Первым из князей Мингрелии, вошедших в историю Грузии, стал Цотнэ Дадиани, причисленный Грузинской православной церковью в 1999 году к лику святых. Князь участвовал в борьбе против монгольских завоевателей и на этом поприще стяжал себе вечную славу. Для грузин он – как святой благоверный князь Александр Невский для русских – особо почитаем и уважаем. Последним князем первой династии Дадиани был Леван IV, чье правление закончилось в 1691 году. Княжеской усыпальницей этой династии стал собор Христа Спасителя в Цаленджихе, сохранившийся до нашего времени. Храм построили в XII–XIV столетиях, а часть его использовалась в качестве княжеской семейной часовни. Рядом с собором можно видеть и руины дворца Дадиани. Интересно, что в России живут потомки первой ветви Дадиани, а первым из них был Георгий (Егор) Леванович, чья фамилия в русской варианте звучала как Дадианов. Под Москвой они владели имением Боблово, сооруженным на высоком холме у реки Лутосня.

Святой Цотнэ Дадиани

К слову сказать, отношения внутри княжеского клана были сложными. То вторая жена уговорит князя умертвить детей от первого брака, то очередной претендент на престол лишит зрения родственника-соперника. Князья Дадиани с легкостью женились и разводились по три-четыре раза, но соперничество в любовных треугольниках обычно заканчивалось большим кровопусканием – проигравшего умертвляли, разрубали на части, заряжали в пушку и выстреливали в сторону гор. Так же решались в средневековой Грузии и политические дела. Жизнь в княжеских дворцах кипела.

Дворец Дадиани в Гордии. С картины конца XIX в.

Встречались среди правителей Мингрелии весьма талантливые и искусные политики. Один из князей Дадиани, не желавший платить дань Византии, приказывал везти посланника из Константинополя по самым плохим дорогам княжества, а на ночлег останавливаться в полуразрушенных хижинах. На ужин византийскому чиновнику подавали кусочек брынзы. Принимал князь высокого гостя под большим деревом, одетый в лохмотья, в окружении своих придворных еще более жалкого вида. Весь этот маскарад продолжался до тех пор, пока проверяющий чиновник не возвращался обратно в метрополию. Отчет проверяющего говорил о крайней бедности и запущенности мингрельских сел, что приводило к снижению их налогообложения Константинополем. По крайней мере подати не повышались.

Вторая династия Дадиани связана с дворянским родом Чиковани – Кация Чиковани сверг Левана IV и стал правителем Мингрелии, взяв фамилию своего предшественника. По историческим источникам, Кация был небогатым дворянином из села Горди, как, например, и члены семьи Джакели. Ему, возможно, захотелось славы и богатства, и они достались Кации после захвата княжеского трона. Сын Кация I, Георгий, получил власть уже из рук отца и стал в 1691 (или в 1700) году владетельным князем Мингрелии Георгием IV, князем Салипартиано, причем счет годам правления семья Чиковани продолжила от династии Дадиани – Георгий III Дадиани правил в 1546–1578 годах.

Король Соломон II

В общем ключе сближения Грузии с Российской империей прошла и политика мингрельских князей – в 1803 году мтавари Григол I присягнул на верность России и получил от императора Александра I чин генерал-майора и орден Святого Александра Невского. Все это происходило на фоне обострения отношений с правителем Имеретии Соломоном II, угрожавшим Григолу войной. В сентябре 1804 года в Мингрелию вошла русская армия, вставшая на защиту рубежей княжества. Так заботы об обороне и внешней политики отошли к России, а внутреннее управление делами пока осталось за Дадиани. Только в 1866 году Мегрельское княжество русские власти вместе с местной знатью полностью упразднили, и случилось это в правление Нико I Дадиани, ставшего светлейшим князем Мингрельским Николаем Давидовичем. Он сохранил свою собственность на территории Мингрелии, дворцы в Зугдиди и Горди, плюс к этому русская казна выплатила ему компенсацию в один миллион рублей. Похоронен последний мингрельский князь (умер в 1903 г.) в городе Мартвили в семейной усыпальнице. Княжеский род Дадиани-Чиковани дал стране множество замечательных людей науки, культуры и военного дела. Такое вот «историческое наследство» досталось Лаврентию Берии со стороны матери.

Княжеский герб князей Мингрельских

Нико Дадиани. С портрета XIX в.

Дом Павле и Марты располагался в низине, за большим оврагом, – сверху к нему вела деревянная лестница. Стены мегрельских домов делали из дерева, крышу – из соломы. Постройку не делили на комнаты – одно большое помещение занимала вся семья. Количество детей в грузинских семьях было разным, но у Берии, как мы помним, из трех детей остались двое.

Как и все дети в селе, Лао все летнее время проводил на улице, а когда немного подрос, то завел себе друзей в соседнем немецком поселении Линдау. Местные жители, как и вся Грузия, называли немцев – лемса.

Немцы в Российской империи. 1910 г.

Немецкие поселения начали появляться в Грузии в начале XIX столетия, и к середине этого века их можно было встретить и в Сухумском округе, и в других абхазских землях. Около Сухуми к 1879 году переселенцы из Германии основали три поселка: Гнаденберг, Найдорф и Линдау. Два первых располагались ближе к Сухуми, третий – недалеко от Мерхеули. После Великой Отечественной войны немецкие названия падут в борьбе со всем иностранным: Гнаденберг назовут Дзигутой, Найдорф станет Ахал Сопели, а Линдау, на грузинский манер, превратится в Линдаву.

Общение с немецкими ребятишками привело к тому, что Лаврентий к пяти годам хорошо говорил по-немецки и совсем не говорил по-русски, что могло помешать ему в дальнейшем при получении образования. Довольно часто мальчик уходил с отцом в горы, на пастбища, и помогал ему.

Писатель и журналист Н. А. Зенькович отмечал: «Я побывал в селе под Сухуми, где он родился. Там еще недавно жили старики, которые помнят его подростком. В рассказах земляков он представал способным, умным от природы пареньком». О дарованиях отца пишет Серго Берия: «Мечтал об архитектуре и сам был хорошим художником. <…> Человеком он был разносторонне одаренным. Рисовал карандашом, акварелью, маслом. Очень любил и понимал музыку». Очевидные таланты и наклонности мальчика определили выбор родителями Лао учебного заведения.

Сухуми. Фото начала ХХ в.

Как обычно бывает, детство закончилось очень быстро – наступил 1906 год, время идти Лаврентию в школу. Родители твердо решили, что их сын должен получить хорошее образование, и для его обучения выбрали Сухумское высшее начальное училище. Семья переезжает в Сухуми и снимает в городе комнату на улице Леселидзе (ныне – Абазинская), в доме № 100, принадлежавшем известному промышленнику и торговцу табаком В. И. Асмолову. Дом был относительно новый – предприниматель построил его в 1901 году. На той же улице, рядом с ними, в доме № 102 размещалась асмоловская табачная фабрика, сооруженная в 1900 году архитектором В. И. Ивановским. Район этот только застраивался, и, очевидно, стоимость жилья здесь была невысокой, что и определило выбор квартиры.

Жизнь на новом месте потекла своим чередом – учеба сына, бытовые заботы отца и матери, денежные проблемы. По воскресеньям и праздникам Марта вместе с Лао посещали церковь. В 1909 году недалеко от их дома греческая община города начала строительство большого собора, освященного в 1915 году в честь святителя Николая Чудотворца. Сухумцы прозвали эту величественную, в византийском стиле церковь «греческим Никольским храмом». Но Сухуми был городом многих религий – поблизости от греческого храма, все на той же улице Леселидзе, стояли католическая и евангелическо-лютеранская церкви. Первая принадлежала приходу Святого апостола Симона Кананита, вторая носила название кирхи Святого Иоанна. Совместные походы в храм не остались для Лаврентия без последствий. Серго Берия вспоминает такой случай: «Тогда, мальчишкой, я был воинствующим безбожником и однажды разбил икону. Смешно, разумеется, говорить о каких-то убеждениях, скорее всего, это стало результатом воспитания, полученного в школе. Словом, бабушка Марта была очень огорчена. Она была верующая и до конца жизни помогала и церкви, и прихожанам. Возвратившись с работы, отец остудил мой атеистический пыл и… нарисовал новую икону. Тот разговор я запомнил надолго: „К чужим убеждениям надо относиться с уважением“». Обратите внимание, о своем безбожии Серго говорит применительно к школе, значит, в семье атеизм не практиковался.

Современный литературовед и историк, занимающийся советским периодом истории России, Борис Вадимович Соколов в своей книге о Берии отмечает: «…эпизод с иконой, если он не придуман (а придумать его трудно), однозначно доказывает, что Лаврентий Павлович был верующим… он сохранил веру в Бога, и мать это знала. Другое дело, что, занимая высокие партийные и чекистские посты, Лаврентий Павлович вряд ли когда-нибудь ходил в церковь, а когда переехал в Москву, оставив мать в Тбилиси, вряд ли рисковал держать дома иконы. В тбилисской же квартире, где иконы на стенах оправдывались присутствием старухи-матери, Лаврентий Павлович, быть может, украдкой и молился. Только вот как вера в Бога сочеталась у него с тем, что он отправил на смерть десятки тысяч ни в чем не повинных людей? Кто знает, может быть, Берия, губя людей ради карьеры, утешал себя тем, что когда-нибудь дойдет до высшей власти в государстве и тогда уж сможет облагодетельствовать всех, искупить прежние грехи». О сильной религиозности матери Берии вспоминал его личный шофер Николай Меликишвили: «…госпожа Марта была глубоко верующей женщиной. Почти ежедневно она посещала православную церковь и молилась за благополучие сына».

Деньги на образование, комнату и жизнь в Сухуми выручили от продажи половины дома в Мерхеули. Городское училище находилось недалеко от места, где жили Берии – на нынешней улице Героев 4 Марта, дом № 60, и являлось лучшим учебным заведением тогдашнего Сухуми. В 1900 году архитектор И. Н. Бегич специально для училища построил новое красивое здание с колоннами по фасаду. По его небольшой лестнице каждый учебный день маленький Лаврентий вбегал внутрь, а в опустевших ныне классах звучали его ответы на вопросы учителей. Последнее время (во второй половине XX в.) здание занимала школа № 3 имени Ю. Н. Воронова, но война начала 1990-х годов превратила бывшее Высшее начальное училище в руины. В архивных документах сохранились фамилии учителей Лаврентия Берии: И. Ясько, А. Фролова, А. Санадзе, А. Чочуа, В. Соловьев и Д. Ксенофонтов.

В училище Лаврентий получает новую кличку и из малыша Лао превращается в Головастика – большая голова мальчика сильно выделялась на худеньком теле, что тут же подметили одноклассники. Учеба дается ему хорошо, и Лаврентий получает в основном высокие оценки, а в старших классах даже подрабатывает репетиторством с младшими учениками, понимая, насколько тяжело его родителям оплачивать учебу и содержание.

Училище давало разностороннее профессиональное образование – закончив его в 1915 году, Берия становится обладателем диплома строителя-архитектора и может работать как проектировщиком, так и управляющим (прорабом) на том или ином строительстве. Учебное заведение он кончил с отличием.

В сухумском училище Берия получил еще одно прозвище – Сыщик. Много читая про известных детективов, Лаврентий с удовольствием «расследовал» случаи пропажи тех или иных вещей у учеников и учителей и, говорят, находил пропавшее. Правда это или нет, но до односельчан такие слухи доходили. Впрочем, интерес к деталям у Лао был с детства, а гибкий ум и усидчивость позволяли ему и хорошо учиться, и быть «частным детективом». А тут еще учитель истории предрек Лаврентию Берии великое будущее – «как у Фуше или Зелимхана!». И в этом случае точно не известно, что сказал преподаватель мальчику, но «великое будущее» французского политического деятеля Жозефа Фуше закончилось изгнанием в Австрию, хотя и с 14 миллионами франков личного капитала. Вспомнил ли слова учителя маршал Советского Союза Лаврентий Павлович Берия под дулом пистолета своих политических противников? И, возможно, мелькнула в его голове мысль: «Жаль, мы не Франция». Сравнение с Зелимханом также оказалось не лучшим – этот талантливый чеченский абрек погиб в 30 лет, сражаясь с русской армией на Северном Кавказе. Но сказанные учителем истории слова оказались пророческими: Берия достиг власти, как француз Фуше, и был убит в расцвете лет, как чеченец Зелимхан – две столь разные судьбы причудливо сплелись в конце жизни нашего героя.

История высших начальных училищ началась еще в начале XIX столетия: в 1803 году по указу императора начали открывать уездные училища, готовившие учеников к учебе в гимназиях. Полный курс здесь состоял из трех лет, и дети получали знания по Закону Божьему, истории церкви, русскому языку, чистописанию, отечественной истории, геометрии и арифметике, черчению, рисованию и географии. В курсе истории изучали и всеобщую историю, а геометрия рассматривалась в упрощенном варианте. С 1828 года к этим предметам могли добавляться и специальные – училище давало ребенку профессию, наиболее востребованную в данной местности.

В городской гимназии

В начале 1870-х годов по инициативе министра просвещения графа Дмитрия Андреевича Толстого была проведена реформа системы образования, и уездные училища преобразовали в городские с изменением в них сроков обучения. Вместо обязательных трехлетних училищ в России появились одноклассные, двухклассные и трехклассные. Последним типом становилось четырехклассное городское училище. В особых случаях город мог открывать учебные заведения в пять и шесть классов. Единственным в стране восьмиклассным учебным заведением было городское училище в Коканде. Во всех учебных заведениях срок обучения был одинаковым – шесть лет. Разница между заведениями состояла в количестве учителей, стоимости обучения и – в меньшей степени – в объеме преподаваемых предметов. Проект преобразования подготовил Н. Х. Вессель, который взял за основу прусскую систему начального образования. В одноклассных училищах время обучения делилось на три курса по два года. В двухклассных первый курс продолжался четыре года, второй – два года. В трехклассных каждый курс продолжался два года, и так далее.

Реформа Толстого шла долго и трудно по причине нехватки учителей для новых учебных заведений. Что касается предметов, преподавание которых шло в городских училищах, то к уже перечисленным ранее стали добавлять церковнославянский язык, физику и историю науки, пение и гимнастику. За обучение родители ребенка платили ежегодный взнос в размере от 8 до 18 рублей. К началу XX столетия выяснилось, что наиболее оптимальным стало четырехклассное училище.

В 1912 году городские училища переименовали в высшие начальные училища, определив для них четырехгодичный цикл обучения. Поступить в такое училище ребенок мог, отучившись в начальной школе, поэтому средний возраст поступающих составлял здесь 10–12 лет. Соответствующий указ государь Николай II подписал 25 июня, находясь на борту императорской яхты «Штандарт».

Первая часть указа содержала сведения об организации работы учителей высших начальных училищ и мало что меняла в этой сфере. Новым был пункт 14: «Дети учащих в высших начальных училищах, а также учивших в них не менее десяти лет, освобождаются от платы за учение в правительственных мужских и женских средних учебных заведениях, содержимых на средства казны». В Положении о высших начальных училищах отмечалось, что они создаются с целью дать учащимся законченное начальное образование, а правом их учреждения обладают русское правительство, земские, городские и другие учреждения общественного управления. Кроме них, училища могли иметь общества, торгово-промышленные товарищества, различные заведения и частные лица. Высшие начальные училища могли быть мужскими, женскими и смешанными, с четырьмя классами по году обучения в каждом. Обучение в училищах велось только на русском языке.