На руинах привычного мира

Люди любят жить в комфорте не только материально, но также эмоционально и интеллектуально – в мире привычных образов, понятий, схем. Особенно эта любовь усиливается в кризисные, переломные эпохи, выполняя функцию психологической защиты от неизбежности странного, а порой страшного мира. Впрочем, свою лепту вносят леность, наивность особого рода (та, что описал Н. Коржавин в знаменитом стихотворении), просто неспособность поспеть за изменениями. О классовых ограничениях понимания и даже адекватного восприятия реальности я уже и не говорю, причём это касается прежде всего и главным образом не низов, а верхов: есть проблемы, явления и процессы, которые классово определённое (и определенное) сознание не способно воспринять либо адекватно, либо вообще.

Эта неспособность правящего слоя в целом (но не отдельных лиц, которые в подобной ситуации оказываются чем-то вроде Кассандры) стремительно усиливается при вступлении системы в фазу упадка. Как заметил О. Маркеев, «способность системы к упреждающему отражению коррелируется с фазой развития. При дегенерации системы способность "слышать" катастрофически снижается». Здесь надо сделать три дополнения: 1) не только слышать, но видеть и понимать; 2) речь идёт о сознательной способности (или положительной неспособности) верхов, а не о каком-то отклонении; 3) что касается низов и даже средних слоёв, то они-то как раз демонстрируют упреждающее отражение катастрофы, но на бессознательном и массовоповеденческом уровне, прежде всего в виде различных форм девиантности. Это и мода на оккультизм, и рост преступности и – особенно – рост числа самоубийств, в частности, в молодёжной среде (здесь есть интригующие параллели между распространением «клубов» самоубийц в России в начале XX в. и сетевыми сообществами самоубийц в современной РФ).

В то же время верхи всегда стремятся навязать населению свою картину мира или вообще подменить продукцией зомбоящика. И выходит: слепые поводыри слепых, порочный круг обмана и самообмана замыкается. А ведь именно кризисные времена представляют небывалые возможности адекватного – как-оно-есть-на-самом-деле – понимания реальности, обнаружения тайн систем и секретов «кощеевой смерти» их хозяев. Замечательно сказала об этом Н. Мандельштам: «В период брожения и распада смысл недавнего прошлого неожиданно проясняется, потому что ещё нет равнодушия будущего, но уже рухнула аргументация вчерашнего дня и ложь резко отличается от правды. Надо подводить итоги, когда эпоха, созревавшая в недрах прошлого и не имеющая будущего, полностью исчерпана, а новая ещё не началась. Этот момент почти всегда упускается, и люди идут в будущее, не осознав прошлого».

Жизнь в настоящем в соответствии с картиной реальности вчерашнего дня – не безобидная штука: вместо того, чтобы воевать с настоящим люди бьются со скелетами и драконами прошлого, пропуская удары и выстрелы из будущего. Бьются с хозяевами уходящей эпохи, их привилегиями и символами, не замечая, как на спину им под крики о свободе, равенстве и правах человека взбирается хозяева будущего, новые захребетники, которых им придётся таскать как Синдбаду-мореходу хитрого старика («Пятое путешествие»). Именно поэтому важно понимать, как работает мир и что скрывают старые этикетки. Например, нам говорят «Запад» и мы по привычке повторяем, а на самом деле его уже нет – там Постзапад. Нам говорят о христианской цивилизации Запада, а её практически уже нет – на её месте постхристианский социум. Нам говорят о светлом будущем мирового среднего слоя («класса»), о том, что в глобальном мире беднота будет всё больше пополнять его ряды, а на самом деле средний слой скукоживается даже на Постзападе. Более того, если он будет расти за постзападными пределами (Китай, Индия, Бразилия и т. д., и т. п.), это грозит планетарной сырьевой катастрофой, мировым голодом и глобальным «переселением народов» («нашествием неоварваров»), тем более, что сроки подходят: великие переселения случаются примерно раз в 800–900 лет.

Куда ни кинь взгляд: государство, политика, гражданское общество – всё это уже почти nature morte в прямом смысле этого слова, т. е. «мёртвая природа». В лучшем случае – нарисовано на холсте, чтобы фальшивый очаг представить настоящим, а самим холстом прикрыть потайную дверцу в будущее, куда хозяева мировой игры большую часть человечества, включая прежде всего нас, русских, пускать не собираются. Потому что им дозарезу нужны наши ресурсы, наша территория, максимально очищенная от населения, потому что исторически мы доказали: русские – единственные в мире, кто может успешно сопротивляться Западу, бить его и создавать альтернативные формы европейской же (но не западной и не капиталистической) современной (Modern) цивилизации. Нашим реальным Модерном был системный антикапитализм, воплощённый в СССР. Именно по этим причинам вот уже четверть века рушатся у нас промышленность, наука, образование, здравоохранение – под сдержанно-оптимистические рапорты о неких достижениях. Это напоминает ситуацию из «Улитки на склоне» Стругацких: целые деревни проваливаются под землю, а СМИ подают это как очередное «свершение» и «одержание».

Ещё пример: глобализацию нам представляют как якобы объективный процесс, которому якобы нет альтернативы, путая (отчасти сознательно, отчасти по тупости) глобализацию с интеграцией и интернационализацией. Точнее, альтернатива типа есть, но внутри самой глобализации – более медленная и равноправная, а творцами её, предполагается, станут страны БРИКС. И хотя восторгов по поводу глобализации поубавилось, на её небезобидные «аватары» типа «устойчивого развития» до сих пор ловятся иные простаки.

Кроме сознательных и «полусознательных» искажений реальности есть и такие, которые связаны с тем, что наше внимание чаще всего приковано к определённому пространству (в ущерб другим) и ограничено определённым временем – краткосрочным, сегодняшним днём. Это понятно и в ряде отношений естественно, однако последствия такой избирательности нередко бывают катастрофичными, особенно в средне- и долгосрочной перспективе. Я имею в виду следующее. Мы, не отрываясь, следим за тем, что происходит в мире, в большой политике; концентрируясь на Западе, прежде всего – на США: президентские выборы, что сказал Трамп, что мутит Хиллари и т. п. Разумеется, кризисы и войны: Сирия, Каталония, Венесуэла и многое другое. Однако при всей важности этих событий это то, что на поверхности, это – краткосрочнособытийное. Есть менее заметные процессы, последствия которых разворачиваются долго, но, развернувшись, нередко создают такие ситуации, порождают такие кризисы, которые меняют, а то и просто ломают ход истории. Сегодня процессы эти разворачиваются на периферии Запада, ядра капсистемы, т. е. «развитого мира», в мире трущоб и замечают их, как правило, только тогда, когда они становятся в полный рост, стоят у порога в виде многомиллионной армии варваров. И когда настаёт день Д и час Ч, когда звонят Колокола Истории, выясняется: то, чем люди жили и интересовались, то, что казалось им Большой Политикой, за чем следили как за главным, за судьбоносным, это не более чем мелкое шоу Большой Игры, главный приз которой разыгрывается где-то далеко, мелкое – на фоне тектонических сдвигов, которые в «жизни мышьей беготне» (А.С. Пушкин) мало интересовались. Ну конечно, интереснее с кем спит Мадонна, каково реальное состояние Уоррена Баффета и влияли ли русские хакеры на американские выборы. Это кажется настояще-будущим. He-а. Будущее – это албанцы в Риме, арабы в Париже и мексиканцы в Лос-Анджелесе. Будущее – это «мюнхенский султанат», «марсельский вилайет». Будущее – это «мечеть Парижской богоматери». Уточню: возможное будущее – если в Европе не произойдёт, как сказал бы М.О. Меньшиков, «какой-нибудь смены энергий».