У Анны, как и у любой красивой девушки, было множество поклонников, в число которых себя вписал и Виттор де Ихо. Во второй раз Анна пришла через две недели, без отца, в сопровождении одной лишь дуэньи, чтобы купить сафьян для туфель. Виттор попутно завел разговор, и она охотно пошла на него. Ей нравился молодой, кареглазый мужчина с вьющимися каштановыми волосами и немного дерзким, веселым взглядом. Виттор был очень умен, образован, и умел поддержать в разговоре любую тему. Отец спонсировал сыну обучение в Барселоне, тогдашней столице Испании, куда королева Изабелла Кастильская с супругом Фердинандом Арагонским переехали лет десять назад, прихватив и весь двор. Де Ихо – младший отучился на врача, и, вернувшись, готовился приступить к практике. Но жизнь все решает за нас. Правильно говорят: если хочешь насмешить Господа, то поделись с ним своими планами. Помешала болезнь отца, и Виттору пришлось вести вместо него торговлю, ездить за кожами в Кордову и в Малагу за Османской парчой. Еще на нем было руководство работниками, бухгалтерия и многое другое, так что скучать не приходилось. Отец выздоровел через полгода, но к тому времени Виттор уже основательно втянулся в интересную торговую жизнь, к которой отец до того старался его не допускать, обучая всему младшего сына Карлоса. Карлосу финансовые операции с детства были интереснее всего, но в то время он доучивался в Сорбонне, и приехать на родину не мог. Виттору теперь же вовсе не хотелось менять ножницы торговца сукном на ланцет хирурга. Отец не стал возражать, видя, как в сыне проснулась торговая жилка, о существовании которой он и не подозревал. Карлос был очень горяч, и во всем рубил сплеча, а в торговле нужна хитрость и расчетливость, умение выждать нужный момент. В Витторе все это было в нужном количестве. За время болезни де Ихо – старшего он расширил дело. Отца интересовала только оптовая и розничная торговля, а то, что его клиенты обращаются к портным, чтобы из купленной ткани шить одежду, не трогало. Сын об этом подумал. Старший за долгие годы торговли наработал обширную клиентуру, заработал авторитет и доверие честным ведением дел, ну а сын воспользовался тем, чтобы шить людям, что они хотят. Конечно, проще, когда не идешь от суконщика к портному, а сразу, здесь же заказываешь то, что надо и тебе потом доставляют товар домой. Сын ввел небольшую систему скидок, по которой человек, который привел еще кого-то за покупкой, получал пусть и маленькое, но все же материальное поощрение. Для мастерской по пошиву Виттор выкупил соседнее здание, обставил его необходимой техникой, и пригласил на работу одного из известнейших портных в Севилье вместе с его швеями и посыльным. Выручку делили таким образом, что всех все устраивало; тем более пожилой портной Альберто за долгие годы работы уже устал от организационных вопросов, и с радостью принял деловое сотрудничество, по которому он был наемным рабочим с огромной зарплатой, а всеми делами занимался Виттор. Портной мог беспрепятственно творить, и это было то, чего он хотел. Не имея родных детей, Альберто относился к Виттору де Ихо, как к сыну, и тот платил ему уважением. Дело стало приносить доход, и не маленький, и отец, вернувшись к управлению торговлей, с радостью отдал мастерскую сыну в полное владение, чтобы тот получал прибыль и расширял производство.

Итак, Анна пришла во второй раз, и Виттор без труда прочитал в ее взгляде интерес. Он и сам влюбился еще тогда, когда она впервые переступила порог лавки его отца, и, взглянув на него, весело улыбнулась. Вместе с ней в магазин ворвалось солнце и весна, обосновавшись в душе де Ихо. Какой была эта красавица? Анна была очень прямолинейна, не жеманничала и не кокетничала, как большинство знакомых Виттору девушек. Она отлично знала себе цену, обладала острым умом, отличным чувством юмора и была доброжелательна к людям, особенно к старикам. Милая, добрая, открытая, но в то же время не по годам мудрая и умная, эта девушка, как острая дага – тонкий граненый кинжал, висевший у Виттора на поясе, засела у него в сердце. Она была полна противоположностей, и внутренняя простота, с которой Анна держалась, бросающаяся при первом знакомстве в глаза, являлась только иллюзией. От этого она была, конечно, только интересней. Многие неуверенные в себе мужчины боятся умных женщин, потому что с ними сложно, но Виттор считал, что жизнь и отношения не должны быть все время гладкими, потому как быстро наскучивают и разочаровывают. Осторожная и открытая, временами инфантильная, но во всем мудрая и осмотрительная, веселая, но редко улыбающаяся, Анна сочетала в себе несочетаемое.

После второй встречи и долгого разговора о всяких жизненных мелочах, когда он приоткрыл для себя Анну как личность, они встречались еще дважды, и Виттор обезумел, словно дочь Изабеллы Кастильской принцесса Хуана. О Хуане в народе в то время ходило множество слухов и легенд. Но она помешалась по непонятным причинам, а Виттор впервые за тридцать лет полюбил. Он лишился сна, еда уже не доставляла удовольствия, а от вина только усиливалась грусть и хандра, преследовавшая с недавних пор де Ихо – младшего. Отец, заметив, что у сына все валится из рук, посоветовал тому сходить к уличным девкам, что не раз проделывал сам для поднятия настроения. Но Виттору было не до этого, и он лишь махнул рукой на совет родителя. Старый де Ихо в делах любви советчиком был некудышним. Он, быть может, и любил кого-то когда-то, но уже успел забыть о том в череде событий жизни, за всеми сделками и вечной нехваткой времени в потоке дней, калейдоскопом сменявших друг друга. То, что отец не любит мать, сыновья Алехандро де Ихо знали с самого рождения, и получилось так, что Карлос больше тянулся к отцу, а Виттор к матери. Любить отец не любил, но надо отдать должное, он был всегда обходителен, нежен, добр и приветлив с женой, уважая и ценя мать своих детей. В жизни бывает все, и тем более такое могло случиться в то время, когда женились обычно по расчету, который вели родители новобрачных. Иногда детей обручали, как только те появлялись на свет, заключая выгодную сделку, условия которой вступали в силу после свадьбы. При таком раскладе, если было хотя бы понимание между супругами, это уже считалось счастьем, так что о любви говорить не приходилось. Вот так и получилось с родителями Виттора. Нет, мать его, Сусанна, любила отца всю жизнь, и не скрывала этого, да только отец не скрывал своей нелюбви, которая за всем хорошим отношением, доверием и обходительностью так и остается нелюбовью. Сколько она выплакала слез, одна только Пречистая Дева Мария знает; хотя Сусанна не могла не признать доброту Алехандро.

Нужно было что-то делать со всеми чувствами, и Виттор пошел за советом к матери, которая всегда была добрым и понимающим советчиком. Сусанна дала много советов, и Виттор, хотя всегда являлся опытным в отношениях с женщинами, просто растерявшийся в этот раз под гнетом чувств, поразился, насколько женщина может помочь разобраться в психологии другой женщины. Советы сводились к одному: будь смелее, бери на абордаж, завоевывай… в общем, действуй так, как действовал всегда до того, но только осторожней и осмотрительней, потому как раньше в случае отказа не терял ничего, а сейчас теряешь все. И любимая ничем не отличается от остальных женщин, так же как они нуждаясь не в простом обожании, а в доказательствах своей любви и войне за ее красивые глаза. Ободренный советами матери, Виттор приступил к осаде крепости по имени Анна. Как и любая другая, осада началась с разведки местности (ответных чувств), и сил противника (поклонников). Много информации принес Альберто, портной, который являлся соседом отца Анны, и его другом со времен, когда они в составе королевских войск, вместе воевали с маврами, продолжая войну, длившуюся уже семь столетий. Ко времени встречи Анны и Виттора мавры удерживали за собой только Гранаду, и молодой эмир Абу Абдалы Мохаммед Боабдиллы из последних сил оборонял этот последний оплот мусульман на Пиренейском полуострове. Но это все к делу не относится, и для Виттора была важна не война, а любовь. Как сказал Альберто, часто бывавший в доме Себастьяна Доминго, его дочь стала еще задумчивей, чем обычно, и если раньше она и так редко улыбалась, то теперь ее улыбку не увидишь совсем. И еще: Анна пела, а это был в ее случае верный признак, что она о чем-то грустит. Эти вести ободрили и расстроили Виттора одновременно: Анна влюбилась, но с другой стороны не факт, что ее избранник Виттор, ведь они уже пару недель совсем не виделись, и она избегала встречи. Мать говорила, что это либо совсем хорошо, либо совсем плохо, но для де Ихо это было одинаково больно. Поклонников, по словам Альберто, который отлично видел все происходящее в соседнем саду со второго этажа своего дома, было особенно много. Нет, Анна с ними в саду не гуляла и не встречалась даже, это была очень целомудренная девушка, но их количество подсчитывал портной. Вздохи поклонников, музыка и стихи под ее окнами могли растопить даже камень, но только не ее сердце, что радовало Виттора. На его вопрос, как же отец все спускает ночным гостям, Альберто лишь мудро улыбнулся, и сказал, что тот притворяется глухим, слепым и немым, предоставляя дочери самой выбирать, ибо еще в детстве обещал ей, что она выйдет замуж по любви, и не собирался изменять своему слову. Все это обнадеживало, но действовать, как обычно действовали воздыхатели тех времен, то есть сочинять оды, чтобы читать их под окнами, играть на гитаре в ночном саду и присылать пылкие письма, для Виттора не подходило. Быть, как все, значило разочаровать, это значило проигрыш, это значило конец всему; и Виттор изводился в думах, что же ему делать. Удивить гордую Анну дорогими подарками невозможно, она решит, что ее пытаются купить, как овцу на рынке, и возненавидит, ну а придумать что-то другое Виттор не мог, как не старался.

Все решила судьба, которая без нас знает, что нам лучше (хотя и не всегда это так). Прошел месяц после последней встречи, и Виттор, предаваясь меланхолии, пошел прогуляться по ночной Севилье, сделав большой крюк, и непременно намереваясь немного постоять перед домом любимой. Долгая прогулка закончилась в квартале, где жила она. Это была красивая улочка, уходящая вверх, на холм, и делавшая поворот. В садах одно и двухэтажных домов с террасами и черепицей красного цвета росли гранаты, апельсины, финики, инжир и, конечно же, виноград, слава которого из Андалузии распространилась по всей Европе. Да и сам Виттор не знал вина лучше малаги. Стоя на мощеной булыжником мостовой, в тени раскидистого инжира, Виттор смотрел на окна дома напротив, где как он знал, была комната Анны. Внезапно, из сада раздался шелест листьев и тонкий женский приглушенный вскрик. Через несколько секунд над каменной оградой участка Себастьяна Доминго возникла мужская голова, и чей-то голос скомандовал:

− Пошли, все чисто.

Это говорилось не Виттору, которого не заметили, а кому-то за спиной говорившего. Первый спустился со стены и встал в ожидании. Второй, появившись из-за стены, стал передавать через нее какое-то извивающееся тело, наглухо замотанное в грубую черную ткань и перетянутое веревкой. Кого могли похищать, Виттор понял сразу. У него был только кинжал, а у противников короткие мечи, висящие в ножнах на поясе, но де Ихо ничего не боялся в этой жизни, и не раздумывая стрелой бросился к похитителям, дождавшись удобного момента, когда первый уже опустил ношу на камни мостовой, а второй только начинал перелезать через стену. Зная, что под плащом может оказаться прочная кожаная кираса, Виттор не стал наносить удара в грудь или спину, а ударил оборачивающегося лицом к нему противника в бок, под руку, туда, где как он знал, кираса не защищает. Дага вошла глубоко в тело, достав до сердца, в которое и метил Виттор. Все-таки его обучение в Барселоне не прошло даром, и он отлично знал, какие раны смертельны, где что в организме находится, и как наносить удар. Конечно, последнему не учили врачей, но этому Виттора очень хорошо научил сосед по комнате, молодой баск. В отличие от своих собратьев, промышлявших разбоем и заказными убийствами, тот баск хотел спасать людей, но это не мешало ему с детства практиковаться в ножевом бое навахами – баскскими складными ножами, очень страшном оружии. Имея двух старших братьев, наемных убийц, тот баск был экспертом в этом виде искусства драки, где многие коварные удары оттачивались десятилетиями. Именно один из таких ударов, называемый «дэсхаррэтазо», что в переводе с разговорного означает ослабить, лишить сил, решил использовать Виттор против спрыгнувшего со стены второго противника, доставшего меч. Название удара происходило от глагола desjarretar, так мясники обозначали операцию подрезки жил у животного. Очень хитрый удар наносился в спину, под последнее ребро. Им перебивался позвоночник, и жертва умирала в страшных муках. Грузный противник, огромный и шумно дышавший, был неуклюж, и это как нельзя более было на руку де Ихо. Видимо, второй неизвестный в операции похищения должен был исполнять роль носильщика, и больше ни на что другое он не годился. Он взмахнул мечом, намереваясь одним ударом отрубить голову Виттору. Тот успел пригнуться. Его тело, натренированное плаванием в Гвадалквивире и многолетними стараниями хозяина, было как пружина быстрое и сильное, готовое в любую секунду отреагировать на мысли Виттора. Реакция была на высоте. Де Ихо поднырнул под руку похитителя, оказавшись слева от него, и левой рукой, в которой держал дагу, нанес быстрый удар, идущий снизу вверх и вбок, наискосок, через позвоночник. Удар делался на себя, а не от себя, что увеличивало силу. Больше ничего сделать второй из похитителей не мог, лежа парализованный, истекающий кровью и страшно хрипя.

Вид этого агонизирующего тела заставил Виттора перекреститься и вознести короткую покаянную молитву Создателю. Как и любой испанец, Виттор был набожен. Следующим действием было освобождение Анны от пут. Та испугалась, и чтобы она не закричала, Виттору пришлось прикрыть ей рот рукой.

− Тише, тише. Все закончилось. Это я, Виттор де Ихо, сын Алехандро де Ихо, суконщика с Калье Роса. Узнала?

Анна кивнула, успокоившись.

− Кричать не будешь? Я не хочу, чтобы прибежавший патруль поймал меня на месте двойного убийства и повез на другой берег, в Триану. Там слишком сырые подвалы для меня, я солнышко люблю, – Виттор улыбнулся.

Анна опять кивнула, и он отпустил ее. Она моментально успокоилась, и взяла его руку.

Спасибо, что спас.

− Всегда пожалуйста. Но нам здесь оставаться опасно, могут застать на месте преступления…

− Пошли ко мне, там, в саду красивая беседка, посидим немного. Ты же не возражаешь осушить харро с хересом?

− Пошли. Но я предпочитаю малагу или аликанте.

Они прошли к ней через потайную калитку в стене, и удобно расположились в беседке. Немая служанка быстро накрыла на стол, поставив туда харро – одноручный кувшин с узким горлышком, доверху полный аликанте, две серебряные чарки тонкой чеканки и тарелку с копченым пряным мясом, которое называли бандерилья. Нарезанное тонкими ломтиками, соленое и острое, оно было лучшей закуской к вину.

− Как все произошло? – это был первый вопрос, который задал Виттор Анне, когда она вернулась, переодевшись, и накинув на плечи мантилью, так как похолодало.

− Отец уехал сегодня вечером, прихватив трех слуг. У него какие-то дела в Кармоне, а туда ты сам знаешь, ехать всю ночь. Дома остались только Камилла, которая накрывала сейчас, и Хуан, сторож. Донну Исабель, мою дуэнью, я отпустила на ночь домой. Вечер прошел как обычно…

− А как обычно у тебя проходит вечер? – Виттор не удержался от этого вопроса. Кто любил, тот знает, что хочется не только знать все о любимом человеке, но даже дышать с ним в унисон, слушая при этом стук родного сердца рядом с собой. И тогда не надо слов, все скажут глаза и руки.

− Виттор… – она улыбнулась, – тебе в подробностях или как?

− Я нескромен? Извини.

− Да нет, ты же спас мне жизнь… теперь не важно, как сложится судьба, но я знаю, что можно доверять тебе, и наоборот. Я никогда не предам.

− Я знаю… я уверен в тебе, – он поднял чарку. – За тебя, Анна.

− Спасибо. Но никогда нельзя быть уверенным в женщине, – она дерзко подмигнула.

− Можно, если ты уверен в себе, – он тоже подмигнул и сделал глоток.

− Смело сказано. Я вышивала весь вечер. Это самое невинное занятие, к которому я питаю страсть… – она заметила, что Виттор хочет опять что-то спросить, и сказала опережая: – Ты меня будешь слушать, или вопросами засыпать? Перебивать не тактично.

− Ну, смотря, какая тактика на уме! – он улыбнулся. – Извини, что перебил, рассказывай.

Анне очень хотелось спросить, какая же тактика на уме у собеседника, но она сдержалась, сделав вид, что пропустила фразу мимо ушей.

− После вышивания я спустилась в сад немного погулять, и через полчаса присела на каменную скамью возле гранатовых деревьев. Я и сама не заметила, как сзади кто-то схватил меня за горло, и прикрыл рот. Буквально за пять секунд меня полностью закутали в черную тряпку и понесли на улицу. Ну, что дальше было ты и сам знаешь, причем лучше меня. Кто были эти двое?

− Судя по всему, наемники из числа солдат. Кто-то хорошо заплатил, чтобы тебя похитили. За такое преступление наказание очень строгое, и за маленькую сумму никто не соглашается похищать, возни много.

− Цинично, – она посмотрела ему в глаза.

− Зато, правда. Обо всех расценках, и видах преступлений, мне рассказывал сосед по квартире в Барселоне, где я учился. Этот баск знает наши законы не хуже юриста из Сорбонна.

− А он откуда это узнал? – Анна заинтересовалась.

− Его старшие братья, а перед этим и отец, когда был молод, и дед, когда был жив, – наемные убийцы, типа тех, за стеной. У них это семейное ремесло.

− А те тоже баски были?

− Нет. Будь там два баска, меня бы зашивать пришлось. Там были обычные бродяги, которых как пушечное мясо записали в пехоту, и они, скорее всего, сбежали оттуда. Эти ни в какое сравнение не идут с «дьестрос», как называют наемников-басков.

− Смельчаки? Интересное название, – Анна налили вина себе и Виттору. – Виттор, что ты думаешь насчет всего этого? Это кто-то из моих поклонников заказал?

− Вряд ли. Эти относятся к тебе с обожанием, почитают как святыню. Они не смогли бы причинить тебе вреда таким образом. Насколько я понял, воздыхатели только стихи под музыку читать могут, – Виттор презрительно улыбнулся.

− Ну да, а настоящие мужчины боятся через забор перелезть, на улице ждут, – Анна тоже улыбнулась, но ласково.

− Ты на что-то намекаешь? – Виттор почувствовал некоторый стыд.

− Нет, ты, наверное, случайно в три утра мимо моего дома проходил, и, поняв, что в свертке женщина, бросился на помощь, – она невозмутимо смотрела ему в глаза.

− Хочешь, чтобы я соврал? Я этого делать не буду, за каждое свое слово в этой жизни и за каждый свой поступок я готов отвечать, – в его глазах зажглись искры наступающего гнева. Но тон оставался спокойным. Что поделать, темперамент брал свое. Виттор был гордым мужчиной, и даже любимая не могла усмирить этого.

− Не злись, – Анна опустила взгляд. – Очень хорошо, что ты был там.