– Нет, это челябинский метеорит. И сюда долетел, – спокойно пояснил мистер Фейк, совершенно не удивившись подобному развитию событий.

– Нет у нас больше архива, – печально констатировала кручинившаяся возле окон дама в синем халате. – Какие-то паразиты в окно бутылку кинули с зажигалкой.

– Откуда знаете? Вы их видели? Опознать сможете?

– Вон сторож напротив видел, – дама нервно дернула головой, словно отгоняющая слепней кобыла. – Говорит, на джипе подъехали, выскочил мужик здоровущий, кинул и свалили. Почти весь архив сгорел. А что не сгорело, то водой залило. Чтоб они неладны были! Как людям без архива?

– Козлы-ы-ы, – протянул мелкий романтик и вернулся к стоящему возле машины Золотову, – понимаешь теперь? Следы заметают, гады. Видать, здорово перепугались.

Дима принялся снимать стресс подручными средствами. Табак, спички. Страшную картинку почерневших легких на пачке он заклеил кусочком пластыря, дабы не смущала.

Золотов обошел компаньона и переместился с подветренной стороны. Сам он не курил, старался вести здоровый образ жизни, – в столице больным быть не комильфо, да и курить нынче не модно. Проклятая антиреклама.

– Блин, лишь бы свидетелей убирать не стали, – озабоченно заметил Федоров.

– А могут? – насторожился храбрый следователь.

Как бы и его в скорбный список не занесли, к свидетелям. Благородство, спора нет, дело понятное, но не такой же ценой! Ему еще в планах, как положено, дерево сажать и сына рожать. Нет, рвать когти отсюда нужно, пока не поздно. В самом деле, какая разница, кто победит в Великозельске – Дураки или Горынычи? В масштабах страны это ничего не изменит.

– Они, как короли, – все могут, – авторитетно заверил Дима. – Помнишь песню такую? Куратор твой, Ланцов, между прочим, с авторитетами воровскими якшается. Вполне возможно, это с его подачи. Пойдем, что ли, со сторожем потолкуем.

Необходимо было срочно сворачивать это шапито с аттракционом «необычайная смелость». Пока сторож не донес своим хозяевам, что москвич и сюда любопытный нос засунул.

– Боюсь, он ничего не скажет, – охладил Золотов пыл младшего товарища, – даже под угрозой очень больших денег.

Но Дима, как сеттер-медалист, уже взял след и встал в стойку. Свернуть рьяного капитана с пути не смогла бы и колонна бэтээров, что уж говорить об одном напуганном перспективами московском специалисте по правовым вопросам из районной администрации. Стоять столбом посередине улицы было глупо, поэтому Вячеслав Андреевич в очередной раз вздохнул и пошел догонять романтика.

Опытный Золотов оказался прав на все сто. Сторож вел себя как индеец в плену у бледнолицых. Гордо повторял, что спал и ничего не видел.

– Виноват, граждане офицеры! Заснул, как есть заснул на дежурстве. Так спал, ничего не слышал. И не пил ведь с вечера, а сморило…

– Но вы ведь говорили уборщице, что подъезжали на джипе, бросили в окно зажигалку. Говорили? – Упертый лось Дима не терял надежды докопаться до истины.

– Я? Говорил? Да это мне приснилось, а сам-то я ничего не видал. Приснилось, говорю ей, а она, дурында, поняла не так. А архив вообще не мой объект, че мне за ним глядеть? У меня свое начальство, свой объект. Вон, склад охраняю…

– Пойдем, – махнул рукой Дима Золотову. И добавил, когда они отошли: – Здесь ловить нечего. Ни черта он не скажет. Этот склад – пузинской мамаши, она на нем спиртное хранит. Бизнесвумен, блин.

Рабочий день пролетел как жизнь – быстро. К вечеру Вячеслав Андреевич, опухший от процессуальных бумаг, добрался до гостиницы, не раздеваясь, завалился на кровать и забылся богатырским сном.

Проспал он недолго, разбудил богатыря громкий стук в дверь. Встал, открыл, посмотрев в глазок. Хозяин отеля Ермаков стоял на пороге с видом героя знаменитой картины «Опять двойка».

– Извините, Антон Романович, если разбудил, – виновато заныл он, – опять приходили. В этот раз экологи. Спросили, почему урны у входа нет. А при чем здесь я? Это же муниципальная земля, я только арендую. Они и должны ставить урну.

– Какая еще урна? – не понял спросонья Золотов и, продирая глаза, заработал ладонями круче «дворников».

С ума они все посходили? Он чего хочет? Чтобы Золотов ему урну купил?

– Обычная, для мусора, – монотонно канючил Олег Михайлович, переминаясь с ноги на ногу, – понимаю, для вас это мелочь. Но и вы меня поймите. Мне не жалко денег на урну, но потом возникнет вопрос с вывозом мусора. Санитары душить начнут, договор требовать. В общем, опять меня сегодня штрафанули. Так, без акта.

«Штрафанули без акта». То есть деньги в карман положили, да еще и пригрозили. Штраф в бюджет отдельно взятого лица. Красавцы!

– И на сколько вас?

– Тридцать, – оглядевшись по сторонам, прошептал Ермаков, будто выдавал государственную тайну и передавал иностранному шпиону план укреплений.

– А от меня-то чего хотите?

– Так они завтра снова придут!

Хозяин произвел некое движение, будто собирался посередине коридора бухнуться на колени. Золотову пришлось поддержать его под локоть – испугался, что начнет челом об пол бить, не остановишь.

– Посодействуйте, Антон Романович! Это ж беспредел форменный!

Он снова оглянулся по сторонам, как опытный разведчик, лишний раз удостоверился, что свидетелей разговора нет, и зашептал:

– На «проездной» намекали. Мол, купи на год и ходить не будем. Ну не поджигать же мне гостиницу!

По правде сказать, игра в Бэтмена Золотову поднадоела. Он давно понял, что на один маленький Великозельск нужно не меньше десятка лучших супергероев – один человек тут за всю жизнь не управится. Но Ермаков был добрым знакомым Насти, поэтому отказать ему он не смог. Да и спать хотелось, как знакомому медведю, выгнанному из берлоги. Сил не было сопротивляться. Нечленораздельно пообещал с самого утра разобраться и побрел на ложе.

И слово свое сдержал! Утром облачился ради такого случая в форму и на местном автобусе поехал к главному великозельскому экологическому начальнику с говорящей фамилией Ежиков.

– Доброе утро! – размашистым шагом победителя вошел в кабинет и махнул магическим удостоверением: – Следственный комитет. Москва. Плетнев. Майор Плетнев.

Ежиков, упитанный мужчина средних лет, восседал среди аквариумов, чучел птиц и прочей дребедени а-ля натюрель, выдержанной в зеленых тонах. Даже засушенный карась у него был зеленым и несвойственным рыбе цветом наводил на мысли о ботулизме.

– Здравствуйте, – хозяин кабинета подскочил в кресле. Такого визитера он никак не ожидал, – Ежиков Борис Анатольевич.

– Знаю, – строго заметил Золотов, не дожидаясь приглашения и усаживаясь на стул. – Без долгих предисловий. Соблаговолите, Борис Анатольевич, материалы по госзакупкам за прошлый год. Тендеры, отчеты, договоры.

Почти то же самое, слово в слово, говорил совсем недавно ему, Золотову пришелец из Контрольно-ревизионного управления некто Белов. Беспристрастный и неподкупный, как манекен.

– А… почему? – Ежиков побледнел и икнул. Совсем как тогда Золотов. Похоже, в подобной ситуации других вариантов поведения не предусматривалось.

– Вам рассказать о моих полномочиях? – нахмурился посетитель, сняв чуждую ему фуражку и положив перед собой на стол.

– Нет. Я в курсе, – Ежиков рухнул в кресло, будто у него отнялись ноги.

Руки у него тоже отнялись. И мозги отшибло, причем явно не сегодня, а гораздо раньше. Ежиков никак не думал, что Следственный комитет может заинтересоваться их безобидным департаментом, занимающим в бюджетной смете одно из последних мест. Поэтому давно расслабился и даже следы замести не потрудился.

Спустя пять минут Золотов, обложенный папками с бумагами, словно больной горчичниками, с интересом выслушивал оправдания чиновника. Цель имел в некотором роде даже практичную: вдруг эколог что-нибудь новенькое скажет, чем впоследствии и самому воспользоваться можно? Но у Ежикова с фантазией было так себе, ничего принципиально нового он предложить не мог. Воруем-с… Просто воруем-с.

– Ну какой тендер, Антон Романович? Мне буквально накануне поручили провести экспертизу! И каким, интересно, образом я должен был найти подрядчика? Естественно, я обратился к первому попавшемуся!

– Это вы мне рассказываете? – забывшись, рассмеялся Золотов.

Если бы не абсолютно симметричная история, случившаяся с ним самим в Москве, может быть, и не сидел бы он сейчас здесь. В левой форме.

– Я в том смысле, что… Почему вы выбрали подрядчика, услуги которого вдвое дороже рыночных? У вас Интернета нет?

– В тот день, действительно, не было. Перебои.

Везет им здесь, в Великозельске. Можно хотя бы перебоями с Интернетом отбояриться. В Москве такое не прокатит, скоро в каждом общественном сортире вай-фай настигнет.

– Сии перебои в законе называются злоупотреблением служебным положением, – безапелляционно заметил Вячеслав Андреевич и повысил голос: – Кстати, почему у вас, экологической организации, перед дверьми урны нет? А?

Ежиков вздрогнул и поглядел на майора так, будто заподозрил у того бешенство. Как бы не покусал!

– Ч-чего у меня нет?

– Урны нет. И на улицах тоже. Насколько я помню, устанавливать в городе урны – обязанность властей!

Золотов придал лицу выражение медведя гризли, наткнувшегося на грибника, поднялся со стула и приступил непосредственно к тому, зачем пришел.

Времени это заняло немного. Ежиков оказался мужиком понятливым: принес приличествующие ситуации извинения, поспешил загладить оплошность сотрудников из собственного кармана, выудив оттуда бумажку в пять сотен евро. Его сообразительность сэкономила Золотову время – уже минут через двадцать он выложил на гостиничную стойку перед Ермаковым выполненную в фиолетовых тонах купюру со звездами Евросоюза.

– Примерно то же самое, что вы отдали вчера, даже больше, – порадовал он. – И беспокоить больше не будут.

Ермаков смотрел на фиолетовый «хай-тек» с опаской: сам он предпочитал расчеты в валюте страны проживания, но вовремя вспомнил поговорку про дареного коня.

– А с урной? Покупать?

– Не надо. Они же и поставят. Экологи. Самую красивую выберут. С гербом.

– Спасибо огромное, – малый бизнесмен в поклоне чуть лоб о высокую столешницу не расшиб. – Как вам удалось?

– Запомните, Олег Михайлович, коррупцию может победить только еще большая коррупция!

Ермаков от таких страшных слов застыл соляным столпом и вытаращил глаза.

– Шутка. Чтобы не брали, не надо давать, – Золотов почувствовал, что слишком уж примерил на себя образ Остапа Сулеймана Берта Марии. – У меня к вам только просьба. О моей помощи никому не рассказывать. Вообще никому.

– Конечно! Никаких проблем! – закивал Ермаков китайским болванчиком и внезапно юркнул под стойку. – Минуточку!

Выудил яркий журнальчик, на обложке которого постоялец узнал недоделанную отфотошопленную фельдшерицу Мальвину в отороченном кроличьем мехом кружевном красном бельишке. Назывался журнальчик «Отдых с душой» и меньше всего предполагал вкладывание в вышеуказанный отдых тонкой душевной материи. Исключительно товар<197>деньги<197>товар, как завещал товарищ Энгельс.

– Вот, – потупив глаза, как честный коммунист в борделе, Ермаков протянул Золотову полиграфический шедевр, – вдруг захотите отдохнуть. Для вас бесплатно. В любое время. Берите, берите! От чистого сердца.

И, несмотря на отказ, всучил-таки Золотову журнальчик. А что? А вдруг?

Золотов подобную макулатуру брать не собирался, но зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Макс». Постоялец машинально сунул журнал под мышку и вышел разговаривать на улицу.

Ермаков, проводив гостя взглядом, тоже взялся за телефонную трубку. Позвонить жене, обрадовать. Он, конечно, обещал никому про вмешательство московского следователя не рассказывать, но жена-то, Надюша, не в счет, правда? У нее, конечно, язык за зубами плохо держится, но он ей накажет, чтобы никому ни слова про столичного волшебника. Строго-настрого накажет.

– Славка, ты свободен! – довольным голосом орал Золотову подельник. – Словно птица в небесах! Всё! Сынка Слепня выпустили! Можешь возвращаться. Позабудь, что значит – страх!!!

– А проверка?

– Да они просто бабки хотели стрясти, вот и напрягали. Я по своим каналам узнал, ты чист аки младенец в свежем памперсе! Не дрейфь, приезжай, кабак заказан. Миру мир! Нас ждут великие дела! У меня тут тако-о-й вариант наклевывается, просто сказка! Когда тебя ждать?

Овалову, казалось, все нипочем. Непотопляемый линкор «Марат». Еще бы, это же не он в трусах с балкона прыгал и с чужими документами скрывался.

– Не знаю. Как билет возьму…

– Давай! Не тяни! Пока!

Золотов нажал отбой, задумчиво повертел в руках телефон. Что ни говори, а смываться действительно пора. Поиграли в Бэтменов и хватит. Тем более что аккурат вчера ему Федоров в Интернете – редкий случай, когда Сеть появилась! – показал заметку. «Сын вице-мэра подозревается в разбоях». Золотову такая реклама совершенно ни к чему. А что, если настоящий Плетнев это прочтет? Бедняга: придет в себя и тут же решит, что у него раздвоение личности, и эта вторая личность где-то за тысячи километров шашкой машет. Нет, все-таки убираться отсюда надо подобру-поздорову. Прямо сейчас. Завтра будет поздно.

А Настя? Он же обещал… Как все непросто в этом мире.

Поймал такси, попросил отвезти в отдел. Может, по дороге придет в голову какой-нибудь правильный вариант.

Не пришел.

Коридор на подступах к тринадцатому кабинету оказался заполнен людьми. В основном старушки, но картинку дополняли и не дряхлые еще пенсионеры обоих полов. Страждущие смиренно сидели рядком, кто-то поджав в ожидании ноги, кто-то уткнувшись в собственноручно исписанные листки.

– Здравствуйте, Антон Романович, – один из мужчин вежливо, но твердо преградил майору дорогу, – а мы к вам. На прием. Можно?

Майор Фейк печальным взглядом больного шимпанзе посмотрел на посетителей. А этим что нужно? Ходоки у Ленина, блин! Только как им объяснить, что Золотов – не вождь мирового пролетариата, а совсем даже наоборот? По решительному настрою ходоков было понятно: объяснить им, что не по адресу обратились, в принципе невозможно, слушать не станут и из кабинета не выпустят. Липовый Антон Романович, изучивший за эти дни расписание всех поездов, останавливающихся в Великозельске, прикинул, что у него еще есть время, и уверенно кивнул:

– Приму всех.

Это, пожалуй быстрее выйдет, чем объяснять. Да и подозрений меньше.

…Когда в кабинет прошаркала последняя старушка, Золотов уже не ориентировался в пространстве и времени. Предыдущие посетители почти полностью вынесли мозг. Причем дела у всех были пустяковые, максимум тысяч на десять российских денег. За газификацию дома неправильно насчитали. Сосед сортир под окнами построил и вентиляционную трубу наружу вывел. На рынке все торговые места Кавказ завоевал, с редиской не сунешься – апельсинами закидают. И так далее, и тому подобное. Разумеется, он ничего не предпринимал, но помочь обещал. Все равно удерет, а людям приятно.

Бабка оказалась потешная. Для похода к московскому начальнику она, должно быть, достала из сундуков лучший свой наряд – видавшее еще хрущевскую оттепель синее платье в белый горошек и тех же времен лакированные туфли, которые зачем-то были надеты на шерстяные носки. На лацкан пиджака повесила все полученные за долгую жизнь медали и значки, включая знак ГТО. Вопрос у нее оказался квартирный.

– Ну как же так? В прошлом месяце двести, а в этом четыреста! – Возмущенная старушка разложила перед офонаревшим Золотовым какие-то розовенькие бумажки-квитанции.

– От меня-то вы чего хотите?

– Как чего? Разберитесь! Откуда эти двести рублей?

Скрюченным морщинистым пальцем бабка ткнула в квитанцию. Медали на груди тихо, скорбно звякнули, и Вячеслав Андреевич горестно вздохнул. По его мнению, с таких старушек вообще ничего нельзя было брать – даже сотни.

– Понимаете, я не занимаюсь коммунальным хозяйством, – осторожно попытался отвертеться он, – только криминалом.

– А это, по-вашему, не криминал? – Не собиралась сдаваться только с виду бабушка-одуванчик. Ей, пережившей эвакуацию, послевоенную разруху, оттепель и развитой социализм с перестройкой, вечная борьба казалась нормой жизни. – В чистом виде – воровство!

– Хорошо, хорошо, – поспешил согласиться Золотов, – есть местные органы, прокуратура. Обратитесь туда, – он ласково улыбнулся одуванчику в надежде, что тот встанет и отлетит восвояси.

– Да была я везде! И слушать не хотят! – возмущенно жаловалась пенсионерка. – Футболят только! И куда мне идти, как не к вам?!

– Думаете, раз я из Москвы, то все могу?

– Пузина арестовали и с этими ворюгами разберитесь! – Старушка сгребла со стола бумаги и начала размахивать ими перед золотовским носом. Гвозди бы делать из этих людей…

– Увы, это не в моей компетенции. Извините, – меланхолично отказался Вячеслав Андреевич тоном московского специалиста по правовым вопросам. Он у себя в райадминистрации тоже отфутболивать наловчился.

– Хорошо. Как ваша фамилия? – обиделся одуванчик на бездушного следователя, такого же бюрократа, только столичного разлива. Все они одним миром мазаны. Тоже, наверно, ворюга, как свои, местные.

– Плетнев. Антон Романович, – спокойно, уже по привычке повторил майор Фейк.

– Так вот, имейте в виду, Антон Романович, – старушка достала из кармана раритетный химический карандаш, послюнявила и старательно записала на бумажке фамилию, – я до президента дойду. Кто ваш начальник?

– Ладно, ладно, – Золотов решил пожалеть пенсионерку, – не надо никаких жалоб. Вот двести рублей.

Он достал кошелек и выудил оттуда две бумажки.

– Вы идите, а с коммунальщиками я решу.

Старушка руку дающего не оттолкнула – ищите дурака отказываться от денег при полнейшем социальном расслоении! – забрала пару сотенных, спрятала и выудила из кармана новые квитанции.

– У меня еще к «Газпрому» претензии, – воодушевился одуванчик (вот что рубль животворящий делает!).

Крупнейшая государственная корпорация даже не подозревала в эту минуту, что над ней вознесся суровый меч правосудия.

Слава не успел защитить обреченный «Газпром», ибо в кабинет ворвался мелкий романтик. Безапелляционно выставил пенсионерку за порог и радостно-возбужденно сообщил:

– Человек звонил! Голова в адресе чемоданы пакует!

– Чего? Чья голова? – Оторопел Золотов, утомленный ходоками и ходовками.

Лось бил копытом, как застоявшаяся в стойле лошадь:

– Головин! Пузина компаньон. А в отделе никого, на физкультуре все!

– Где?

– Начальник наш главный, Физкультурник, приказ отдал – раз в неделю физподготовка, зачеты лично принимает. Вот, все там. Погнали, а?!

Отъезд в столицу, похоже, опять откладывался.

* * *

Плетнев покоился на довольно узкой, слегка продавленной тахте социалистического производства, заботливо укрытый клетчатым пледом, и принюхивался к аппетитным запахам, доносящимся из кухни. Упоительно несло тушеной говядиной, суповой зажаркой и чесночком. А в сочетании с пледом и тахтой – совершенно сказочное ощущение.

– Юра, – чирикнула с кухни жена, – я твой любимый борщ сварила. Иди, пока горячий.

– Не хочу, потом. Спасибо, Лерочка, – сонно откликнулся Плетнев. Он совсем недавно перекусил блинчиками с грибами – объедение! Не какие-то там сосиски или яичница! – и больше вместить в себя не мог. Хотелось просто дремать под пледом. И чтобы ароматные запахи по-прежнему щекотали ноздри.

– Я тогда попозже разогрею, ты скажи, когда проголодаешься.

Тоже что-то новое, прежде неведомое. Глубоко в подкорке крепко засело правило: если с кухни зовут, нужно все бросать и мчаться к столу, а то потом останешься голодным. А оказалось, что можно и не мчаться.