На этот раз план операции связался довольно быстро. Оно и понятно – нетрудно «придумать» то, над чем до тебя поломала голову бригада профессиональных «сценаристов». В спонтанное озарение мудрого начальника, случившееся пред глазами восхищенного тугодума‑подчиненного, полковник поверить не мог. Даже если бы очень хотел. Реальная служба не популярный телесериал, где главный герой вынужден находить единственно верное решение в тридцать минут экранного времени. Потому что на тридцать первой начнутся «Новости».
Формулируя условия задачи, генерал уже знал на нее ответ. Ему важно было увидеть реакцию подчиненного, убедиться в его лояльности. И еще ему важно было, чтобы этот небезобидный план «придумал» кто‑нибудь другой. Не он Чтобы его придумал полковник.
Короче, влип полковник.
Правда, он по этому поводу особо не переживал. За время своей службы он привык подчиняться приказам и привык к неизбежным боевым потерям среди личного состава. В жэке и то несчастные случаи бывают, а он служил не в жэке. Что касается моральной стороны дела – переживаний по поводу того, что приходится отправлять подчиненных тебе людей на смерть, – то от них полковник, как от мешающих делу сантиментов, избавился еще во время первого «боевого», где ему пришлось лично, собственными своими руками ликвидировать сломавшего позвоночник напарника. Не однажды с тех пор полковник писал рапорта «на списание боевых потерь». Иногда, если одновременно гибли более двух‑трех человек, ему устраивали разнос, лишали премий и очередных званий, но чаще всего молча принимали объяснения. И списывали. Война не бывает без жертв. А они воевали. Всегда. Даже когда все прочие занимались мирным строительством. Такая служба.
В этот раз единовременных жертв требовалось больше, но и конечная цель была несравнимо выше. Она оправдывала средства.
Полковник сел перед чистым листом бумаги и расписал на нем чужие жизни. Как фигуры в шахматной игре. Кому первому попасть под сруб, кому второму, а кому оставаться на доске почти до самого конца партии. Для себя он не сделал исключения. Себя он тоже включил в игру, в которой мог погибнуть в любой следующий момент.
Нет лучшего места для приватного разговора, чем баня. Русская. С каменкой, полком, хорошим березовым веничком и стаканчиком водки под задушевный разговор.
Особенно если перед тем разговором ее прокалить градусов до ста пятидесяти, а до того обшить стены под декоративной карельской березой специальным экранирующим материалом.
– А ну‑ка, Петро, наддай жару!
Вода из ковшика, упавшая на раскаленные камни, вскипела, поднялась густым паром, сползла от потолка к полку, обожгла глаза и глотки.
– Ох, хорошо! Ох, славно!
– Кому славно, а кому накладно. Нет, мужики. Я на воздух. У меня сердце.
– Брось, капитан. Это еще не жар – это еще только полжара!
– Это не полжара – это две трети инфаркта.
– Давно ли ты таким нежным стал?
– Давно. Как только под твое чуткое руководство попал.
– Ха‑ха‑ха!
– Ну ладно, я вас в предбаннике жду.
– Сиди! – твердо приказал полковник. – Не имей привычки поперек начальства из пекла вылазить. Сиди!
Пар осел. Стали видны голые тела молодых и не очень молодых мужчин, сидящих на ступеньках полка.
Мужчины парились в бане по служебной обязанности. Но не без удовольствия.
– Дежурный! Пива!
Внесли пиво. Хорошее, импортное, в запотевших стеклянных бутылках. Большинству из присутствующих, опять‑таки не развлечения ради, приходилось бывать в дальнем зарубежье, и хорошее пиво от баночного они отличать научились.
– Ну что, будем?
– За хорошую компанию и добрый пар! Звякнуло стекло.
– А теперь, мужики, побалакаем. Жар казенный, его отрабатывать надо.
Все насторожились. В этой бане пустопорожних бесед не звучало. Даже когда говорили о вчерашней погоде.
– Я собрал вас, господа… офицеры, чтобы сообщить пренеприятную новость…
– К нам едет ревизор?
– И ревизор в том числе. Есть непроверенная информация о том, что в Комитете не сегодня‑завтра могут грянуть крупные кадровые перестановки. Не исключено, что они коснутся и нашего отдела.
Кто‑то вздохнул.
– И до нас добрались.
– Будет сокращение или нет, доподлинно я сказать не могу. Но считаю достаточным того, что оно может быть. При планировании операций всякое вероятное событие должно рассматриваться как событие неизбежное – так всех нас учили. Ждать подтверждения или опровержения слухов, лежа на жертвенном алтаре подобно агнцу, лично я считаю неразумным. Пока есть время, а значит, есть возможность в той или иной мере повлиять на ожидаемое решение, надо действовать.
– Что мы можем сделать?
– Не много. Но и не мало. Во‑первых, подчистить все хвосты. Ни один даже самый въедливый проверяющий не должен обнаружить в нашей работе изъяна, за который можно зацепиться. Во‑вторых. Представить на рассмотрение руководства перспективные планы, исподволь аргументирующие необходимость сохранения подразделения в прежнем виде и составе. Так сказать, попытаться выбить клин клином. С той же целью провести полномасштабные учения. Чтобы показать товар лицом. Это будет третьим пунктом нашей программы. Четвертым – запуск в работу пары‑тройки каких‑нибудь долгоиграющих операций, завершение которых в случае роспуска отдела будет затруднено, а незавершение – грозить неприятностями всему Комитету. И, наконец, в самом крайнем случае, – пустил полковник пробный шар, – мы должны быть готовыми к сохранению отдела вне стен Комитета. Но это уже – в порядке гипотетического бреда.
Мужчины на полках зашевелились.
– Как это вне стен?
– Ну, скажем так: мы находим фирму, готовую на время реорганизаций принять нас под свое крыло. В полном составе, с сохранением жалованья и прочих выплат. Я так понимаю: наша основная задача на сегодняшний день – выиграть время. Политические перестановки кратковременны, как грибной дождь, а профессионалы нужны любой власти. Рано или поздно нас востребуют. Если будет кого востребовать. Не хотелось бы терять отдел, который хоть и открывался под меня, но создавался всеми нами вместе. Не хотелось бы за просто так отдавать плод своей и вашей почти десятилетней работы.
– Но это может быть истолковано как прямое нарушение приказа.
– Это не может быть истолковано как нарушение приказа. Если произойдет то, чего я опасаюсь – это если еще произойдет, – то всех нас уволят из соответствующих рядов без оглядки на звания и должности. То есть мы станем сугубо гражданскими людьми, полностью располагающими своей судьбой, которую еще, с точки зрения быта, нужно умудриться устроить. Кто может нам, нестарым еще отставникам‑пенсионерам, запретить организовать, с целью пополнения семейного бюджета, например, охранную фирму? Или объединиться в спортивное общество? Или в фонд ветеранов спецслужб? Что здесь противозаконного? Вам что, надо напоминать, сколько наших бывших сослуживцев служат нынче в коммерческих структурах и различных общественных организациях? И никто их не трогает.
– То есть наша новая работа будет связана с подобного рода деятельностью?
– Наша работа не будет связана ни с какой деятельностью. Только с сохранением личного состава и поддержанием его морально‑боевого потенциала на должном уровне. Никаких коммерческих или политических интриг. Только тренинг и учеба.
– А кому могут понадобиться работники, которые не приносят никакой финансовой пользы, а только тренируются и сохраняют себя, как беременные женщины?
– Может быть, никому. А может быть, и кому‑нибудь. Это вопрос следующий, который требует детальной проработки. Мы же пока рассуждаем в плоскости теоретической – «что будет, если…». Поэтому прошу высказываться в целом, а не по частностям. Господа офицеры…
– Конечно, терять то, что таким трудом доставалось, – не хотелось бы…
– Ребят жалко. Какого черта мы гоняли их до кровавого пота? Чтобы, достигнув пика формы, они ушли в ночные сторожа?..
– Зачем это надо – разгонять профессионалов, чтобы завтра на их место набирать сопливых новобранцев? Если они не нужны сегодняшней власти, это еще не значит, что они не нужны стране…
– Дело, конечно, рисковое, но если нам не оставят другого выхода…
– Нет, мужики, я в такие игры не играю… Все развернулись в одну сторону.
– Отчего это?
– Оттого, что входит в противоречие с уставом.
– Но еще больше со здравым смыслом! Нас‑то они вышвыривают без оглядки на закон.
– Михалыч, ты чего это? Давно ли ты стал таким законопослушным?
– Нет, мужики. Все равно. Если будет приказ об отставке – я ему подчинюсь. Лучше пойду в сторожа. Я не участвую в играх, смысла которых до конца не понимаю. Вам чем смогу – помогу. Но сам – нет.
– Вот так категорически?
– Категорически!
– Ну, нет так нет. Неволить никто никого не собирается. Колхоз в отличие от сокращения штатов дело добровольное. Тем более еще неизвестно, будет ли это сокращение. И нужно ли будет после этого сокращения что‑либо предпринимать… Ну что, пацаны, еще пива и пара? Остались силенки‑то?
– На пиво – всегда!
– Тогда, Петро, плескай!
Неделю спустя Михалыч был назначен командиром учебной диверсионно‑разведывательной группы, в задачу которой входило в рамках ежегодной боевой подготовки отработать тактику скрытого подхода к объекту интереса на территории противника в условиях, максимально приближенных к боевым.
Учебные планы, представленные на рассмотрение командирами разведгрупп, проходили три инстанции утверждения. Первым их одобрял непосредственный куратор подразделения, затем начальник отдела, затем генерал. Каждый вносил свои поправки и замечания
Высшими командирами формулировалась только частная, в рамках общего сценария учения, задача: например, быть в таком‑то месте в такое‑то время. Что должно было пониматься буквально. Ни метром дальше или ближе. Ни минутой раньше или позже. Только там, где надо и когда надо. Опоздание, равно как забегание вперед, приравнивалось к провалу.
Каким образом исполнитель умудрится исполнить поставленную задачу, каким составом, с привлечением каких транспортных средств – было проблемой исполнителя.
В этом и заключалась суть проводимых учений. Командование желало проверить не мышечную выносливость своих работников, на то существует физкультура, а их оперативную выучку, их сообразительность, инициативность, умение малыми силами решать большие задачи. Пробежать три сотни километров, сокрушить из положения сзади челюсть противника каблуком ботинка или попасть с двадцати пяти метров из табельного оружия в поставленную вертикально спичку сможет всякий, у кого есть глаза, руки, ноги и хоть какой‑то опыт диверсионно‑разведывательной работы. А вот придумать, как в том месте очутиться, как прикрыть соответствующей легендой свое там нахождение, как прийти и уйти незамеченным – для этого напряжения одних только икроножных мышц будет мало.
Именно этим качеством – умением думать и действовать без преобладания одного над другим – и отличались питомцы полковника Зубанова. На их крепких костяках сидели очень умные головы.
Представленные сценарии многократно «пробовались на зубок».
– Цель вашей группы?
– Скрытная доставка в назначенный пункт спецгруза, передача его исполнителям. Страховка передачи. Переход в район эвакуации.
– Транспортировка?
– Двумя автономными отрядами. Воздухом и водой. Сбор в квадрате пятнадцать.
– Техника?
– Самолет. Лодка. Десантные шлюпки.
– Экипировка?
– Обычная, для подводных и надводных работ.
– Оружие?
– Стандарт. Плюс автоматы для подводной стрельбы. Винтовка с оптикой. Гранатомет.
– Общий вес груза?
– Шестьсот восемьдесят восемь килограммов.
– То есть на каждого бойца?
– По сорок три килограмма, не считая личного снаряжения.
– Расстояние пешеходного подхода?
– Тридцать восемь километров.
– Топография?
– Пересеченная местность. Малолесье. Низинные болота.
– Время подхода?
– Шесть с половиной часов.
– Тяжеловато не будет?
Командир группы доставки только плечами пожимал. Легко здесь ни одно задание не давалось.
– Предлагаю снизить вес продуктовых пайков. Для увеличения резерва времени. Не на пикник собираешься. Недостаток калорий доберешь за счет боевых потерь. Усек?
Командир кивал. Как говорится: не до жиру – остаться бы живу. Хотя бы одной трети личного состава. Соответственно в их распоряжение перейдет две трети высвободившегося продуктового довольствия. Вполне достаточно для восстановления сил. Итого пятнадцать‑двадцать минут дополнительного, за счет скорости передвижения облегченной группы, времени. Не очень приятно для урчащих желудков, но очень полезно для боевых нормативов.
– Ты не дрейфь, капитан, голодать не будешь. Как бы еще объесться не пришлось. Посредник – зверь. Бойцов «отстреливать» будет, как вальдшнепов на охоте. По статистике наступательного боя. После передачи груза для повышения скорости группы разрешаю сбросить большую часть снаряжения и оружия. Бежать ты должен, как заяц‑русак от своры охотничьих псов. Чтоб уши от ветра в узел заворачивались.
– Как сбросить? Я же голый останусь.
– А ты не девица, чтобы срама стыдиться. Если для дела полезно, чтобы ты остался голым, – век голым ходить будешь. Как Адам – зимой. Даже без листика. Что ты, в самом деле, за каждый ствол, как монахиня за девичью честь, держишься? Пойми наконец – нам стрельба твоя снайперская из всех калибров ни к чему. Нам чистый уход нужен. Без шуму и пыли.
Если ты в неравном бою изничтожишь два батальона противника, я тебя лично к стенке прислоню, согласно законам военного времени. Если погибнешь по‑тихому – посчитаю молодцом. А если не нашумишь и не погибнешь – орден на грудь навешу. Уяснил задачу? Ну вот так‑то. А коли ты так боишься остаться с пустыми руками – можешь заложить дублированный боекомплект в тайнике вблизи места эвакуации. Добежишь – значит, успеешь. Нет – значит, медленно бежал. Будет тебе лишний стимул для быстрого переставления ног. Вопросы есть?
Капитан мотал головой.
– Теперь меры безопасности.
– Обычные, как в учебном бою. До подхода к объекту обоймы вынуты, взрыватели вывернуты…
– Вверни. По боевой пойдешь. Какую каверзу посредник удумал – знать не ведаешь. А удумает обязательно. Ему наши промашки – слаще меда. Не мы друг дружку проверяем. Нас. Тут лучше переперчить, чем недосолить. Пока ты взрыватели вворачивать будешь – тебе неуд влепят. Промеж ушей. Так что все как положено. Оружие на боевой взвод и на предохранитель, гранаты поближе к руке. Короче, как на войне: ушки на макушку, а все, что шевелится, – на мушку. Все? Тогда вноси поправки, подчищай, оформляй все как следует и снова тащи мне. А уж я пойду к генералу. Уяснил?
– Так точно!
– Ну вот и славно. А там посмотрим, кто почем.
Генерал выносил решение в розницу, то есть по каждой группе и по каждому агенту в отдельности, начиная с получения ими вещевого довольствия на складах и заканчивая праздничным ужином по завершении операции.
О проекте
О подписке