил газ и прикурил от конфорки. Он никогда не курил на кухне, всегда выходил на лестницу.

– Здесь не курят.

– Оль, ну зачем ты так? – Он послушно загасил сигарету под струей воды. – Что за допросы? Думаешь, я налево ходил? Да? Оленька, у тебя деформация. Профессиональная. Но при этом отсутствие элементарной логики. Если б я тебе изменил, то так бы обставился, что комар носа не подточит… За каким столом сидели… За круглым!

Голос с явной обидой. Наигранной или нет, сказать сложно.

Да, это деформация. Действительно, ведь обставился бы… Но вместо того, чтобы извиниться, она задала следующий вопрос. Правда, с более мягкой интонацией:

– И все-таки… Кто вас обслуживал? Мужчина или женщина?

Тимур не выдержал издевательств над свободной личностью.

– Мне вот только допросов сейчас не хватало! Оль, у меня тяжелейшая ситуация с бизнесом! Я не знаю, что будет завтра! На хрена мне еще какие-то проблемы?! Как ты вообще можешь меня в чем-то подозревать? М?! И это вместо поддержки, которой мне так не хватает. Или тебя что-то во мне не устраивает?! Так скажи прямо, а не устраивай дознание!

– Что ты заводишься? Я просто спросила.

– Нет, ты не просто спросила. Ты мне допрос с пристрастием устраиваешь. Что происходит вообще? Что с тобой?

– А с тобой?

Тимур, дабы обдумать ответ, налил еще воды, залпом выпил.

– Знаешь? Ревность без причины – это недоверие к самому себе.

Поставив стакан, он ушел с кухни, но в коридоре обернулся и порадовал еще одной цитатой собственного сочинения:

– Запомни: тех, кто никому не верит, легче всего обмануть.

– Ага. И лучше быть обманутым, чем обманывать самому.

Да, наверно, она переборщила. Ну, подумаешь, майка… Они же были в сауне, Тимур мог составить компанию в парилке. Бессонная ночь, надел майку наизнанку. Зачем она себя накручивает?

Надо извиниться. Но сначала еще один маленький, контрольный тест.

Ольга убрала в ящик банку с мятой и тоже прошла в комнату. Тимур сидел в ее кресле с обиженным выражением ученика, не выучившего задание и неожиданно для него вызванного к доске.

– Ну что?! Допрашивай дальше! Может, явку с повинной написать? Что пожелаете! Только в тюрьму не сажай!

– Ночной клуб «Пирамида» два дня назад закрыла пожарная инспекция. Новости читать надо, – холодно, словно судья, читающая приговор по скучному делу, произнесла любимая (или не очень) женщина.

Нет, Тимуру далеко до Штирлица. Тот глазом не моргнул, когда услышал от Мюллера про пальцы на чемоданчике радистки. А любимый мужчина моргнул. И не один раз.

– Я сказал «Пирамида»?.. Да не «Пирамида»! «Парадиз»! Перепутал. Слова похожи.

– Я пошутила. Клуб «Пирамида» работает.

Когда Ольга выходила из маршрутки, он позвонил.

– Оль, послушай… Ты раздуваешь проблему на пустом месте… Ну так же нельзя. И потом… Мы пока не муж и жена.

– Да… Ты прав… Слава богу, мы не муж и жена. Шкаф почини. Дверь захлопни. Две твоих рубашки лежат в стиралке. Не забудь. Извини, мне некогда.

Не дослушав ответ, она нажала отбой.

Она ненавидела предателей. Она не терпела, когда врали на голубом глазу. Даже во благо. И это не было профессиональной деформацией. Характер.

И как следствие – приговор. «С вещами на выход! У вас нет права на адвоката!»

И как второе следствие – полная неустроенность личной жизни.