– Чего ж он все-таки от тебя хотел?

– Как что?! – ответил за нее Быков. – Внедриться, узнать расстановку сил, а то еще и подставить…

– Асият, кстати, тоже из Кизляра, – посмотрев в глаза Кленову, негромко сообщила Голикова.

– Кто такая? – не унимался Леха.

– Так, знакомая… Не очень хорошая…

– А ремонт компьютеров – для прикрытия, – предположил живописец, – на улице человек с системным блоком в руках подозрения не вызовет. Особенно если он в униформе с надписью «Компьютерное село» или что-нибудь в этом роде. А внутри системного блока – килограмма четыре пластида и дистанционный взрыватель.

– Знаете что, братцы, – Кленов принялся выстукивать заглавную тему из «Семнадцати мгновений», – отдам-ка я все это в ФСБ. Терроризм – их хлебушек, пусть они его и кушают.

– Да ну, Николаич… – поморщился Леха. – С эфэсбэшниками лучше не связываться. У них ведь как обычно: если все выгорит, то раздуют из мухи слона и ходят героями, будто они все сами реализовали. А если сорвется, так тихо отползут в сторону.

– А ты что предлагаешь?

– Сами справимся. Маленькие, что ли? Его самого мы знаем, где дохнет – тоже. Куда он денется?.. Пикассо, ты прослушку на городской телефон поставить сможешь? Чтоб без судебных формальностей?

– Дом старый, – кивнул Репин, – раз плюнуть.

– Вот! Тачку его периодически проверять будем, благо приборчик у нас есть. У пистолета на всякий случай боек сточим, чтоб от греха подальше… А еще его на контакт выманить можно.

– Как это? – не поняла Ирина.

– Он тебе телефон оставил? Оставил. Позвонишь и скажешь, что компьютер сломался. Пусть приедет, посмотрит. А я, естественно, подстрахую.

Кленов достучал тему и, словно Штирлиц на пианистку Кэт, посмотрел на Ирину:

– Ты как, не против?

– Ну если надо… Позвонить не жалко.

– Не помешает. Кстати, он тебя спрашивал о чем-нибудь?

– Да все обычно. Как зовут, чем занимаюсь…

– Ну, а ты?

– Сказала, что художник.

– Почему художник? – удивился командир.

– Да так… Сорвалось с языка.

– Если он заслан, то все равно в курсе, где ты служишь… Короче, коль еще об этом речь зайдет – скажешь, что работаешь в отряде спецназа, инспектором вещевой службы. Но, так как милицию сегодня не любят, представляешься художником. Хобби у тебя такое.

– Я рисовать не умею, какой из меня художник? – фыркнула Ирина.

– Сегодня, чтобы быть художником, – заметил живописец со стажем Репин, – уметь рисовать совсем не обязательно. Главное – выучить несколько непонятных слов и время от времени с умным видом вставлять их в разговор. А с картинами я помогу.

Оставив Кленова наедине с бумагами, Быков с Репиным остановились возле висевшего на стенде боевого листка, выполненного в манере позднего Кандинского. Листок сообщал о героизме и мужестве бойцов отряда в тяжелую годину международного экономического форума.

– Слушай, Пикассо, не составишь компанию Ирку подстраховать? – подмигнув, предложил Леха. – Куда лучше, чем в оцеплении стоять. С Николаичем я решу.

– Думаешь, этот перец – замаскированный боевик? Сам не справишься?

– Дело не «в справишься» или «не справишься». Лишние глаза никогда не помешают.

– Сдается мне, у тебя тут далеко не служебный интерес, – по-ленински прищурился живописец.

– А если и так, что с того? Мы оба – свободные люди. И потом я на пельмени уже без тошноты смотреть не могу.

– Мужик женился – новую няньку нашел… А как же любовь?

– Любовь? Так кто ж против? Можно и по любви… Я любовь очень даже уважаю.

* * *

Развесив полотна собственного производства на спешно вбитых в стену гвоздях, великий художник отошел на пару шагов и взором маститого критика окинул содеянное. Затем вернулся, поменял пару картин местами.

– Так лучше будет, в плане композиции… Запомни: этот стиль называется кубизм. Как направление живописи возник в начале двадцатого века. Наиболее яркие представители – Пабло Пикассо и Жорж Брак. Не Барак Обама, а Жорж Брак.

– Дурочку из меня не делай, ладно? Я и так дурочка, – парировала Ирина.

– Ладно… Основная идея кубизма заключается в том, чтобы отвергнуть традиционные средневековые представления о перспективе и форме. Революция в живописи, короче… Кубисты дают новое видение пространства, разлагая его на простые геометрические формы. Понимаешь?

– Слушай… Ты яблоко можешь нарисовать? Или там вазу с цветами. Только без квадратов.

– Как говорил Сальвадор Дали – верх идиотизма рисовать яблоко таким, какое оно есть на самом деле. Для этого имеется фотоаппарат. Короче… Вот эта деревяшка называется мольберт. Не перепутай с палитрой.

– Я что, по-твоему, в школе не училась?

– Так, с живописью у нас не получается, – подвел черту взрывотехник. – Ладно, давай тогда о компьютере. – Он извлек из сумки ноутбук. – Брат моей Ленки в этом деле хорошо разбирается, так что сделал все, как я просил. Здесь небольшие проблемы с запуском, и понимающий человек устранит их за пять минут. Вот и проверим, какой из твоего ниндзи компьютерщик.

Ирина вспыхнула:

– Почему из «моего»?

– Ну не из моего же… Не придирайся к словам. Еще вопросы есть?

– Как себя с ним вести-то?

– Ну как… Естественно, как же еще? Когда к тебе водопроводчик приходит, ты как себя с ним ведешь?

– Он же не водопроводчик…

– Какая разница?

– Слушай, а вдруг он… это… приставать начнет?

Репин улыбнулся и распахнул руки, словно хозяин борделя перед гостем.

– Welcome… Как в том анекдоте: сам напал, сам пускай и отбивается. Главное – не волнуйся. И помни: ситуация под контролем.

Ирина накрасила ресницы и взяла подводку – тоненькая кисточка дрогнула в руке, и линия смазалась. Она вдруг осознала, что волнуется. Причем не только в связи с оперативным заданием. И не столько. Черт-те что! Глупости. Переживает из-за какого-то очкарика. «Надо в комнату лыжную палку принести», – некстати вспомнился фильм «Кочегар». Оружие лишним не бывает.

Она отошла от зеркала на пару шагов, критически оглядела свое отражение.

Пышная юбка немножко полнит, зато голубая блузка в обтяжку подчеркивает талию. Но работа требует жертв, в том числе и визуальных, – задрав довольно короткую юбку, поправила торчавший из закрепленной на бедре кобуры миниатюрный ПСМ – пистолет специальный малокалиберный, для хозяйственных нужд.

– О-о! – восхищенно выдохнул Репин, чуть ли не высовываясь из слухового окна дома напротив с дальнобойным биноклем. – А ножки у нее ничего себе… Мне б такую натурщицу.

– Где?! – мгновенно проснулся кемаривший Быков. – Дай!

– Да не толкайся ты! Все равно уже поздно. Черт, кабы знать… Фотоаппарат ведь с собой.

Вырвав наконец у коллеги бинокль, Леха уставился на Иринино окно, словно Робинзон на женщину. Но комната уже опустела.

Он направил окуляры на двор.

– О, легок на помине! Смотри, вырядился, как на свидание, даже галстук нацепил. Цветов только не хватает. Снимай!

Репин быстро извлек из сумки фотоаппарат с оптическим прицелом.

– Смотри, а этот тип, случайно, не с ним?

– Который?

– Вон, черненький, в джинсовом костюме. Только что из арки вышел…

Быков снова прильнул к биноклю:

– Черт его… По виду – кавказец, точно.

– Я его сфоткаю. На всякий пожарный… Подвинься!

Ирина отворила дверь. Программист снова улыбался. Теперь он неуловимо напоминал Шурика из гайдаевских фильмов.

– Добрый день! Извините, чуть не опоздал. Пришлось машину дома оставить, пешком – быстрее. Скорее бы уж этот форум закончился…

– Ничего, проходите. Только у меня тапочек нет. Мужских.

– Не страшно. У меня дома тоже нет тапочек. Женских. Я босиком.

В комнате гость остановился, не выпуская из руки потрепанный кейс. Посмотрел на мольберт. Лыжную палку Ирина замаскировала под упор для него.

– Вы одна живете?

Вопрос не очень логичный для компьютерного мастера. Но для «засланного казачка» – вполне. «Пианистка Кэт», однако, виду не подала.

– С мамой. Но ее сейчас нет. К сестре уехала. В Саратов.

Легенда была придумана профессиональным разведчиком Репиным. На самом деле летом мама жила на маленьком дачном участке с парником и парой грядок. Но сестра, Саратов… Так гораздо эффектней.

– Понимаю. Конфликт поколений… Как мудро было замечено в одном фильме, родителей надо любить издалека…

Гость остановился перед полотнами.

– Ух ты! Это ваши работы? Честно говоря, думал, что насчет художника вы пошутили… А неплохо, знаете ли!

– Ну, чего они там делают? – с интонацией мальчика, подглядывающего за женщинами в раздевалке, спросил у напарника истинный автор великих полотен.

– Ничего, – не оторвался тот от бинокля. – Мазню твою разглядывают.

– На «мазню» не обижаюсь. Слово «живопись» ты без бумажки все равно выговорить не сможешь.

– Меня за такую живопись еще в третьем классе за дверь выставляли… – парировал далекий от искусства Быков. – Слушай, а этот, который в джинсовке, так и сидит на скамейке. И тоже на Иркины окна пялится.

Пару минут полюбовавшись кубиками, ромбиками и шарами, гость повернулся к Ирине:

– Знаете, у вас отличное чувство цвета. Акценты потрясающе расставлены! И это смелое сочетание теплых и холодных тонов! А вот с композицией – только, пожалуйста, не обижайтесь! – не очень. Равновесие хромает… Впрочем, это только мое мнение, а я ведь дилетант. Кстати, что на этой картине?

– На этой?.. – Ирина на мгновение растерялась. – Это… Мексика! Мексиканские пейзажи. Пустыня, горы, кактусы…

– Надо же… Я, честно говоря, ее несколько иначе себе представлял. А почему вдруг Мексика? Бывали там?

– Нет. Но всегда об этом мечтала. Вот, может, накоплю денег и съезжу.

– Так продайте картины, – предложил программист. – Или они вам дороги как память?

– Я бы продала. Но кто их купит? За нормальную цену не продашь, а за копейки – жалко.

– Понимаю… К этому вопросу надо подойти правильно. Вон, на набережной у нас – целый Монмартр. У них ведь покупают… А знаете что? Ваши картины можно на интернет-аукцион выставить… Нет-нет, я серьезно! Сегодня очень многие бизнесмены скупают работы никому не известных художников. Последний писк. И если грамотно подать, то возьмут. Давайте так: я картины сфотографирую, а потом в Сеть выложу. Надо только прикинуть, как они лучше смотрятся: при дневном свете или при искусственном… Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, Малинин подошел к окну и задернул штору.

– Свет включите на секунду…

– Она что, с ума съехала? – возмутился Быков. – Какого черта?! Знает же, что мы контролируем, и… О, опять открыли! Фигня какая-то…

– Погоди! – Репин сжал его руку и указал вниз, во двор: – Смотри, наш джинсовый друг уходит… Похоже, штора – это сигнал.

– Точно, блин… Давай за ним! А я пока тут останусь.

– Нет, выключайте. При искусственном освещении лучше, – констатировал гость, отдергивая штору. – Цвета естественней смотрятся. Мягче… – Вдруг он уставился в правый нижний угол картины с двумя кубами – черным и фиолетовым, в каждый из которой была вписана оранжевая сфера. – А почему здесь подписано «Репин»?

– Мммм… Это меня мама в шутку «Репиным» называет, вот я так иногда и подписываю.

– Честно говоря, это совсем не его манера…

– Для мамы что Репин, что Пикассо – всё едино.

Малинин снова отошел на пару шагов и, чуть помолчав, заметил:

– Вы говорите – Мексика? А мне почему-то показалось, что вот это, например, портрет. Причем мужской.

– Нет, что вы… Это не мужчина, это… кактус! Но и вправду большой. На человека похож. Руки, голова… Они в Мексике до двадцати метров вырастают.

– Даже больше, – поправил Денис. – Называется цереус. Самый большой кактус на планете. В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году в Аризоне ураганом свалило цереус. Высота этого кактуса была двадцать четыре метра, что по сей день считается рекордом. И на момент гибели ему было сто пятьдесят лет. Представляете, во время американо-мексиканской войны он уже рос! Мог видеть самого генерала Тейлора.

– Послушайте, откуда у вас такие познания? Вы – просто ходячая энциклопедия!

– В детстве болел много, – грустно улыбнулся гость. – Времени для чтения хватало. У нас большая подборка «Науки и жизни» была, отец много лет подряд выписывал. Так я все номера от корки до корки проштудировал. Тогда же и зрение посадил… Ну а где наш больной? А-а-а, вижу…

Он присел за стол и раскрыл ноутбук.

Стоя за спиной странного мастера, Ирина наблюдала за его манипуляциями. Ей вдруг показалось, что кобура на бедре съехала, и пистолет вот-вот вывалится. Она стала осторожно, сквозь ткань юбки, поправлять оружие.

– Вы чем-то обеспокоены? – почувствовал программист. Словно у него, как у Шерлока Холмса, на кончиках ушей были особые тепловые точки, позволяющие «видеть» спиной.

– С чего вы взяли?

– Как говорят у меня на родине, скрыть волнение гораздо труднее, чем скрыть радость.

– Нет, все нормально. А где ваша родина?

– Я из Кизляра. Самый лучший город на свете… Правда! Город-сказка, город-мечта… Одна беда – работы нет. Пришлось сюда перебираться. Так что я, в некотором роде, компьютерный гастарбайтер. – Денис снова улыбнулся, и снова как-то грустно. – Однако, как говорится, вирусов бояться – в Сеть не ходить. Сам Билл Гейтс начинал свою карьеру с того, что сидел дома и писал программы для управления городскими светофорами…

Он замолчал, закрыл ноутбук и повернулся к Ирине.

– Увы, наш больной нуждается в интенсивной терапии. Придется вам некоторое время без компьютера побыть. Винчестер накрылся.

– Винчестер? – переспросила Ирина. – Кстати, почему такое название? Это же винтовка…

– Ну да. И к винтовке это название некоторое отношение имеет. Дело в том, что один из первых жестких дисков имел суммарную память шестьдесят мегабайт. Тридцать с одной стороны, тридцать с другой. В документах обозначался так: тридцать-дробь-тридцать. Точно такая же маркировка была и у винтовки Винчестера. Вот с тех пор и прилипло.

– Ой, как же я без компьютера?

– Да вы не волнуйтесь, я быстро. И расписку оставлю. У вас там никаких секретов нет?

– Каких секретов?

– Ну мало ли… – смутился Денис. – Личное что-нибудь… Просто мне дома работать удобнее, да и детали кое-какие нужны будут. Постараюсь за сутки управиться, заодно и хороший антивирусник установлю. А завтра вечером привезу, если не возражаете. Заодно и картины ваши сфотографирую, для аукциона. Здесь ведь штатив нужен, чтобы качественно вышло.

* * *

На этот раз Иван Николаевич Кленов исполнил Бетховена. «Судьба стучится в дверь». Потом еще раз взглянул на фотографию мужчины в джинсовом костюме и поднял глаза на Ирину:

– Точно он? Не ошибаешься? Они все на одно лицо. Лично я до сих пор дагестанца от ингуша отличить не могу.

– Нет, не ошиблась. В лагере я его дважды видела. Зовут – Руслан.

– А может, он и не брат Асият? Они там все – братья лесные…

– Не знаю… Может.

– Все сходится. В паре работают, – заявил разведчик Быков. – Тот еще в подъезд войти не успел, как этот уже на лавочке пост занял. Потом очкарик задернул штору, мигнул светом, и…

– Он картины хотел посмотреть! – перебила Ирина. – При искусственном освещении.

– Зачем? – возразил живописец Репин. – Я же их специально у окна развешивал, чтобы дневной свет…

– Да подождите вы с вашими шедеврами, дайте по делу договорить! – перебил деловой Леха. – Он что, шкаф должен был в окно выкидывать, чтобы сообщнику сигнал подать? Увидев на подоконнике шестнадцать утюгов, Штирлиц понял, что явка провалена… Естественно, нашел повод. А Руслан, увидев сигнал, моментально свалил. Пикассо следом пошел, но упустил. Потому что лох.

– Сам ты лох… Я, между прочим, не топтун, а взрывотехник, – возразил оскорбленный художник. – Да здесь и профессиональный топтун в одиночку ничего бы не сделал. Пока я с чердака спускался, его уже и след простыл.

– Да и черт с ним, – махнул рукой Кленов. – Главное, что вы его засекли. Личность установлена, так что – молодцы! Теперь реальная цепочка прослеживается… Значит, и Асият, скорее всего, здесь, в Юрьевске.

Командир отстучал мотив арии восточного гостя, затем снова обратил отеческий взор на Ирину:

– О чем он с тобой говорил?

– Так… Про картины, про кактусы…

– Какие кактусы? – не понял Репин.

– Двадцатиметровые. Вместо автографа своего лучше бы подписывал на картинах, что там нарисовано. На ходу пришлось выдумывать!

– Не переживай, Ир! – хохотнул Быков. – Наш Пикассо даже закат над морем так нарисует, что и за кактус сойдет, и за мадонну с младенцем. В зависимости от степени косоглазия.

Кленов поморщился и прервал сей диспут об искусстве:

– А про работу он не допытывался? Где, что… Может, намеки были какие?

– Да ни на что он не намекал, – сердито буркнула Ирина. – Только компьютером и занимался.

– Из него компьютерщик, как из Соломы балерина, – поморщился Репин. – Я же говорил: понимал бы, так за пять минут все бы исправил.

– Ну знаешь, – вспыхнула Ирина, – твои картины тоже не шедевр. Цвет еще туда-сюда, а композиция – ни к черту.

– Не путай творчество с ремеслом!

– Брек! – рявкнул Кленов и нехорошо посмотрел на Репина: – А ну-ка… У тебя на этом компьютере видеозаписи или фотографии какие-нибудь хранятся? Особенно личные, с пикников ваших?

– Ну есть, конечно. День милиции прошлогодний, когда Солома в кабаке на спор бутылку шампанского о свою башку разбил… Потом – день здоровья на майские. Солома тогда в командировке был, поэтому ничего интересного не произошло… Я ж эти записи всем на флешки скидывал.

– То-то и оно, что всем. За этим, видать, ему компьютер и нужен был. Все ваши рожи – крупным планом… Молодцы, нечего сказать! Соображать надо хоть чуть-чуть, что врагу подсовываете… Еще что там имеется?

– Больше ничего вроде. Пара стрелялок… Ну и…

– Что? – насторожилась Ирина.

– Киношка кое-какая.

– Какая киношка?

– Ну, в общем… Немецкая. «Дас ист фантастиш»… Но это не моя! У моей Ленки младший брат в возрасте полового созревания, вот он и развлекается.

– О, боже!.. – простонала Ирина.

– Ну хорошо хоть не «Ленин в Октябре».

* * *

«Ниндзя-очкарик» не разочаровал. Явился, как и обещал, следующим вечером. Вместе с ноутбуком. Ирина встретила его в той же пышной юбке, под которой удобно было прятать пистолет, только блузку поменяла, сохранив соотношение «темный низ – светлый верх». Блузку на этот раз надела персикового цвета. И бусы коралловые – чтоб от юбки отвлекали внимание.

– Теперь работает как часы, – похвалил свою работу мастер. – Я там еще хвосты кое-какие почистил, лицензионный антивирусник поставил. Пилотная версия. На год хватит, потом поменяю. И программку специальную загрузил. Фильмы можно смотреть в любом формате.

– Я на нем фильмы не смотрю, – торопливо заверила Ирина. «Теперь решит, что я – тайная любительница порнушки. Ну Репин, ну удружил. Пикассо недоделанный». И пояснила: – Глаза устают. Даже не знаю, есть тут какое-нибудь кино или нет. Компьютер с рук покупала, недавно, и что там от прежнего владельца…

– Не волнуйтесь, – с понимающей улыбкой перебил Малинин. – Машина хорошая.

– Спасибо. Сколько я вам должна?

– Что вы, Ирина! Мы ж договаривались. Это я ваш должник.

– Нет-нет! – возразила псевдохудожница. – Работа должна оплачиваться. У нас пока не коммунизм.