Придя в себя, Никита заорал так, будто впервые в жизни увидел черную икру. Забыв про компанию он бросился изучать стол, пробуя на зуб с каждого блюда. Затем метнулся в одну из дверей. За ней оказалась уютная спаленка с приятной во всех отношениях тахтой и зеркалом на потолке. За соседней дверью обнаружилась другая, не менее уютная. На случай, если кто-то захочет прилечь после сытного ужина. За третьей дверью – бильярдная, велотренажер и караоке. Не откладывая дело в долгий ящик, Никита исполнил песню «Ах, какая женщина» и получил 98 баллов. Правда, вместо поздравления «Вы поете великолепно» зажглось «Вы пьете великолепно». Аппарат был китайского производства.

Собственно сама парилка находилась в соседнем с гостиной помещении, за дубовой дверью с нарисованным на ней веником. Там же была и раздевалка.

– Ну, девчонки! Гуляем!

В раздевалке, прежде чем гулять, Вадик осторожно уточнил у друга:

– Ты уверен, что все это на четыре тысячи?

– Никаких сомнений, – твердо заверил Никита, опоясываясь свежей простынкой, – Костян же сказал – пятидесятипроцентная скидка. Как для своих.

– Да тут и со скидкой не меньше, чем на червонец.

– Дыши ровно. Все под контролем.

– Имей в виду, у меня только две тысячи.

– Костян уже заплатил из своих, а мы ему завтра отдадим. Просто сегодня не его смена. Ну что? К станку?

Вадик, однако, скидывал с себя одежды как-то вяло, без должного энтузиазма.

– Ты чего? – заподозрил неладное Никита.

– Да как-то я… Настроения, в общем, нет…

– Ты опять за свое?! Ну, сколько можно, старик? Это уже даже не смешно… Давай, давай, переодевайся! – Брокер с силой сунул в руки Вадику простынь. – Значит, план такой. Сейчас закусываем, выпиваем, минут десять паримся для проформы, потом я Наташку заманиваю в номер и даю отмашку. Не комплексуй, главное. Каринка хочет, слепому видно! Она что, не знает, зачем в баню с мужиками ходят? Да еще в такую. Помыться и в ванне можно. Кто девушку парит, тот ее и пиарит, ха-ха-ха…

– Не о ней речь. Обо мне.

– Переодевайся! Быстро! Нытик!

Девушки уже подготовились к приему пищи и банным процедурам. Сидели за столом в простынках и ворковали на политические темы: случится наконец третья мировая война или нет? Карина, как бы невзначай, игриво обнажила левое бедро. Бедро было хорошо. Вадик присел рядом с бедром.

Никита, не теряя ни секунды на разговоры, откупорил шампанское и произнес тост за именинника, замечательного человека с полным набором лучших мужских достоинств. Затем брокер ловкими движениями расчленил несчастного поросенка и бросил себе на тарелку увесистую грудинку. Добавив зелени и хренку, принялся уплетать со скоростью сто граммов в минуту. Словно это был его последний ужин перед казнью.

Вадик, потерявший со вчерашнего дня аппетит, ограничился двумя кусочками колбаски и салатом «Цезарь». Девушки были менее стеснительны – угостились креветками и запрещенной черной икоркой.

Потом они тоже взяли слово, перед этим налив себе бургундского зелена вина урожая 1961 года, как утверждала этикетка на матовой бутылке. Говорили, что им очень приятно познакомиться с таким замечательным мужчиной, пожелали ему, разумеется, счастья, здоровья и удачи. А Наташа прочла стихотворение, скачанное из Интернета, незаконно выдав его за свое. После стиха вручили подарок, соответствующий моменту. Банную шапочку викинга. С войлочными рогами. Плюс деревянный массажер-скакалку и рукавички с вышивкой «Пар костей не ломит» и «Made in China». Достойный, в общем, подарок. И главное, по теме.

Увидев массажер и рога, начавший было возрождаться Вадик, опять откровенно загрустил. Карина трактовала это по-своему и заманчиво прошептала:

– Это ведь чисто символически… Основной подарок впереди.

Простынка при этом соскользнула с ее бедра практически полностью. Вадик вздохнул и выпил водки, которую не очень любил. Но сейчас ему было все равно, что пить.

«А может, прав Никита? Что я тут терзаюсь – хорошо, не хорошо? Нормально все! Банька, закуска. Девчонки не самые последние. И на все согласные. Отыграйся по полной! Имеешь право. Общественность бы тебя не осудила. Да и не узнает ничего общественность. Миллионы мужиков изменяют своим преданным женам, а ты боишься изменить один раз. Что характерно, уже не преданной».

Он опустил руку на бедро. Карина не возражала. Видимо, она была открытой и принципиальной. И не строила из себя оскорбленную невинность. Наверное, для приличия Вадик должен был завязать разговор, поинтересоваться, чем девушка занимается, каковы ее жизненные принципы, на крайний случай рассказать свежий анекдот. Но ему не хотелось. Да и девушке, похоже, тоже. Поговорить можно потом, по телефону или по «скайпу».

Никита, тем временем разобравшись с грудинкой, плеснул себе граммов сто «Хеннесси» и поднял рюмку.

– Прошу минуту молчания… А давайте выпьем за Россию! Кроме шуток! Да, да, за нашу великую, могу чую Россию! Которая смогла встать на рыночный путь развития, сбросить коммунистическое ярмо, и теперь у нас, простых, обычных людей все это есть! Мечты сбываются!

Он окинул взором банные просторы и опрокинул коньяк в безразмерное чрево.

– А почему не чокаясь? – возмутилась Натали. – Мы что, за покойника пьем?

– Извините, увлекся. Россия бессмертна! – оправдался Никита и набросился на креветок под лимонным соусом.

С яствами он разбирался быстро, умело, можно сказать, профессионально. После пятнадцати минут застолья добрая половина блюд навеки исчезла в его ротовой полости. Его положительный пример подействовал на друга. Вадик угостился салатом и парой креветок.

Через полчаса интенсивного поглощения выпивки и закуски вспомнили, собственно, про баньку. Никита, взмахнув ароматным эвкалиптовым веником, словно саблей, прокричал «За Родину!» и устремился в парную. Остальные следом. Вадик водрузил на макушку подаренную рогатую шапочку. Удивительное дело, но хандра постепенно отступала. Тяжело, с боями, но отступала. По крайней мере, рога уже не вызывали негативных ассоциаций. Наверное, Никита прав.

В парной, протопленной до трехсот градусов по Фаренгейту, девчонки постелили простынки и улеглись на горячие доски личиками вниз. Никита подмигнул Вадику и принялся бессистемно махать вениками над Наташей, приговаривая, что в современной Европе он парщик номер один. Вадик, догадавшись, что Карина ждет от него того же самого, вытащил из кадки дубовый инструмент, поправил рога и подошел к станку.

Атмосфера мгновенно накалилась. И не могла не накалиться. Веники были качественными и свежими. А женщины настоящими. Вадику оказалось далеко до мастера Никиты. После пары ударов он уже притомился и мечтал окунуться в бассейн.

– Я в Германии как-то был. Немцы, оказывается, баню не любят, – размахивая эвкалиптом, читал просветительскую лекцию Никита, – якобы, мозг получает серьезную нагрузку и восстанавливается целую неделю. Но дело совсем не в бане. А в мозгах. Наш мозг никакой нагрузки в бане не испытывает.

С этими словами он врезал веничком по глянцевым от пота мячикам Наташи. Мячики запрыгали от восторга.

Вообще-то, в Германии мастер не был, но зато ездил пару раз на Урал к тетке. Что равноценно.

Наконец великий парщик Европы швырнул инструмент в кадку и скомандовал:

– В воду! Всем в воду! Бегом, девочки, бегом! Шнелле!

Он выскочил из парилки и, сбросив на ходу простынь, с разбегу сиганул в бассейн бомбочкой, чуть не выплеснув из него всю воду.

– Кла-а-а-ас!

Наташа прыгнула следом, взвизгнув и зажав пальцами нос. Карина же обнажилась грациозно, бросив простынку на вешалку, после чего неспешно спустилась в воду по ступенькам, возбуждающе поигрывая мячиками и демонстрируя на копчике синее тату откровенно уголовного содержания. Подплыла к водопаду и выпрямилась, подставив голову и грешные прелести под его прохладные струи.

Вадик нырнул прямо в простыне и шапочке. Пока он не очень комфортно чувствовал себя в обществе малознакомых дам, пусть даже готовых на все. Дамы засмеялись.

Увидев стоящую под водопадом Карину, он по привычке стеснительно отвернулся и ушел под воду. Якобы нечаянно. Но под водой вовремя вспомнил, что проходит сеанс экстренной терапии и отводить или закрывать глаза нет никакой необходимости. А даже наоборот – открыть их максимально широко. Для кого дамы демонстрируют свою обнаженную натуру? Не для расчлененного же поросенка.

И в принципе уже можно приступать к собственно терапии. Женщины, судя по их возгласам типа «класс», разогреты и доведены до кондиции. Во, Никита, уже приступил, в обнимку с Наташей кувыркаясь под водой. Но сначала еще сто граммов для полного подавления комплексов. И частичной потери совести. Хотя при чем здесь совесть? У него она как раз в порядке.

Вадик представил, как они с Кариной зайдут в комнатку с зеркалом на потолке, как осмотрят стены на предмет наличия скрытых видеокамер, а потом… Ее татуировка запрыгала перед его глазами, словно баскетбольный мячик. Вверх-вниз, вверх-вниз… Водки, срочно водки!

Когда он вынырнул на поверхность бассейна, то заметил незначительное изменение обстановки. Но, протерев ладонью глаза, понял, что оно значительнее. Очень значительнее.

Возле входных дверей, рядом со статуей греческой богини Афродиты стояли шесть человек. Четверо мужчин и две женщины. Далеко не пролетарской наружности. Первое, что бросалось в глаза – выражение их лиц, и только после – одежда и аксессуары. Подобное выражение бывает у граждан, увидевших ресторанный счет с двумя лишними нулями. Или с сотого этажа небоскреба разглядевших, что их машину забирает эвакуатор. Причем таращились они не столько на купающихся в бассейне, сколько на пятачок несчастного молочного поросенка.

Одежда же господ выгодно отличалась от поюзанной жилетки брокера Никиты и рабочего пиджака банкира Вадика. Костюмчики минимум от «Армани». Женщины были породисты и дороги. Полный гламур.

Мужчины не представляли собой однородной массы. Двое, что стояли позади, могли составить конкуренцию железному Арни во время кастинга на роль Терминатора. Выправка и прически подсказывали, что в недалеком прошлом они проходили воинскую службу в войсках специального назначения. Передние же господа имели полное право называться элитой современного общества. Таких обычно берут в политику или сырьевой бизнес.

В дверях мелькнуло перепуганное до смерти лицо швейцара-администратора. И смерть была мучительной. Кажется, он извинялся, что не доглядел.

Вадик не успел задать наводящий вопрос, потому что слова застряли в горле. Рога на шапочке упали к ушам.

Терминаторы молча отлепились от стены и синхронно двинулись к бассейну, на ходу разминая мощные верхние конечности.

Музыка вдруг оборвалась.

Вадик понял, что словесные доводы в расчет не примутся, зажмурился и опять ушел под воду. Вместе с шапочкой. И почему-то совершенно не хотел всплывать.

* * *

– Зато денег не взяли. Даже в трагических ситуациях надо видеть плюсы, – шепеляво заметил Никита, поправляя бинт на голове.

– Это с тебя не взяли, – прошептал Вадик, открыв правый глаз.

Левый открыть пока не смог. Но врачи заверили, что скоро сможет. Если будет соблюдать режим и рекомендации.

Они отказались от госпитализации. Никита позвонил какому-то приятелю, и тот из травматологического пункта отвез их к нему домой на своей машине. Бесплатно. Судеб Наташи и Карины они пока не знали, но надеялись, что их травмы окажутся совместимыми с жизнью. Собственные же увечья не уместились на одном листе истории болезни. Только слово «гематома» повторялось раз по десять на каждого. Слава богу, не оказалось переломов, хотя по правде жизни их должно было быть не меньше восьми. Тоже на каждого. Но Никита чувствовал себя намного лучше приятеля. Его могучий живот великолепно сыграл роль тяжелого бронежилета. И даже попади в него пуля, она сгорела бы в плотных слоях жира, не долетев до цели. К сожалению, Вадику в этом отношении повезло меньше. «Вот поэтому немцы и не любят баню», – с грустью заметил он, увидев диагноз.

– Ты не помнишь, на мне сегодня были часы? – спросил пуленепробиваемый лежащего на тахте друга.

– Я вообще ничего не помню.

– Совсем?

– Помню, как нырнул. А как вынырнул, не помню. На самом деле Вадик помнил, но даже мысленно возвращаться в баню было больно. Поэтому он сразу перескакивал на газон перед комплексом, куда приземлился после очередного удара в грудь одного из терминаторов. Выкинули его прямо в рогатой шапочке и, что самое обидное, совершенно голым, если не считать массажера, завязанного вокруг шеи. Как и Никиту, который не сдался, а пытался отчаянно сопротивляться, крича, что они зашли туда, куда им велели, – во вторую дверь. И не их вина, что дверь кладовой считать было не надо. Все вопросы к подлому швейцару.

Куда подевались девчонки, они не видели, но на тот момент их это не особо волновало. Зато увидели швейцара, лежащего без движения на соседнем газоне. Так ему, козлу, и надо. Лучше за гостями следи, а не по мобиле болтай.

Спустя пару минут второй терминатор швырнул на газон их одежду и мобильники. Вадик не обнаружил наличности, взятой, видимо, в счет компенсации за съеденного поросенка. А Никита своей безрукавки. Требовать ее возврата он не стал. Хотя судебным разбирательством и угрожал. Но больше так, – для очистки совести.

В травматологическом пункте, куда их по доброте душевной доставил какой-то дальнобойщик на «КамАЗе», они сказали, что подрались с неизвестными, вступившись за случайных девушек. В милицию заявлять не будут, поэтому попросили туда не сообщать.

– Значит, отобрали часики, – сделал печальный вывод Никита, не найдя их в комнате, – жалко. Хорошие были. «Сейко». Матушка подарила на выпускной… Сволочи. Не так много мы и съели. Подумаешь, свинью чуть-чуть попробовали. Мы что, отказывались оплатить? Нет, не отказывались. На хрена мордой в селедку под шубой? Ну, на крайняк, пошли бы в наш номер и ели бы, сколько хотели. Мы бы разве возражали?

– Позвони своему Косте, узнай, что за товарищи. Не будут ли мстить?

– Уже позвонил. «Газпромовцы» оба. Бывшие бандосы. Сначала мочат, потом разбираются. Удачную сделку обмывали. С блядьми. Номер «люкс» заказали. А эти качки – охранники.

– Мечты сбудутся.

– Поэтому им деньги и не нужны. Денег у них самих много. Мозгов мало…

– Интересно, с девчонками что? Может, позвонить? Никита дотянулся до стакана с водой и сделал пару глотков.

– Хм… Не знаю, удобно ли… Они, наверно, расстроились. Я подозреваю, что их того…

– Чего, «того»? – побледнел и без того бледный Вадик. – Утопили?

– Не. Какой резон? Отработать могли заставить. «Газпромовцы» – то баб себе принесли, а вышибалам… Но это только версия. Не бери в голову, захотят сами позвонят. Им-то по большому счету все равно с кем. С нами или с ними. За тем и шли. Плохо, больничный Наташка теперь не сделает. Кстати, а зачем тебе теперь липовый больничный? У тебя настоящий есть. Еще и круче. Вот – очередное доказательство моей теории. Что даже в плохом всегда есть хорошее.

Вадику опять позвонила мама. Обижалась, что он ей так и не отзвонился. Вадик пробормотал, что не смог.

– Так что у вас с Лерой? Она ничего не говорит.

– Нормально все, ма… Поругались немного. Я у Никиты сейчас.

– А домой собираешься? Первый час ночи уже.

– Правда? Я и не заметил. Не, ма. Я снова у Никиты останусь. Он мне на полу постелет.

Сама Лерка больше не звонила. Ни на трубку, ни Никите. И Вадик пока не собирался. Пускай помучается. Конечно, рано или поздно позвонить придется. В следующее воскресенье, кстати, они собирались в деревню к Алешке и тестю с тещей… Но пока никаких звонков.

Никитиной матушке соврали, что случайно угодили под разборку фанатов «Зенита» с ментами. Когда сидели (вернее, лежали) в «травме», по телевизору, стоящему в приемной, сообщили, что фаны действительно атаковали превосходящие силы милиции на подступах к «Петровскому». Матушка, находившаяся в жесткой оппозиции к городским властям, заявила, что этого так не оставит и, если потребуется, дойдет до Комиссии по правам человека при ООН.

– Ну, ничего. В общем-то, на свои четыре тысячи мы наесть и выпить успели. И даже в баньке попарились и в караоке спели. А раны заживут, – подвел итог развратному мероприятию Никита, после чего кивнул на пах. – Главное, агрегаты целы.

– У меня сотрясение.

– Чего, агрегата?

– Мозга.

– Фигня. У меня тоже. Кстати, каждый раз, когда парашютист приземляется, он получает сотрясение.

– Какой парашютист?

– Любой. Прикинь, многие по пятьсот раз прыгают. Там уже и мозгов-то, наверно, нет. Но ничего, живут. Я это все к чему? – Никита выдержал мобилизующую паузу. – У тебя деньги остались?

– Налички нет, «газпромовцы» забрали. Карточку, слава богу, в баню не взял. Как чувствовал. – Вадик взял с секретера «Master card». – А что?

Лежавший на раскладном кресле брокер присел, свесив живот-бронежилет между ног.

– Я считаю, что любое зачатое дело надо доводить до конца. Только так в жизни можно чего-то добиться.

– Ты о чем?

– Все о том же. Мы должны доказать сами себе, что являемся настоящими перцами не только по форме, но и по содержанию. Вернее, ты должен доказать. Улавливаешь мысль?

– Нет.

– Надо повторить заход.

Видимо, Никиту так впечатлила обнаженная женская плоть, что под ее покорение он мог подвести любую теорию. Даже прибавочной стоимости или относительности. А то и право наций на самоопределение.

– Как это «повторить»? – Вадик оторвал сотрясенный мозг от подушки. – Снова в баню? Чтоб добили? Нет уж, это без меня!

– Спокойно, – взглядом доброго волшебника Урри Геллера, посмотрел на него Никита, – речь не о бане, а о принципе. Не знаю, как тебе, но мне сегодняшний облом до конца жизни сниться будет. И я этого оставить просто так не могу. Не имею морального права.

– Ну и не оставляй. А я жить хочу.

– Да будешь ты жить, господи, боже мой! – вознегодовал брокер. – То, что произошло сегодня, – всего лишь нелепая ошибка! Из разряда это может случиться с каждым!

– Или знак свыше.

– Какой, к бесу, знак?! Этот муфлон вышибала не на ту дверь показал! Вот и весь знак! Послушай… Я прежде всего хочу помочь тебе. Я же вижу, что ты продолжаешь страдать!

– Да уж, страдаю. – Вадик, поморщившись, вторично дотронулся до разбитого носа, щедро обработанного зеленкой.

– Я о душевных муках. Их йодом не замажешь.

– Между прочим, мы твоему Костяну еще за сегодняшнее не вернули.

– Это правда, – грустно согласился Никита, – но я объясню ему ситуацию. Он войдет в положение. Человек свой, в одном танке горели.

– Каком еще танке?! Ты ж справку купил. О плоскостопии.

– Во-первых, не купил, а сменял. На акции «Юкоса». Когда он еще был «Юкосом». А во-вторых, плоскостопие у меня действительно присутствует, только эти эскулапы военкоматовские даже одноруких инвалидов годными признавали. Дескать, на курок нажать одной руки хватит. Даже пальца. Так что я просто восстановил справедливость. И потом, если помнишь, я убежденный пацифист. А про танк так, к слову. Для доходчивости. В общем, думай. До утра время есть. А сейчас спать. Но если надумаешь, буди.

Никита дернул за шнурочек торшера, и комната погрузилась во мрак.

Вадик несколько секунд не закрывал уцелевший глаз. Несмотря на дикую усталость, сон не шел. Да и ушибы с синяками не лучшее снотворное.