– Не… Спасибо! – сморщившись, отвечал Евгений, боявшийся что-нибудь подцепить из-за казавшейся ему кругом антисанитарии. Он настолько брезгливо смотрел на обстановку в квартире, что не хотел снимать обувь, ибо пол казался ему грязным. Всё-таки сняв, бродил на цыпочках, так как тапок гостевых тут, разумеется, не было. Да и откуда бы им появиться в этом тараканьем разъезде?

– Не откажусь! – Идрис широко улыбнулся. Полина ему в ответ.

Внезапно, как из преисподней в квартире раздался истошный девчачий крик с хрипотой:

– Мама!!! Кто это?!

Евгений застыл в ужасе. Идрис вздрогнул, еле отловив сердце, выпрыгнувшее у него от испуга из груди. Звучал этот голос, как нечто внеземное, что-то не из нашего мира. Когда чуть отлегло, у обоих по спине пробежала целая армия мурашек, будто конница Чингисхана, прошедшая по Евразии. Ни тот, ни другой раньше не сталкивались ни с чем подобным. Только по телевизору смотрели. Но понятно, что одно дело – увидеть на экране, а совершенно другое – услышать вживую. Просто пробирает до костей, да настолько, что фильм «Изгоняющий дьявола» будет смотреться уже, как мультик на детском утреннике.

Идрис ощущавший дрожь в коленях, всё больше корил себя за то, что вообще в эту заснеженную дыру приехал и сейчас вынужден слушать этот хриплый крик, от которого кровь стынет в жилах. Соколов же ни думать, ни делать – да он вообще ничего не мог. Просто стоял с выпученными глазами, словно потеряв рассудок. Такое чувство, что прошёл через Верденскую мясорубку, а сейчас притворялся сумасшедшим, чтобы не отправили туда вновь. Потому что дважды из ада ещё никто не выбирался. А дьявол – гадёныш такой, умеет подле себя держать. На самом же деле пытался прийти в себя от шока и ужаса, мысленно рвал волосы на голове, так как понимал, что его подвешенное состояние сейчас может серьёзно повлиять на холодное и непредвзятое наблюдение за процессом экзорцизма от Идриса. В таком состоянии просто не заметит, как этот шарлатан сыграет против правил, а потом доказывай до второго пришествия, как он всех обманул. Рехнёшься же быстрее, да и после драки, как известно, кулаками не машут.

– Танечка, это те, кто поможет тебе, – спокойно отвечала Полина, которой уже было не привыкать такое слышать, потому она и не отреагировала так же, как её гости.

– Мне не нужна помощь!!!

– Может быть и да. Они же посмотрят просто…

– Меня не нужно смотреть!!! – прорычала Таня. Вдруг голос её начал трястись и дребезжать.

– Что с ней? – трясущимся голосом спросил Пустов.

– Эпилепсия… – прошептал Соколов, – или, может быть, что-то другое? Дьявол решил совокупиться, например… – повернулся к Идрису, – ты у нас лучше знаешь, ты же экстрасенс.

– Дьявол? Совокупиться? – Полину чуть инфаркт не хватил.

Дмитрий придержал её за руку.

– Не бойтесь! Наш вечный скептик просто так шутит!

– Шучу, – прошептал Евгений, – простите…

– Ну и шуточки у вас, однако! – негодовала Полина и пошла, было, на кухню ставить чайник. Но вдруг…

– Мама! – вдруг послышалось из комнаты.

– Да, доченька!

– Живо ко мне, дрянь!!!

– Бегу, бегу… – ринулась в комнату. Когда пробегала мимо Идриса, он успел вставить:

– Обойдусь без чая.

– Сразу приступишь к работе? – усмехнулся Соколов.

– Нет. Пожалуй, пока посижу. Обдумаю план.

Самое ужасное и даже больше, чем бесноватая, для Пустова было то, что всю эту вакханалию на камеру записывал Соколов, то и дело, освобождая память на накопителе для этого сенсационного материала, чтобы больше уместилось. Если Дмитрий обгадится на камеру, материал у Евгения будет просто феноменальный по степени успеха у публики, учитывая, что до конца шумиха вокруг персоны ясновидящего пока ещё не стихла. Зато последним гвоздём в крышку гроба для Пустова точно будет, а это уже точно будет трагедия.

Соколов же молча переваривал творившийся ужас, не понимая, как на него реагировать. Происходящее теперь больше напоминало мистический триллер, мистику и ужастики, которые он не любил смотреть настолько, что после просмотра не мог с выключенным светом спать. В голове только и оставались сейчас мысли о том, что всё происходящее – розыгрыш Пустова, его развод. Но глядя в боязливые глаза и слушая трясущийся голос потомственного мага и ясновидящего, он понимал, что это не пранк, не специальная постановка, а жуткая реальность. Ведь он сам ставил на YouTube развлекательные проекты с актёрскими скетчами и сценками уже давно и точно смог бы отличить истинный страх от наигранного. По крайней мере, он на это надеялся.

«А вдруг успокоительное не сработает?» – с ужасом рассуждал про себя Пустов так, что ему казалось, будто даже внутренний голос трясётся от страха. Альтернативного плана не было, а случай не просто серьёзный, а катастрофически опасный. Дмитрий сейчас прокручивал в голове все возможные сценарии, где он сядет. Притом не в лужу, а в тюрьму, ведь самым худшим из вариантов могла стать смерть бедняжки. Чтобы добиться такого исхода достаточно было, например, из страха, что нормальная доза успокоительного не сработает, залить в девушку слоновью. Исход потом будет вполне очевидным: бедняжка двинет кони, а Идриса, такого красивого и стройного, с упругой попой и нежным и, несмотря на возраст, даже сравнительно юным лицом ждёт камера с тридцатью мужланами, которые уже довольно давно не видели женщин. И перспектива стать для них заменой женщине для любовных утех пугала больше всего. Этим его закошмарили в своё время некоторые из сторонников здравого смысла, сетуя на то, что за такую деятельность ему бы по уму в тюрьме давно сидеть. А там уже во всех подробностях рассказывали, что и как с ним за решёткой будут делать зэки. Знали так, будто становились участниками этой голубой вакханалии, но, впрочем, это не так важно. Пустову главное было не оказаться на месте тех бедолаг, которые после перенесённого позора кончали жизнь самоубийством, а если решали продолжать жить дальше, то их ждала череда таких унижений, как сон возле унитаза или под койкой, дырявые стаканы, тарелки и ложки и прочие дикости мест не столь отдалённых. С другой же стороны идти на риск было всё-таки нужно, потому что он боялся, кабы не подвела обычная доза. В голове он уже представлял сцены из фильма «Изгоняющий дьявола», где эта бестия будет бегать по стенам и потолку, как чёртов человек-паук и опрокидывать с прогиба любого, кто к ней приблизится, пусть это будет даже сам Фёдор Емельяненко. И если после приёма успокоительного «магия» Идриса не сработает, лучшим выходом будет только тюрьма, ведь там хотя бы кормят. А на свободе ничего больше не умеющий Дима Пустов станет только никому не нужным БОМЖом в свои-то сорок лет. Других вариантов не будет. А после такой прекрасной жизни на собственной вилле с тремя спортивными автомобилями в гараже и бассейном, нищета будет в разы хуже любовных утех в тюремном душе с криминальными авторитетами. Хотя Пустов в данный момент мало представлял, что будет для него лучше, а что хуже. Но путь он свой выбрал: до конца играть в этом шоу имени себя, каким бы ужасным ни стал бы для него финал.

Тут и Лариса подоспела. Звонит в домофон. Полина бежит открывать. Та заходит вся покрасневшая из-за того, что зашла после мороза в дом, ещё и злая, как собака.

– Что-то случилось? – взволнованно спросил Дмитрий.

– Ничего! – отвечала она, сфокусировав взгляд на стене, – просто до сих пор не понимаю, зачем мы вообще сюда приехали. Мороз такой на улице, что я, по всей видимости, матерью уже никогда не буду. Всё себе там отморозила!

– Да вы не волнуйтесь! – с усмешкой отвечал Соколов, – потомственный маг и экстрасенс вам там всё залечит, – взглянул на Пустова, – правда ведь?

– Кто ещё явился в мой дом?! – воскликнула Таня.

Лариса от ужаса даже чуть подскочила. Мальчики, уже чуть привыкшие, только лишь малость вздрогнули.

– Что это?! – пробормотала она.

– А чего вы так? Каждый день ведь сталкиваетесь! – улыбнулся Евгений, даже в такой стрессовой ситуации не терявший возможности подколоть своих оппонентов.

Лариса в ответ состроила кривую рожицу, стараясь показать, что плоские шутки Соколова здесь неуместны и на неё не действуют. Он же не унимался.

– Зачем ходили в аптеку?

– За таблетками!

– Какими? – удивился Евгений, подняв брови.

– У меня эти дни, если вам интересно. Будь вы джентельменом, то такие вопросы бы мне не задавали. Мало ли что может быть у девушки. Но у вас на лице написано, что вы любопытная и дотошная мразь, поэтому говорю, коли так интересно, хотя имела полное право промолчать! Кстати, в следующий раз вас проинформировать, если я вдруг захочу с кем-нибудь заняться сексом, сходить в туалет по большому или по маленькому, избавить свой желудок от рвотных масс или сменить тампон?

Евгений покраснел. Идрис тихонько похихикал у него за спиной, улыбнувшись Ларисе.

– А вдруг вам плохо? – отвечал Соколов, – вдруг надо скорую вызывать?

– Плохо мне тут может быть только от вас. Может, уйдёте в ту дыру, откуда вылезли на свет Божий, а?

Соколов приподнял руки вверх, прикрывшись ими, так признавая своё моральное поражение. Он до сих пор чувствовал свою вину за то, что тогда в коридоре толкнул её так сильно, что упала на пол, поэтому не собирался лишний раз язвить, стараться задеть её. Он же ни разу в своей жизни женщин не бил. А тут такая досада. За свои поступки надо держать ответ, пусть и хочется устроить с ней поединок за номинацию «лучший гнилоуст» в жанре «Сарказм-баттл».

– Мама, кто там ещё появился?! Отвечай! – снова воскликнула Таня.

– Да Господи! – снова вздрогнула Лариса.

– К этому до конца не привыкнуть… – вздохнула вышедшая из комнаты Полина, с грустью взглянув на гостей.

– Не волнуйтесь! Я решу вашу проблему! – отвечал Идрис, – обещал же…

– Я надеюсь! – улыбнулась Полина впервые с того момента, как Пустов пообещал ей помочь тогда в коридоре ДК. Из-за недуга дочери она вообще редко одаривала улыбкой друзей, родственников, коллег, а чужаков тем более. И как бы кто ни пытался её поддержать или развеселить, всё было тщетно. Она стала женской версией вечно грустного Пьеро. Только тоска её пробирала не из-за безответной любви, а из-за того, что дочь страдала, будто бы истончалась с каждым, становилась прозрачной, лишь только сохраняя контурные очертания, выведенные тонким еле заметным штрихом на ярком и красочном рисунке. Вот, что значит – отняли душу!

– Идём? – махнула она рукой, направляясь в комнату.

Заходя в комнату, они ожидали увидеть безумный, немыслимый ужас, сродни тому, что видел Говард Лавкрафт в своих снах, позже перенеся пережитое им за ночь на бумагу. Зло казалось каким-то неведомым, необъяснимым и с щупальцами или волосатыми ножками, как у паука с мордой и клыками, как у скорпиона. Соколов так точно был уверен, что при всём его скептицизме, не удастся избежать испуга поначалу, что просто будет стоить ему жизни, ведь он до исступления боялся внезапной смерти от сердечного приступа в окружении недоброжелателей. Да и опять же при всём скептицизме, он, тем не менее, был человеком очень впечатлительным, а поделать с этим уже ничего не мог. Достаточно было просто посмотреть его реакцию за экспериментами учёных, когда он делал на своём YouTube-канале авторскую передачу про достижения современной науки. Все кругом то и дело говорили, что его поведение наиграно. На деле же это действительно была реальная реакция, пусть даже на самые простые эксперименты, знакомые ещё со школы. Просто такой у него была либо мозговая активность, либо склад ума, что всё, даже виденное в прошлом, мог воспринимать как будто впервые. Остальные же, кто или знал, или понимал, что он не переигрывает, очень умилялись его реакции, сделав с помощью мемов его в некоторой степени относительно знаменитым в России интернет-персонажем, но слава Богу, что не абсолютно.