Но как тогда живут те, у кого этих самых денег в разы больше? Чем дышат они, какие страсти их обуревают? Коллекционирование древностей? Возможно… Путешествия? В современном мире, еще не до конца оправившемся от удара, это было крайне рискованно. Меценатство? Может быть, кто-то находил удовольствие и в этом. Или, воплотив самые сокровенные мечты, машинально продолжаешь ненасытно грезить, планируя без остатка покорить этот продажный мир?..

Сам Вебер, в одно мгновение обретя все, о чем мечтал с момента поступления в московскую СБА, вдруг понял, что попал в тупик. В примитивную ловушку, построенную собственными руками…

Понял, что стал заложником новой машины, квартиры и кучи вещей, накупленных сразу после его возвращения из Тайги. Неужели это на самом деле было все, к чему он стремился, зарабатывая на жизнь тем, что умел делать лучше всего?

Широкоплечий охранник «Трех пескарей» даже не стал сверять его фото с данными «балалайки».

Илью тут знавали давно, еще когда он и сам работал вышибалой. Работал, даже не представляя, какой милосердный фортель совсем скоро подкинет ему судьба…

Этого конкретного мордоворота Вебер не знал, но здоровяк расплылся в приветливой улыбке, протягивая руку. Ничего, друг, когда-нибудь и ты будешь приходить сюда, благосклонно улыбаясь крепышам на входе. Будешь приходить, чтобы за пару часов просадить зарплату среднестатистического каменщика или монтера…

Внутри, как обычно, царили приятный полумрак и красивый дым, выбивавшийся из дверей кальянных комнат. В мягком свете ламп, стилизованных под масляные светильники, виднелись деревянные стены и мебель, выполненная в слегка вычурном стиле. Из динамиков звучала негромкая восточная музыка, ненавязчивая и спокойная – живые концерты в кабаке проводились только по выходным.

Нашествия полчищ посетителей не наблюдалось, но и пустующим заведение не казалось. За столиками и стойкой сидело человек двадцать, часть которых тут же принялась кивать или салютовать Илье. Рассеянно отвечая на приветствия, Вебер торопливо прошел на привычное место. О том, что ему уже искренне рады алкоголики-завсегдатаи, он обязательно задумается, но не сейчас…

Закрывая изящную дверцу кабинета, заметил стайку поднебесников, оккупировавших дальний угол зала. Сидели тесно, сбившись в плотную многоголовую кучку, будто заговорщики. Наверняка нелегалы, переправленные на территорию новой Республики с помощью Триады.

Подумать только – их правительство строит титанический «Синцзи Люйсин», а они продолжают бежать в чужие страны в поисках лучшей доли, как делали их предки сотни лет назад! Хотя эти – вряд ли нелегалы, не того уровня кабак. Скорее сами бандиты…

Включив бра, Вебер опустился на диван, сдвигая меню, пепельницу и стойку с салфетками на край стола. Администратор появился ровно через десять секунд, хоть по «балалайке» засекай – после двух первых визитов Вебера он перестал посылать официантов, обслуживая дорогого гостя лично.

– Привет, Илья!

– И тебе, Алишер, не болеть!

Вебер пожал протянутую руку. Ему нравилось внимание, оказываемое администрацией, и он предпочитал верить, что в этом есть хотя бы треть настоящей симпатии.

– Давай как обычно…

– Графинчик?

– Давай графинчик… – Оценив настроение, Илья пришел к выводу, что еще не готов заказать целую бутылку «Сокровищ Сибири». Пока, во всяком случае… – Грибочки есть? Давай. И рыбки нарезку.

– Считай, уже сделано, – тепло и вежливо улыбнулся администратор. – Сегодня чудесный клюквенный морс завезли, поставить?

– Непременно, – решительно кивнул дорогой гость.

Морс, конечно же, был синтетический, из гадких заменителей, на худой конец – из жмыха. Но Вебер все равно снова вспомнил тайгу, где еще можно было найти настоящую ягоду. Сочную, кислую до сведенных скул, но такую вкусную и полезную…

– Оставь дверку, Алишер, – бросил он в спину исчезающему администратору.

Тот с полупоклоном задержался на пороге, молча фиксируя дверь в личный кабинет и позволяя Илье рассматривать полупустой зал «Пескарей». Несколько мужчин в костюмах вкушали поздний ужин, попивая шербет, остальные посетители исключительно напивались. Как и он сам.

Тесно, очень тесно в кабаке. И в доме тесно – в новой пятикомнатной квартире с видом на величественную реку. Во всем Новосибирске тесно. А ведь он так стремился сюда: и полугода не прошло с тех пор, как готов был все отдать за возвращение в родной угрюмый город, к многоэтажкам и скоростным шоссе…

Расторопный Алишер принес поднос. Аккуратно и быстро выставил перед Вебером запотевший графин с водкой, несколько тарелок, завернутые в салфетку столовые приборы. Плеснул в граненую стопку пятьдесят граммов пахнущей кедром жидкости, удалившись так же незаметно, как появился.

На «балалайку» пришло сообщение от Светки, но Илья даже не стал открывать. Вместо этого зажмурился, вспомнив лица супруги и дочки, и выпил за своих девочек, мысленно пожелав обеим здоровья. Закусил кусочком рыбы, тут же наливая вторую. Опрокинул еще раз, морщась от крепкой горечи, заел перемазанным в сметане грибом.

– Мы же русские все, – донеслось из зала, – одной кровушки… ну как нам делиться, границы строить?.. – подвыпившая компания из четырех человек о чем-то спорила за стойкой на повышенных тонах. – Заборами родство не отгородить, ну скажи, Леха!

Илья налил себе третью, не торопясь пить.

Только тут, опрокинувшего пару стопок и погрузившегося в хмельной гам «Пескарей», его отпускала печаль, державшая за сердце весь день. Только тут образы недавнего прошлого начинали меркнуть, уступая место повседневным хлопотам и заботам. Только тут таял в сознании образ молодой метелки с шикарной светлой косой и паренька, так рано ставшего мужчиной.

Скучал ли он по ним, столь неожиданно появившимся в его жизни и столь же неожиданно ее покинувшим? Да, наверное…

Вебер выпил третью стопку, пожелав Варваре и Митяю найти свое счастье, уберечь спасенных детей и благополучно добраться до… добраться, куда бы они ни шли в эту самую минуту.

– Да ничего вы без нас не сможете! Ни-че-гошеньки! – Один из парней у стойки, кажется, оседлал любимого конька. Дерзкого и опасного конька. – Ну что такое Сибирь без России? Диких татар пристанище? Новая провинция Китая? Да куда ж вы лезете, родненькие?

Язык оратора заплетался, а сам он норовил вот-вот сползти с высокого барного стула. На него косились, но пока молчали. В дверях кухни появился Алишер, озабоченно наблюдающий за громкоголосым посетителем.

Вебер отвернулся, подавив желание закрыть дверь в кабинет. Личное пространство для пьянства создавало иллюзию уединения. Но если запереться тут в одиночестве, он точно накидается так, что Светлана не оценит. Она, впрочем, все равно не оценит…

Неужели ему так не хватает предыдущей работы?

Вот уж дудки… Не для того горбатился на таинственного дядю, не для того сотни километров тайги истоптал, чудом в живых оставшись. Так почему тогда на сердце кошки скребут, а рука к стакану тянется? Илья налил себе, выпил, закусил. Почти машинально налил еще. Водка была хорошая, дорогая, такую он раньше даже в мыслях позволить не мог, а тут глушит, будто водицу родниковую…

А после седьмой мысли спутались.

«Понесли ботинки Витю», вспомнилась Илье очередная присказка отца, а ботинки уже несли «Витю» в зал, где все громче распалялся горлопан.

– Нельзя же так борзеть, ну нельзя! – «Оратор» слез со стула, навалившись на плечи сразу двоих товарищей и грозя стянуть на пол и их. – Все понимаю, волюшки захотелось, но и одуматься срок пришел… У нас без металла заводы стоят, народ в землянках ютится, а вы тут в независимость играете… эх, дурни… вот найдем нового Ермака, приедет он по ваши души, ох, вспомните мои слова…

– А ты сам-то откуда будешь?

Вебер не заметил, как очутился за спиной болтуна, негромко похрустывая костяшками пальцев. Алишер, внимательно наблюдавший со своего поста, головой покачал неодобрительно, но вышибалам дал знак не лезть. Если Илья начинал бузить – а это он делал все чаще и чаще, – то за битую посуду и мебель платил сполна, про моральный ущерб не забывая…

– А?.. Чего?.. – Громкоголосый пьяно развернулся, фокусируя взгляд на Вебере. – Из Ярославля я, а твое какое дело? Знаешь город такой? Древний город… ик… его построили, когда вы тут еще белок руками ловили… Или, может?..

Закончить мысль он не успел, а произошедшее в следующие пару минут Илья помнил обрывками.

Он все-таки ударил нахала.

Может, и несильно, но тому хватило. Потом его друзья вздумали заступаться. Не просто потащили приятеля прочь, а в лицо полезли, кулаками замахали. Вскипело, выплеснулось, рвануло наружу – одного Вебер нокаутировал сразу, еще двоих бил долго, с удовольствием.

Потом его куда-то оттаскивали, бережно держал за плечи встреченный на входе здоровяк, что-то успокоительно нашептывал Алишер. Избитых вежливо выводили из «Пескарей», выдав по целому вороху салфеток зажать кровоточащие носы. Китайцы из своего угла смотрели надменно, будто потешаясь над варварством сибиряков. Остальные аплодировали, поднимая в честь Вебера стаканы и стопки.

Илья хотел выпить еще, пытался заказать новый штоф «Сокровищ», но Алишер не позволил. Аккуратно считал с «балалайки» дорогого буяна необходимую сумму, вызвал извозчика.

– Дело тебе найти нужно, Илья…

Стояли уже на улице, у самого крыльца. Администратор курил, тоскливо осматривая пошатывающегося Вебера.

– А то совсем сопьешься. Дочка потом что скажет?..

Илья хотел ответить, что это не его, в общем-то, собачье дело. И что семью трогать не позволит никому. Но смолчал – внимание постороннего человека оказалось неожиданно приятным и трогательным. Он тут же предложил Алишеру выпить, но тот мягко и решительно отказал.

Мотнул головой на припарковавшийся у «Трех пескарей» мобиль с «шашечками» на борту.

– Езжай, Ильюха, домой, машина оплачена. Поспи. Захочешь, приходи, конечно, тебе всегда рады будем. Но все равно задумайся. Нельзя себя гробить, нельзя.

И он поехал. Потирая разбитые кулаки, раз за разом прокручивая в памяти слова Алишера и на самой границе сна размышляя, что не стоило напиваться перед заданием… Стоп! Перед каким-таким заданием? Нет больше заданий. Нет больше работы. Есть благополучная сытая жизнь городского жителя. А пожелай, и биографию перепишут, хоть в Москву уезжай…

Так его извозчик домой и доставил – разбитого, словно это он в драке проиграл, шатающегося и задумчивого.

Светка, разумеется, плакала.