Цитаты из книг автора «Андрей Филимонов»

Вечером она села в поезд, медленный, как китайская пытка. Неделю мучительно ползли до Урала, делая одуряюще долгие остановки. Наконец в окно вагона притащился Челябинск, после которого внезапно кончилась Россия.

Но жизнь продолжалась. На арену выходили новые блондинки. И тоже работали над образом всерьез, до полной гибели. Гномьи бригады продюсеров тюкали волшебными молоточками по золотым головкам моделей, добиваясь совершенства убойной силы.

Большинство неполадок исправляли самостоятельно – ударом кулака. Даже дети своими маленькими ручками ловко выстукивали картинку из черно-белого телевизора. Взрослые люди, живущие без телефона, общались с соседями при помощи ножа или плоскогубцев, барабаня точки-тире на стояке центрального отопления. Ударник и стукач были героями нашего времени.

В то время цензура была со своим народом день и ночь в самом ахматовском смысле глагола. Мне повезло. Я знаю об этом из первых рук. Письма на фронт дышали сексом, километры строк дымились от напряжения страсти. В конвертах скрывался любовный мэйл-арт. Перлюстрация возбуждала. Никто столько не дрочил в годы Великой Отечественной, как военные цензоры.

попросила не морочить ей голову абстрактными разговорами, а лучше разобраться с конкретным фактом

В старину люди так легко не сдавались. Хоронили друг друга и жили дальше. Говорят, их утешали религия, легион угодников и лично бог. Но я не верю, что люди столетней давности наивно верили в магическую силу прикосновения трех пальцев к четырем частям тела. Россия, которую мы потеряли, вряд ли была населена такими дураками, как мы сейчас. Вряд ли. Чем они точно отличались, историки не дадут соврать, так это частотой истерик, которые они закатывали с легкостью необыкновенной, ежедневно, при любой погоде, в публичном пространстве и частной жизни, по всей империи, от Финляндии до Камчатки. Душевные бури, расслабляющие нервную систему. Старые добрые истерики. Слезы рекой. Театр для себя. Эмоциональная свобода, которую мы напрочь утратили в нашем концлагере иллюзий, где приходится быть таким сдержанно-ироничным, потому что жопа чувствует грозное присутствие невидимых модераторов.

non-fiction. Правда и ничего, кроме правды.

Жизнь прошла, а они до сих пор чувствуют мандраж перед выпускным сочинением. Вот это школа!

– Чтобы кормить болезни, – отвечала бабушка-филолог. – Если я не буду этого делать, они рассердятся и съедят мое здоровье. – Какие злые! – Да. Приходится их задабривать. Возить на море и в санаторий. – Они от тебя никогда не отстанут? – Нет, милый, это неизлечимые болезни. Они будут со мной до конца.

По причине вечной занятости педагоги не успевают воспитывать своих детей, которые вырастают раньше, чем их родители заканчивают проверять чужие тетради. Воспитанием я называю передачу жизненной силы, а не прописных истин. Этот канал у педагогов засорен на работе, поэтому лучшие из них в лучшем случае снисходительны к собственным чадам:   Далёко-далёко, на озере Чад, Гумилев и Ахматова жарят крольчат… —   бывало, пошутит хороший учитель и потреплет родное чадо по голове, мол, всё что могу.