В октябре 1492 г. посол Колычев сообщал Ивану ІІІ: «Царь, государь, твоих казаков провожал сам; да проводив, государь, твоих казаков, да пошел города делати, да того, государь, городу и сделал да и людей, государь, в том городе посадил… А слышанье наше, государь, таково: пришел от королевича от князя Александра посол о городе. А речи, государь, посла королевичя царю таковы: гораздо ли чинишь, на нашей еси земле город доспел и людей еси своих в том городе посадил, то ли твое суседство и дружба? И тово бы еси города отступился нам, а людей бы еси своих из того города вывел вон; а в колко будет тебе тот город убытков стал, и мы тебе те убытки заплатим не в одноряд». Когда в следующем году литовцы «наряжоной на Непре город взяли… а что было в городе, то все взяли», Менгли Герай настойчиво намекал великому князю на необходимость денежного вспомоществования с его стороны для того, чтобы отстроить разоренный город и оттуда грозить литовскому князю.

В 1504 г. хан планировал строительство еще одного города, о чем также сообщал московскому князю: «Да еще сам на Днепре на Таване хочю доспети один город велик, а городище есть, и яз то хочю город доспети. Бог даст ся весна будет, перекоп сделаю; а салтан Баязит тысячю человек дал, перекоп крепкой сделай, молвил».

Перекоп был достроен к 1509 г. Он представлял собой обложенный камнем восьмикилометровый вал с башнями и шестью бастионами. Перед валом был прорыт глубокий ров (собственно «перекоп» или «кырым», если следовать этимологии происхождения хоронима Крым от татарского «ров», «окоп», «земляное укрепление»). Через ров был переброшен подъемный мост, подводивший к единственным крепостным воротам.

Перекопское укрепление, по сути, полностью перекрывало всю северную границу полуострова, и вторгнуться в его пределы по суше, минуя это мощнейшее по тем временам сооружение, было невозможно. Построено оно было на перешейке шириной от 8 до 23 км, располагающемся между Азовским морем на востоке и Перекопским заливом (частью Керкинитского залива Черного моря) на западе.

Простота государственной организации и примитивность делопроизводства во всех отраслях управления позволяли татарам обходиться без постоянных, стационарных правительственных учреждений, расположенных в каком-либо месте, в котором был бы вынужден в основном находиться и сам хан как носитель верховной власти. Это вело к тому, что в татарском государстве в Крыму долгое время не было столицы как устоявшегося географического пункта, места расположения правительства, государственных учреждений и служб. Напротив, вся власть сосредотачивалась вокруг хана, и там, где находилась в тот или иной момент его кочевая ставка – стойбище-стан, – организовывалась и работала вся государственная машина: выдавались, записывались и провозглашались указы, разбирались судебные тяжбы и приводились в исполнение приговоры, принимались иностранные посланники, собиралось войско и даже чеканилась монета. Складывалась ситуация, когда столица буквально кочевала вслед за передвигавшимся преимущественно по степному Крыму властелином, а не правитель был привязан к стольному граду, как это было в оседлых централизованных государствах.

Изначально столицей Крымского улуса условно можно было считать Солхат (Старый Крым), затем она переместилась в Кырк-Ер (Чуфут-Кале), а после – в Салачик у подножия Чуфут-Кале. И лишь постепенно в первой трети XVI в. в роли столицы утвердился Бахчи-Сарай (Бахчисарай). Его название Сарай-Даулет (Счастливый) часто переводится как «Веселый город» или «Счастливый город». Использовались также названия Счастливый Кермен и Сарай. После завершения его строительства в 1503 г. сюда была перенесена ханская ставка, и город постепенно сделался полноценной столицей и стал быстро разрастаться.

Бахчи-Сарай (Бакчэ-Сарай) расположен посередине между Эски-Юртом и Салачикским ущельем, ведущим к Чуфут-Кале. Слово «Бахчи» в переводе означает «Сад», здесь была расположена одна из пригородных ханских ставок (Эльма-Сарай, Ашлама-Сарай и другие), разбросанных в окрестностях Эски-Юрта. Русские послы Тяпкин и Зотов, посещавшие Крым в конце XVII в., называют «бакчами» и другие ханские ставки: «Приехали мы с приставом своим беем на реку Качю, где стоял в бакчах Ханово Величество». «Все упомянутые чины к Хану съехались и засели в думе с его Хановым Величеством в бакчах его Хановых, на Каче».

Сам Хаджи Герай, согласно преданию, устроил себе погребение в Салачике, на границе между спуском с Чуфут-Кале и Бахчисарайской долиной. Гробницы знаменитых предков, почитавшиеся как священные места, чтились татарами, и неудивительно, что в случае с Крымским ханством именно погребение в Бахчисарае правивших государством ханов сыграло значимую роль в том, что городок стал ханской столицей. Менгли Герай почтил память отца строительством у его погребения мечети и медресе.

Один из ближайших преемников Менгли Герая Сахиб Герай и ханский княжич Шегбаз Герай, погибшие в пределах черкесских, также были затем перенесены в Бахчи-Сарай и погребены возле своих предков. А Менгли Герай настойчиво просил прислать ему для погребения в Крым прах своего умершего в России брата Нур-Давлета: «Нурдоулата царя брата старшаго кость». Великий князь Московский ответил согласием, сообщив крымскому хану в грамоте, что «царица брата твоего жена царева Нурдоулатова Юмадыкова дочь, да и с костию брата твоего с Нурдоулатовою в Путивле будут».

Показательна ктиторская надпись на «Железных вратах» Бахчисарайского дворца 1503 г., гласившая: «Приказал построить этот величественный порог и эту возвышенную высочайшую дверь султан обоих материков и хакан обоих морей, султан, сын султана, Менгли Герай хан, сын султана Хаджи Герая». В ней утверждается статус нового города как главнейшего места ханской ставки, а также подчеркивается преемственность власти правящего хана от его отца, основателя династии – Хаджи Герая.

За пределами Крымского полуострова хану подчинялись несколько кочевых орд – многочисленные ногайские кланы, кочевавшие между Дунаем и Кубанью. Они были известны как под условными названиями, в зависимости от территории кочевий, – Белгородская орда, Аккерманская орда, Буджакская орда, очаковские татары (XVI–XVII вв.), так и под собственными названиями – Едисанская орда, Едичкульская орда, Джамбайлуцкая орда (XVIII в.). В XVII в. главнокомандующим ногайцев был ор-бей (перекопский бей), с XVIII в. в каждую орду назначался сераскер – командир, военачальник и каймакам – гражданский администратор.

Белгородская орда (Буджакская, Добруджская или Малая Ногайская) кочевала в степях Буджака между устьями Днестра и Дуная. Татары начали заселять эту местность еще до XIV в. Во второй половине XIV в. орда заняла степи между устьями Днепра и Дуная от Белгорода (современного Белгорода-Днестровского) до Килии. Около 1569 г. сюда из прикаспийских степей переселились более 30 тысяч ногайских родов, которых со временем стали называть буджакскими татарами по названию городка Буджак в Днепровском лимане.

В начале XVII в. произошло массовое переселение ногайцев в буджакские степи. Большинство из них занималось скотоводством – разведением крупного рогатого скота, коневодством и овцеводством. В отличие от остальных ногаев, чистых кочевников-скотоводов, население Буджакской орды занималось также и земледелием: выращивало пшеницу, рожь, ячмень и просо. Изредка практиковалось виноградарство.

Впрочем, грабительские походы на соседние страны в любом случае оставались главным источником обогащения для местного татарского населения. Даже в начале XVIII в. Дмитрий Кантемир в «Описании Молдавии» отмечал, что местные крестьяне постоянно страдали от татарских набегов: «…для крестьян особенно большим несчастьем является то, что они живут по соседству с татарами, которые не только тайно воруют все, что могут, но даже иногда под видом похода в Польшу – а в этом случае они не могут миновать Молдавию, – открыто совершают величайший грабеж, уводя в плен всех жителей деревень, которых потом продают в Константинополь как русских. Хотя подобные набеги уже давно запрещены неоднократными приказами султана, но кто может избежать при этих обстоятельствах преступных действий татар? Однако более счастлива участь тех, коих судьба приведет в Константинополь, ибо там княжеские резиденты могут взять без выкупа и отпустить на волю пленника молдаванина, где бы его они ни нашли».

В начале – первой половине XVII в. Буджакская орда могла выставить в поход от 15 до 30 тысяч воинов. Проживали татары орды кочевьями-улусами, от 80 до 90 улусов, управлявшихся мурзам. Мурзы, в свою очередь, находились в подчинении уже упоминавшихся сераскеров – наместников, назначавшихся крымскими ханами. В начале XVI в. среди мурз выделялся своей активной деятельностью Кантемир-мурза, часто организовывавший и возглавлявший походы белгородских татар в литовские и московские земли, особенно часто ходивший на Подолье, Галицию и Волынь. После Хотынской войны 1621 г. турецкий султан Осман II назначил Кантемира на должность паши Очакова, Силистрии (современный город Силистра в Болгарии) и Бабадага (ныне – город Бабадач в Румынии), обязав его охранять рубежи турецких владений с Речью Посполитой. Вследствие этого Кантемир перестал признавать вассальную зависимость Буджакской орды от Крымского ханства. В 1628 г. мурза Кантемир получил титул визиря – правителя побережья Черного моря и устья Дуная вместе с Силистрией и Аккерманом. Его самостоятельная политика, равно как и деятельность многочисленных родственников мурзы, привела к затяжному противостоянию с Крымом. Предпринимали они также попытки избавиться и от турецкой зависимости. В 1770 г., во время российско-турецкой войны 1768–1774 гг., Буджакская орда перешла под протекторат Российской империи и переселилась в степи Приазовья между Каменкой и городом Азов.

Едисанская, или Очаковская, орда кочевала на территориях между Днепром, Южным Бугом и Днестром от побережья Черного моря до реки Кодима. Административным центром орды был Очаков, подчинявшийся Османской империи. Турция контролировала также земли между Бугским лиманом и Делиголем, тогда как на остальной территории орды распространялась власть Крымского ханства. Во главе орды стоял сераскер или, позже, каймакам из рода Гераев, назначавшийся крымским ханом.

Едисан в переводе с турецкого языка означает «Семь имен», что, видимо, свидетельствует о вхождении в состав орды семи родовых групп. Местное татарское население занималось скотоводством, торговлей и в незначительной степени земледелием. Торговали преимущественно зерном и солью, нередко совершали набеги на оседлое земледельческое население на территории современной Украины.

Едичкульская орда кочевала со второй половины XVI в. между Днестром и Дунаем. Правили этой ордой мурзы под общим управлением назначенного из Крыма сераскера. Кроме того, управление ордой осуществлял еще один специально назначенный чиновник – ялы-агасы, главной обязанностью которого был сбор дани для крымского хана.

В 1706 г. мурзы Едичкульской орды обратились к турецкому султану с просьбой освободить их от подчинения Крымскому ханству и позволить перейти в непосредственное подчинение Высокой Порте, обещая выплачивать ежегодную дань и принимать участие в войнах султана. Османская империя отклонила предложение, издав специальный султанский указ-фирман, согласно которому все задунайское население обязано было подчиняться крымскому хану. В середине XVIII в. по его распоряжению орда перекочевала на левый берег Днепра и заняла территорию от Казикермана до устья реки Конки и от Днепра до верховий рек Конки и Берды.

Джамбайлуцкая, или Перекопская, орда была одним из ответвлений Ногайской орды, основанным во второй половине XVI в. переселенцами из северокавказских степей. Эта орда находилась ближе всего в воротам в Крым и кочевала между Перекопом, Днепром и рекой Берда. Не удивительно, что именно ей крымские ханы уделяли наиболее пристальное внимание, поскольку в обязанности перекопских татар входила защита самого Крымского полуострова от внешнего вторжения. Местные мурзы должны были предоставлять крымским ханам определенное количество воинов для защиты Перекопа, выступать в организованные ханством походы, передавать хану часть добычи и выделять деньги за каждого пленного. Орда кочевала аилами, состоявшими из семей или кибиток, которых в 1766 г. насчитывалось более пяти тысяч. Управлял ею каймакам или сераскер-султан из династии Гераев, проживавший в Перекопе.

Установление зависимости Крыма от османской Турции было большой честью для султанов уже ввиду того, что крымские ханы происходили из рода Чингизидов, потомков Чингисхана, некогда покорившего практически всю Азию. Султан Баязид II хвалился этим в своем письме правителю Аккоюнлу Йакубу (1478–1490 гг.) как значительным достижением.

Действительно, Османы, создавшие могущественную турецкую империю, имели гораздо более мощное войско, контролировали существенно большую территорию, имели гораздо более богатую государственную казну и, в соответствии с этим, пользовались большим международным авторитетом. Однако при всем этом по знатности происхождения Гераи превосходили Османов, ведь их далеким предком был сам Чингисхан, тогда как турецкие султаны вели свой род от анатолийского эмира Османа-Гази. В связи с этим и в Крымском ханстве, и в Османской империи даже возникло повсеместно распространенное в народе представление, согласно которому именно Гераи должны занять престол в Стамбуле, если род Османов по каким-либо причинам угаснет. Источники даже глухо упоминали о некоем междинастическом соглашении по этому поводу, которое в первой половине XVII в. уже считалось «давним правом».

Найти подтверждение существованию такого договора не удалось – по крайней мере, французский посланник в Крыму Шарль де Пейсонель в 1750-е гг., специально интересовавшийся этим вопросам, не смог найти никаких убедительных свидетельств его бытования, однако опасения практического замещения стамбульского престола Гераями иногда в Стамбуле возникали. Так, в желании занять место турецкого султана подозревали хана Гази ІІ Герая, а в 1622 г. в этом же обвинили Джанибека Герая, якобы пытавшегося убить османского султана Ахмеда I во время охоты на косулю. Возникали подобные опасения в турецкой столице и в 1623-м, и в 1637-м, и в 1640 году.

При всем этом, однако, в дипломатической переписке послания Гераев обычно адресовались визирю и другим высшим турецким чиновникам, но не лично султану. Это свидетельствовало о ранговом превосходстве турецкого правителя. С другой стороны, обращаясь к хану, султан не скупился на комплименты и почтительные обращения. Так, султан Селим І Явуз писал Менгли Гераю: «Его сторона, убежище эмирства, источник правительства, упрочение счастия, стяжание благоденствия, обладатель владений почета и величия, шествователь по стезям славы и успешности, вспомогаемый разными дарами милостей Господа всещедрого». А в сочиненной Ходжой-эфенди султанской грамоте к крымскому хану Мехмеду Гераю адресат охарактеризован в таких высокопарных выражениях: «Первосвет утра счастья, зрачок глаза благополучия… свет очей надежды факела дома мужей утверждения, блестящая звезда хаканского востока, потомок ханов раежителей, радостный исход правды и милости высокостепенных ханов вселенских».