– Скажем так, я спрашивал, нет ли у него знакомого человека, который имеет нестандартный подход к вопросам, вкупе с боевым прошлым. Он перезвонил мне вчера, и указал на вас. Его слова были таковы: есть очень смышленый неразговорчивый парень, которого учили решать проблемы любого характера. Если это правда, вы мне подходите.

– Это так. И как я понимаю, речь явно не о том, чтобы кого-то ликвидировать, – Свечкин сказал фразу без тени иронии, и для Игоря Борисовича этого было достаточно, чтобы сделать правильные выводы о госте.

– На чем основывается такое умозаключение?

– Я думаю, для решения подобной проблемы, вы не стали бы привлекать человека со стороны, так как велик риск, что он расскажет кому-то о своей работе.

– Вы правы. Конечно же, не устранение конкурентов. Среди моей охраны есть люди для решения силовых вопросов. Но ума им недостает. Это хорошие солдаты, я же вас попрошу о творческой работе, – он замолчал, чтобы позвонить в колокольчик и отдать приказ накрыть на стол. – Вы голодны?

– Нет, спасибо, не голоден. Но от кофе не откажусь.

– Тем лучше. Удобнее будет общаться.

Игорь Борисович хранил молчание все время, пока накрывали на стол, и лишь отпустив прислугу и приказав не беспокоить ни под каким предлогом, он нарушил паузу в разговоре.

– Теперь нам никто не мешает, – он взял в руки кофе. – Это бразильский, настоящий. Мой повар готовит его по всем правилам на песке.

– Я оценил, – Александр кивнул. – Хорош. Так в чем суть дела? Вы меня заинтриговали, если честно.

– Дело деликатное, никому из своего окружения я его поручить не могу. Само собой и от вас потребую молчания, гробового молчания. Я не думаю вам угрожать, но…

– Перестаньте, меня еще в детстве отучили бояться. Семеныч правильно сказал, я умею молчать.

– Отлично. Эм-м… молодой человек, вы верите в случайности?

– Случайности не случайны, – Александр прищурил глаза. – Говорят, это псевдоним Бога, когда он не хочет своим настоящим именем подписываться.

– Не так я начал. Вы верите во что-то невозможное, в сверхъестественное? – Игорь Борисович явно терялся, и не мог придумать, как изложить суть проблемы.

– Верю. Сталкивался, – Александр решил помочь. – Вы можете смело говорить, я не собираюсь ставить ваши слова под сомнение.

– Это долгая история… Ладно, начну сначала и постараюсь быть краток, – он потер переносицу, и внимательно смерив взглядом Александра, выпалил: – Я любил за всю жизнь только раз, одну девушку, которую видел всего лишь однажды!

Свечкин подавился кофе, настолько неожиданным было признание этого строгого и казалось непробиваемого человека. Если бы тот сказал, что видел вампира или же пил водку с лешим, Александр удивился бы куда меньше. Но Свечкин промолчал, и лишь его расширенные глаза выдавали заинтересованность и любопытство.

– Вы чем-то удивлены? – спросил Игорь Борисович.

– Только неожиданностью фразы. Вы подготавливаете меня услышать нечто сверхъестественное, а говорите о любви… – Александр отставил чашку.

– Любовь всегда сверхъестественна. Это было вступление. Вы дальше поймете, о чем я веду речь. Итак, эту девушку звали Марья, и видел я ее только раз за всю жизнь. Закончив институт по профилю геодезии, я был направлен в Среднюю Азию для разработки недавно найденных залежей полезных ископаемых. Я ехал в поезде в город Бишкек, столицу Киргизской ССР, чтобы дальше, через Балыкчи попасть в Иссык-кульскую область. Советская власть в те годы активно искала полезные ископаемые, в частности залежи руд драгоценных металлов, но только в 78-м открыли месторождение Кумтор, крупнейшее месторождение золотосодержащих руд в Киргизии…. Я что-то далеко в дебри забрался, – опомнился хозяин дома. – В старости нам только и остаются воспоминания. Вы никогда не ездили в поездах того времени, и в этом ваше счастье. Сейчас тоже в большинстве поездов нет кондиционеров, такое же плохое обслуживание, и остановки не там где надо, но чего не отнять у российских железных дорог – так это компания. Вы когда-нибудь ездили в плацкарте?

– Конечно. Не часто, но приходилось, – Александр понял, что рассказ затянется надолго, но не возражал. Ему всегда было интересно узнавать чужие судьбы.

– Плацкарт в Азии, это что-то вроде базара, публика та же, только никто ничего не продает. Кто-то с детьми, кто-то с неподъемными тюками. Одним словом, табор. Я всегда попадал в такие вагоны, где было мало места даже посидеть, не то что поспать, но в тот раз не было никого. Вообще никого, даже проводница забывала приходить, и я искал ее, чтобы попросить чай. Мне было одиноко, вы даже не поверите как.

– Можете со мной на ты, мне даже проще будет от этого, – Свечкин начал увлекаться рассказом.

– Хорошо. Сам предложил, – Игорь Борисович кивнул. – Так вот, я страдал от одиночества, мне казалось, весь мир вымер. Я пил водку, играл на гитаре. В общем, я ехал в унынии, наверное, весь день. Я незаметно уснул, а когда проснулся, был уже вечер. Солнце давно село, и настроение стало только хуже. И ты не поверишь, когда отчаяние достигло своего пика, на каком-то полустанке в вагон зашла она. Прошло уже сорок лет, но я помню все как сейчас. Высокая, стройная, с гривой пышных черных волос, и необычайно красивая. Сама грация и соблазн. В тот момент, когда она села недалеко от меня, мне показалось, что время остановило свой бег, и вселенная дышит вместе с нами. Девушка улыбнулась, заметив, как я на нее смотрю.

– Игорь Борисович, извините, что отвлекаю, – раздался за их спинами голос охранника, – Вероника Дмитриевна не может до вас дозвониться…

– Я сказал, чтобы меня не беспокоили, – тон стал стальным, глаза похолодели и заиграли сдерживаемой яростью. – Вам что-то неясно?!

– Никак нет! – вытянулся по струнке охранник. – Разрешите идти?

– Идите.

Свечкин поразился, как за доли секунды поменялся человек, сидящий перед ним. Разгон от стареющего романтика до хозяина жизни был впечатляющим, даже для много чего повидавшего Александра.

– На чем я?.. – сам себе задал вопрос Игорь Борисович, когда охранник исчез за поворотом коридора. Его глаза устало прищурились, и из них исчез весь сдерживаемый огонь. Перед Свечкиным снова оказался стареющий романтик, травящий байки о своей молодости. – Ах, да. Она улыбнулась. Я понимаю, почему. Я был хорош собой, можешь мне поверить. Всю молодость в спорте, подтянутый, стильно одетый парень из столицы, я знал, что нравлюсь женскому полу. В принципе, с тех пор мало что поменялось. Сейчас у меня баб не меньше, но я теперь богат, а тогда это было чистосердечно, яростно и не наиграно. Это было чудесно.

Он снова ушел в себя. Свечкин подумал, что хозяин дорогого коттеджа, скорее всего даже рад поговорить о чем-то личном с малознакомым человеком, так как никогда не позволит себе подобного со своими подчиненными, ну а друзей с годами у богатых людей не остается.

– Она улыбнулась, я подошел и представился. Она сказала, ее зовут Марья. Я спросил, что такая красивая девушка может делать в таком богом забытом месте, а она рассмеялась, сказав, мол, я еще не видел по-настоящему глухих мест, но так и не ответила прямо. Тогда я выдвинул теорию, что она едет в гости к мужу или парню, который трудится геологом. В общем, нес обычную чушь, чтобы узнать ее поближе. Даже не так. Я боялся замолчать, дабы не спугнуть это мгновение, не дать ей подумать о чем-то ином, кроме меня и чарующего вечера, чтобы она не выскользнула из этих пленяющих сетей приоткрывания незнакомой человеческой души. Мне бы романы писать, – он иронично усмехнулся, посмотрев на Александра. – Я такой только когда говорю о ней. Или вспоминаю. Если тебе кто-либо скажет, что настоящие чувства стареют и со временем исчезают – знай, это только наполовину правда, или же наполовину ложь. Называй это как тебе удобнее. Чувства убиваются и слабеют под действием семейного быта, тогда, когда больше не нужно пытаться удержать или завоевать человека. Когда ты знаешь, что от тебя никуда не денутся, испытываешь радость, но уходит весь азарт. Ты охотник?

– Нет. Но знаю, о чем вы говорите. И понятие азарта, и последующее за ним охладевание к добыче.

– Для человека безумная любовь заканчивается там, где наступает будничность отношений. Это как охота на редкого зверя – засады, ловушки, бессонные ночи и вечерние костры на привале. А потом зверь загнан, заперт в клетку, и он теряет тот внешний лоск, тот огонь в глазах, который дарит свобода. И все. Редкий экземпляр остался таким же редким, но он уже твой и никуда не денется.

– То есть любовь – это дорогой антикварный столик, с которого в первый день смахиваешь пыль и боишься к нему прикоснуться потными руками, а через пару лет, привыкнув, ставишь на него горячую чашку с кофе и пепельницу.

– Браво. Ты умен и обладаешь широким кругозором. Еще один плюс к твоему резюме. А если тот зверь убежал, и ты знаешь, что больше никогда его не увидишь? Что если антикварный столик, на который ты копил, быть может, год, проверяя каждый день, на витрине ли он, и никуда от тебя не делся, увели у тебя прямо из-под носа? Что тогда?

– Отчаяние?

– Отчаяние. И не только. Проще говоря, ни зверя, ни столик из памяти не сотрешь, и ты будешь горевать, что так и не получил желаемое вплоть до последнего вздоха. Человеческая натура. Об этом еще Ремарк писал, мол, не убивайте любовь серостью будней. Все старо как мир.

Александру показалось, Игорь Борисович окончательно потерял нить разговора, но он ошибся. Хозяин дома продолжил после некоторого перерыва.

– На скрытый вопрос о том, к кому она едет, она не ответила прямо, равно как и на каждый из предыдущих или последующих вопросов. Эта девушка была сама загадка, и я кожей ощущал ее превосходство над собой. Превосходство во всем. Это как прием у английской королевы. Держишь себя в рамках приличий, не позволяя даже в мыслях закрасться чему-то крамольному, и всецело подавлен авторитетом, не озвученным но общепризнанным. Она меняла темы при любых личных вопросах, либо же хранила молчание. Я сразу понял, что ни о чем таком она общаться не любит и не хочет, не попадая под обычный для смертных синдром попутчика. В общем, уткнувшись в непреодолимую стену тайны и замалчивания, я оставил попытки что-либо узнать о ней.

– А вам не было любопытно? – не удержался от вопроса Александр. – Обычно тайна даже у видавших виды людей вызывает интерес.

– Было. Я испугался ее спугнуть навязчивостью. Тем более, она с легкостью общалась на любые отвлеченные темы. Мы долго разговаривали. Обо всем. Она начитана, знает историю, как будто родилась с энциклопедией в голове, тонкий психолог и плюс к этому очень ироничный человек. Настолько живой и острый юмор как у нее, я встречал всего пару раз в жизни. И, в конце концов, стало неважно, что она скрывала от меня, я был поглощен ей, очарован. Меня как будто приворотным зельем опоили. Хотя, конечно же, все это было подогрето спиртным. Я пил водку, понемножку, под закуску, но все равно крепкий алкоголь давал о себе знать. Она не пила. Долгий разговор, пролетевший в одно мгновение, закончился по моей глупости. Я опять задал какой-то вопрос, не помню уже какой именно, прямо в лоб, неожиданно. Видимо, я был слишком уж нагл. Трудно сохранить чувство такта, когда ты пил весь вечер. В общем, она после этого вопроса резко погасила улыбку, и в ее глазах мелькнуло что-то такое, что просто пригвоздило меня к месту. Злость… нет, даже скорее свирепость. Это было как вспышка, неожиданная и резкая, напугавшая меня, не смотря на то, что я всегда был в себе уверен и ничего не боялся. Я замолк, и, видимо, эта пауза окончательно спутала мои мысли. Она смотрела на меня несколько секунд, а потом отвернулась к окну. Я понял, не смотря на все тепло предыдущего диалога, от нее не веет ничем кроме холода, и несколько часов, проведенных за общением, не приблизили меня к ней ни на йоту. Как если бы я спросил, который час, она мне ответила, и на этом все оборвалось. Я налил полстакана водки и залпом выпил. Она не смерила меня и взглядом. Я потерял ее. Это было ощутимо почти физически. Это было, как… будто ты пьешь вино, греясь у камина, и неожиданно приходишь в себя в сыром холодном подвале, в котором камин нарисован на стене. Да, именно так. В точку.

– И все? Она больше не взглянула на вас? – при всех предыдущих словах Игоря Борисовича интуиция Александра молчала, но стоило хозяину дома рассказать о резкой перемене настроения у девушки, о вспышке ярости, как Свечкина словно ушатом воды обдали. Имя Марья, внешность и манеры описываемой в рассказе девушки, как две капли воды совпадали с манерами снежной королевы из троллейбуса, которую не далее как пару вечеров до того Александр спас от приставаний пьяного субъекта. «Но это невозможно!», – пронеслось в голове Свечкина, – «Сорок лет назад и сейчас.… Одно и то же лицо? Ну, уж нет. Бредовые мысли. Двойники не так уж и редки».

– Взглянула. Я нашел выход из положения, сам того не подозревая. Поняв, что девушка не идет на контакт и не хочет больше со мной разговаривать, я тоже отвернулся от нее, взял свою гитару и запел какой-то старый романс о любви. У меня абсолютный слух и хорошо поставленный голос, спасибо любовнику моей тети, он был преподавателем в консерватории, и не пожалел времени чтобы со мной заниматься. Если бы не свой бизнес, я бы мог хорошо зарабатывать на жизнь вокалом. Ладно, я не о том начал. Так вот, я запел. Сначала одну песню, потом другую и так далее. А потом я прервался и взглянул на нее. Оказалось, она заслушалась, как я пою, и от былой злости не осталось и следа. А потом как-то все само собой вышло… в общем, я, проснувшись на утро, ее не застал. Проводница ничего не видела, ни когда девушка села, ни когда вышла. В принципе, эта старая лошадь пила как гусар и после полудня даже не выходила из своей каморки, так что ничего сверхъестественного в амнезии не было. Это была наша единственная встреча, и единственная ночь вместе, – Игорь Борисович глубоко задумался, загрустив. – Но самое интересное началось позже, – добавил он после некоторой паузы. – После встречи с этой девушкой мои дела резко пошли в гору, как по мановению волшебной палочки. Случай свел меня с важными людьми из партии, случай позволил перед ними отличиться, случай помог стать им нужным. Когда я стал им нужным, у меня появились и деньги и хорошая работа. К перестройке я имел достаточно запасов в сундуках, и смог открыть свое первое дело. И так далее. Всю жизнь мне был фарт, я даже не знаю, как описать, так, чтобы это было точнее. Во всем. От бизнеса до здоровья я не знал проблем, по сей момент своей жизни, все, чего я не захочу, у меня сбывается и получается. Я не хвалюсь. Меня это только поначалу радовало, а теперь меня это настораживает, и в свете последних событий особенно сильно. Случилось вот что. Я снова увидел ее, меньше недели назад.

Он сделал на этой фразе паузу, высматривая реакцию Александра, но тот нисколько не удивился такому повороту событий, так как ожидал подобного. Он ведь и сам видел эту девушку, только ни за что не признается в этом Игорю Борисовичу. Чтобы не вызвать лишних подозрений, Свечкин все же показал некое удивление, и обронил фразу.

– Может, это была внучка той девушки? Внешность передается по крови не так уж и редко.

– Все может быть. Вот потому-то ты мне и нужен. Чтобы пролить на все это свет. Лично у меня ощущение, что… я не знаю, самому смешно. Эм-м… Как бы… В общем, что я той ночью подписал какой-то договор с… не знаю, с кем. С дьяволом, что ли? То есть после той ночи я как магнит притягиваю к себе удачу. Мне от этого хорошо, но ведь я-то знаю, все на этой земле, да и за ее пределами имеет свою цену. И если я сейчас снимаю сливки, то настанет момент, когда мне за все придется заплатить по векселям. Не иначе как. А так как с каждым днем я все ближе к порогу вечности, мысли об этом приходят все чаще и чаще. Я получил все, чего хотел, и плата будет огромна. А тут еще встреча. Я боюсь, можешь мне поверить. Я действительно боюсь. Даже сильнее чем люблю Марью. И мне нужно знать, кто она такая. Ты мне сможешь помочь?

– Я сделаю для этого все, что от меня зависит. Буду прям. Ваша помощь с документами очень много для меня значит. Я не знаю, чего вам это стоит, быть может, всего трех минут разговора с кем-то наедине, но главное, вы не отказали. А теперь вы не могли бы рассказать подробности встречи? Место, день, время?

– Да, конечно, – он задумался. – Кафе Аллегро на Северной знаешь?

– Я найду, где это, – Александр кивнул.

– Хорошо. Так, день, – он что-то прокрутил в своей голове, и после секундной паузы вызвал охранника пультом. Тот появился через мгновение.

– Глеб, в какой день делали мой Ровер?

– В субботу, Игорь Борисович, – он ответил не задумываясь.

– Спасибо. Иди, – проводив охранника взглядом, он повернулся к Свечкину. – Ты слышал. В субботу, около десяти часов вечера. У меня была встреча в том кафе, я зашел, и за третьим столиком от двери увидел Марью. Она пила кофе с корицей, и слушала музыку. Одна. Я сразу ее узнал, – он погрузился в себя.

– Вы с ней общались? – Александр прервал поток мыслей хозяина дома.

– Что? А, да. Общался, – по его губам змеей скользнула горькая ухмылка. – Я подошел, не зная даже что сказать, а она холодно смотрела сквозь меня, словно я был прозрачный. Я что-то промямлил, какой-то бред, одним словом. Она сказала лишь: «Говорите четче». Я сказал: «Марья, это ты?». Она улыбнулась, как-то коварно, что ли? Одними уголками губ. Редко встречаешь, когда при улыбке глаза нисколько не теплеют. «Внучку потеряли?». Да, она сказала именно так. Меня как водой окатили. Два слова, но они словно гвозди в крышке гроба. И я вдруг почувствовал себя настолько старым, подавленным, убитым, насколько до этого чувствовал себя окрыленным и счастливым. Я извинился и отошел. Больше желания с ней разговаривать у меня не было. Я на самом деле поверил, что обознался… – он, словно бы и не видел Александра, обращаясь сам к себе. Свечкин, по сути, был для Игоря Борисовича пустым местом, и того мало волновало, что наемник теперь знает нечто слишком личное. Точно так же, без каких-либо стеснений мы рассказываем свои тяготы врачу, священнику или случайному попутчику. Не проблема, ведь нам потом не придется смотреть этому человеку в глаза и вспоминать – ага, он знает про нас лишнее и слишком личное. Никакого раскаяния. Свечкин тоже лишь инструмент, без души и без изъяна. Его работа молчать, слушать и выполнять. Тем более, он сам себя обозначил как малоразговорчивого субъекта. А Игорю Борисовичу было просто необходимо выговориться. Душевная боль для некоторых людей – как камни в карманах, и поделившись такими камнями с ближними, они тем самым потихоньку облегчают свою ношу. Тому камень, тому, и еще вон тому, вроде крепкий, выдержит… а к вечеру, глядишь, и карман пуст. И волноваться не о чем. Он продолжил: – Только через какое-то время, когда она вышла, я понял, что мне не давало покоя. Родинка. Круглая заметная родинка над губой. Будь она хоть трижды внучка той Марьи, но такое совпадение невозможно.

– Это точно, – Свечкин говорил с придыханием, вспомнив снежную королеву из троллейбуса, у которой помимо всего прочего была и родинка, над губой, круглая, и как правильно выразился Игорь Борисович, заметная.

– Значит, и ты со мной согласен, – хозяин дома кивнул. – Вот и все что я знаю. О той поездке знают теперь лишь двое, я и ты. Ну, и еще сама Марья, конечно. Я много думал и пришел к выводу, ни одна из моих догадок в отношении девушки не имеет под собой почвы. Я знаю, что не знаю ровно ничего. Помоги мне расставить все на свои места. Я хочу найти ее. Вот мой личный номер телефона, по любым вопросам звони на него. Помогу тебе любыми средствами, если возникнут трудности в поисках. Только найдите ее мне.

– Я понял, – Свечкин встал.

– Удачи в делах.

– Спасибо.