Князья Ростовские младшей линии рода Василия Константиновича

Константин Васильевич
1312 – ум. в 1365 г

Имя Константина Васильевича, младшего из двух сыновей Василия Константиновича, в первый раз встречается в летописях под 1328 г.: в этом году он женился на Марии, дочери Ивана Даниловича Калиты¹⁶³.

Подобные родственные связи, как известно, Калита завязывал, конечно, не без политических расчетов: посредством их он надеялся иметь влияние на князей, с которыми роднился. И действительно, после вступления в родство с ростовским княжеским домом мы видим, что как Константином, так и Ростовом московские князья распоряжаются вполне. Мы уже говорили выше, что Иван Данилович, вскоре после того, как стал великим князем, послал в Ростов в качестве наместника боярина Василия Кочеву, который распоряжался там, как полновластный господин. Других князей – не только удельных, но и великих – Иван Данилович тоже старался, так сказать, прибрать к рукам, нередко при посредстве Орды. Так, в 1339 г. «по его думе» позваны были в Орду Василий Грозный, князь Ярославский, и великий князь Тверской Александр. О ростовских князьях в этом эпизоде в летописи не говорится ничего, и, надо полагать, потому, что они, ослабленные дроблением своей отчины и домашними раздорами, не могли уже оказывать сопротивления сильному князю Московскому и были у него в совершенном подчинении. Так, в 1340 г., когда татары во главе с Товлубием шли чрез Рязанскую землю наказать за что-то смоленских князей, Иван Данилович, по приказанию хана, должен был послать на помощь Товлубию свои войска. В числе других князей он послал и Константина Васильевича Ростовского¹⁶⁴. Далее, по смерти Ивана Калиты, когда Семен Гордый хотел наказать новгородцев в том же 1340 г., то призвал в Москву для участия в этом походе суздальского и ярославского князей, а также и Константина Ростовского¹⁶⁵.

Года через два после (в 1342 г.) Константин Васильевич, как и другие князья, ездил в Орду на поклон к новому хану Чанибеку¹⁶⁶.

Затем летописи не передают никаких известий о Константине Васильевиче в течение шести лет, т. е. до 1348 г. (по другим – до 1347 г.). В упомянутом году шведы стали угрожать войной новгородцам; те, не надеясь только на собственные силы, обратились с просьбой о помощи к великому князю Семену Гордому. Семен сам пошел было в Новгород, но с дороги вынужден был воротиться, так как хан через своих послов требовал его в Орду, и отправил в Новгород брата Ивана вместе с князем Константином Ростовским¹⁶⁷.

После этого похода 11 лет летописи опять ничего не говорят о Константине Васильевиче. Только со времени кончины великого князя Ивана II Ивановича, оставившего двух малолетних сыновей, когда для Северо-Восточной Руси наступила смутная година, имя Константина Ростовского снова появляется у летописцев. У наследника Ивана Ивановича Димитрия (впоследствии Донского) великокняжеский титул стал оспаривать князь Суздальский Димитрий Константинович. Удельные князья, испытавшие на себе гнет московских князей, подняли головы: они старались освободиться от опеки Москвы, и в спорах и раздорах московского и суздальского князей их сочувствие было на стороне последнего. Пользуясь этими раздорами, они ездили в Орду, где старались получше устроить свои дела, и это им удавалось, хотя в Орде происходили тогда кровавые смуты и перевороты. Константин Ростовский не отставал от других: в 1360 г. он выхлопотал в Орде ярлык на все княжение Ростовское¹⁶⁸, а следовательно, и на изгнание из Ростова своего племянника князя Андрея Федоровича, владевшего Сретенской стороной.

В том же году, зимой, в Орду явились жукотинские князья с жалобой на разбой новгородцев, или, лучше сказать, новгородских удальцов – ушкуйников, которые ограбили и побили в Жукотине множество татар. Хидырь, бывший в это время ханом, прислал троих послов к русским князьям с требованием, чтобы разбойники были доставлены в Орду. Князья, в числе которых был и Константин Ростовский, съехались в Костроме и после совещаний решили исполнить волю хана¹⁶⁹. В следующем, 1361 г. князья опять ездили в Орду, где происходила тогда страшная «замятия». Димитрий Иванович Московский прибыл в Орду раньше других князей, раньше и выехал оттуда, еще до смуты; прочие же князья, Андрей и Димитрий Константиновичи, Михаил Давидович Ярославский (собственно, Моложский) и Константин Ростовский были свидетелями убийства Хидыря; естественно, что при такой сумятице русские князья не могли считать себя в безопасности и спешили удалиться из Орды. Но не все счастливо выбрались оттуда: есть сведения, что татары тогда «ограбиша князей Ростовских в орде и пустиша их нагих»¹⁷⁰. Летописи не говорят, с какой целью князья ездили в Орду, но, судя по тому, что происходило в это время в княжествах, и по последующим событиям, похоже, они ездили для решения своих домашних споров и счетов.

В 1362 г. между ростовскими князьями Константином и Андреем «сотворися нелюбье», которое, кажется, объясняется тем, что Константин выхлопотал в Орде ярлык на все Ростовское княжение. Чем-то еще трудно объяснить события в Ростове последующих ближайших годов. В 1363 г., как мы видели, князь Андрей Ростовский был в Переславле, где он, как кажется, искал помощи против дяди. Отсюда Андрею сопутствовал в Ростов князь Иван Ржевский «с силою великою»¹⁷¹. Ржевские, как известно, служили московским князьям, следовательно, и «великая сила», шедшая с князем Ржевским, была силой московской, данной Андрею в помощь против дяди. Затем под 1364 г. встречаем в летописях известие об отъезде Константина в Устюг. Очевидно, племянник, поддерживаемый Москвой, взял верх над дядей. Москва, как известно, не благоволила к Константину: под 1363 г. есть, в частности, известие в Никоновской летописи, что великий князь, взяв «волю свою» над Димитрием Константиновичем Суздальским, таковую же взял и над Константином Ростовским. Все эти неблагоприятные для Константина обстоятельства заставили его уехать подальше от центра событий, не быть на виду у врагов, чтобы не накликать на свою голову еще горших неприятностей; никак иначе нельзя объяснить его отъезда в Устюг.

В летописях нет сообщений, возвратился ли Константин из Устюга в Ростов и когда именно; известно только, что Константин скончался от моровой язвы, свирепствовавшей в 1365 г. в Твери и Ростове, и погребен в Ростовском Успенском соборе¹⁷².

Как было уже замечено выше, Константин Васильевич был женат на Марии, дочери Ивана Калиты, умершей в один год с мужем. От этого брака у Константина были дети: Иван, Глеб, Василий, Александр, Владимир и дочь, по некоторым известиям, княжна Агафия, бывшая второй супругой Любарта Гедиминовича, в крещении Василия, князя Волынского¹⁷³.

Иван и Глеб Константиновичи
Ум. в 1365 г

О двух старших сыновьях Константина Васильевича Иване и Глебе мы узнаем только из родословных, которые считают их бездетными. Летописи хотя и не упоминают о них, но мы считаем за несомненным на основании одного летописного известия, что они скончались в 1365 г. В Никоновской летописи (IV, 8) под указанным годом сказано: «Того же лета князь Костянтин и з женою и з детьми преставись». Так как после этого года следующие за Иваном и Глебом сыновья Константина еще упоминаются в летописях, в приведенном месте Никоновской летописи нужно понимать под умершими детьми Константина двух его старших сыновей¹⁷⁴.

Василий Константинович
1365–1375

О Василии Константиновиче летописи сохранили только одно известие – о его участии в походе великого князя Димитрия Ивановича на Тверь в 1375 г. Никаких других сведений об этом князе ни в летописях, ни в родословных не находим. Некоторые из последних, исключительно новейшие, или смешивают этого князя с его младшим братом Владимиром, и в таком случае называют его двумя именами (Владимир-Василий), или же признают только одного Василия, ничего не говоря о Владимире, которого старые родословцы считают отдельно от Василия¹⁷⁵.

Был ли женат Василий – неизвестно; сведений о его потомстве не встречаем ни в летописях, ни в родословных.

Александр Константинович
1365 – ум. в 1404 г

Четвертый сын¹⁷⁶ Константина Васильевича Александр известен не только по родословным, но и по летописям. Из летописных известий мы узнаем, что в борьбе тверского князя Михаила Александровича с Димитрием Ивановичем Московским (Донским) князь Александр Константинович Ростовский держал сторону последнего и вместе с ним в 1375 г. ходил на Тверь, как и братья его, князья Ростовские, – родной Василий и двоюродный Андрей Федорович¹⁷⁷. Затем летописи ничего не говорят об Александре Константиновиче до самой его кончины. Кончина последовала в июне (по одним летописям – 9-го, по другим – 19-го) 1404 г.; означенный князь скончался, приняв иноческий чин с именем Андрей¹⁷⁸.

От брака с неизвестной Александр Константинович имел сыновей Андрея, Федора и Ивана.

Владимир Константинович
XIV–XV вв

Владимир Константинович известен нам только по родословным, которые дают ему двух сыновей: Константина и Ивана, по прозванию Бычок¹⁷⁹.

1. О старшем сыне Владимира Константиновича Константине Владимировиче известно только, что он умер бездетным в 1415 г.¹⁸⁰

2. Младший брат Константина Иван известен только по родословным, из которых видно, что он имел двух сыновей, Александра и Димитрия, по прозванию Бритый.

Александр Иванович, старший внук Владимира Константиновича, известен только по родословным, по которым за ним считается пять сыновей: Василий, по прозванию Ластка, род которого угас с его сыном Юрием Ласткиным-Ростовским; Михаил Касатка, родоначальник и поныне существующих князей Касаткиных-Ростовских, Иван Лобан, родоначальник и теперь существующего рода князей Лобановых-Ростовских, бездетный Иван-Ян и, наконец, Федор Голубой, родоначальник угасших князей Голубых-Ростовских, род которого пресекся в конце княжения Ивана III с его внуком Петром Васильевичем Голубым-Ростовским.

Брат Александра Ивановича Димитрий, по прозванию Бритый, жил во второй половине XV в. Он известен только по родословным. Сыновья его Василий, Юрий и Владимир, по прозванию Болох, уже не были удельными князьями и писались князьями Бритыми-Ростовскими. От одного из внуков князя Димитрия Ивановича Бритого, князя Василия Юрьевича по прозванию, как и дед его, Бычок, произошел давно уже угасший род князей Бычковых-Ростовских.

Андрей Александрович
1380–1417

Во второй половине XIV в. ростовские князья до того ослабели и подчинились Москве, что в конце этого столетия и начале XV, сохраняя еще значение князей владетельных, являются как бы обыкновенными слугами великого князя Московского. Так, в 1410 г. по просьбе псковичей Василий Димитриевич посылает к ним князем Александра Федоровича Ростовского¹⁸¹; в 1415 г. в Псков приезжает и Андрей Александрович (старший внук Константина Васильевича), конечно, по воле великого князя (хотя в летописях это и не оговаривается). Но ему, как и его предшественнику, недолго пришлось княжить в Пскове: 17 июля 1417 г. псковичи выгнали его, вероятно, за слишком сильные притеснения¹⁸².

Только этими известиями и ограничиваются все наши сведения об Андрее Александровиче.

По родословным у Андрея Александровича было шесть сыновей: Иван, прозванием Брюхатый, Димитрий, Федор, Владимир, Иван-Ян и, наконец, Петр¹⁸³.

Из этих сыновей Димитрий, Федор и Петр известны только по родословным, которые считают их бездетными, почему в отдельности говорить о них мы не будем, – а об остальных троих надо заметить следующее:

1. Иван Андреевич Брюхатый (умер до 1474 г.)¹⁸⁴ считается родоначальником угасших княжеских родов Хохолковых-Ростов-ских, Катыревых-Ростовских (через внука, по имени также Иван Андреевич, по прозванию Катырь) и Буйносовых-Ростовских (через другого внука, Ивана Александровича, по прозванию Буйное). Дети его, Андрей и Александр, по прозванию Хохолки, были еще, хотя, может быть, и не до конца своей жизни, удельными князьями, так как только при них в 1474 г. их дядья Владимир и Иван Долгий за себя и за них продали свою отчину великому князю Московскому.

2. Владимир Андреевич (1461–1474), четвертый сын Андрея Александровича, известен нам и по родословным, и по летописям. В 1461 г. из Пскова, где князья обычно не засиживались подолгу, выехал «в неделю Святых Отец» – точно не известно, по какой причине, – великокняжеский наместник князь Иван Васильевич Оболенский-Стрига; псковичи отправили с ним послов, вручив им 50 рублей для подарка великому князю («и послаша псковичи к князю великому 50 рублев на дарове»). Стрига выехал, кажется, из-за неудовольствия, возникшего вследствие враждебных отношений Пскова с немцами. По крайней мере, летописец, заметив, что псковские после отправились со Стригой к великому князю, говорит далее, что от последнего они возвратились «вей добры здоровы, а князь великой свою отчину жалует доброволных людей, врекается боронити и стояти за дом святыя Троица и за мужей псковичь»¹⁸⁵. Вот потому-то в том же 1461 г. великий князь и послал «наместника своего во Псков на княжение князя Володимера Андреевича». Мы уже говорили, к чему стремились великие князья Московские в отношении Новгорода и Пскова. С Новгородом еще приходилось поступать осторожно, потому что он был сравнительно силен; но с Псковом можно было не церемониться, говоря обыденным языком. Для Москвы единение Новгорода с Псковом не могло быть приятным уже потому, что две объединившиеся силы в любом случае опаснее, чем одна. А в программе московских князей было именно разъединение сил, чтобы в лице их образовалась единоцельная сила для всей Руси.

Итак, с Псковом не церемонились. Действительно, занеся на свои страницы известие о назначении для Пскова преемника Стриги-Оболенского, т. е. наместника великого князя, летописец об этом наместнике, Владимире Андреевиче, замечает, что он назначен великим князем «не по псковскому прошению, не по старине»¹⁸⁶