Глава 5

– Хорст! – Грузный мужчина лет тридцати вывалился с переднего сиденья темно-синего «шевроле» и побежал по узкой улочке за невысоким брюнетом спортивного телосложения. Тот, не оборачиваясь на крик, ускорил шаг и исчез в ближайшей подворотне. – Хорст, да остановись ты! – Двубортный костюм, казалось, треснет по швам, распираемый пухлым телом бегущего толстяка. Он, сопя и задыхаясь, тяжело пронесся мимо двух идущих ему навстречу офицеров бундесвера и едва не задел выпяченным задом стеллаж с капустой, морковью и помидорами, стоящий перед входом в скромный овощной магазинчик. Тем временем невысокий брюнет нырнул в узкую калитку кованых ворот с грубыми завитушками в виде листьев клена и каким-то несложным гербом. Толстяк через мгновение влетел вслед за ним в узкий внутренний дворик, окруженный со всех сторон подслеповатыми окнами, на которых еще сохранились средневековые ставни, обитые ржавыми металлическими полосами. – Надо же, делся куда-то… – пробурчал он и в этот миг почувствовал на своем потном виске холодное прикосновение стали. Через секунду толстяк услышал хруст взводящегося курка, и тихий голос прошептал в самое ухо:

– Руки за голову. Стреляю без предупреждения. Руки подними. Вот так. Теперь повернись!.. Тьфу ты! Зибенталь. Чтоб тебя!

Толстяк опустил руки и попытался улыбнуться:

– Ну и напугал ты меня, Хорст. А я думаю, куда ты делся из этого тупика…

– Дать бы тебе сейчас промеж глаз. Орешь, гонишься, внимание привлекаешь. Тоже мне кинозвезда!

Хорст быстро сунул пистолет в карман куртки, махнул рукой Зибенталю, и они неторопливо вышли на улицу. Однако, перед тем как окончательно ступить на тротуар из тени подворотни, Хорст осторожно выглянул в зазор между стеной и водосточной трубой. Потом критически посмотрел на стоящего с открытым ртом Зибенталя, покачал головой и заговорил уже на ходу:

– Воистину хочешь спокойно жить – не имей родственников вообще. Черт побери! Если все братья бросятся вдруг к мужьям своих сестер и будут за ними гоняться по городам, то Германия станет одним большим Бедламом. Ты согласен, Артур?

– Но я же не знал, что ты не хочешь со мной встречаться. Мне показалось, что ты просто не слышишь меня. А почему ты, собственно, не хотел со мной встречаться?

– Да что ты, что ты, – улыбнулся в ответ Хорст и быстро переменил тему: – Кстати, это же твой «шевроле»?

– Ну да… Но подожди, ответь мне на вопрос…

– Слушай, посмотри на свою машину. Ты же заткнул ею улицу, как пробкой из-под шампанского!

– Действительно. Как же это я так. Стой! Погоди! – Зибенталь, подпрыгивая, припустился вдоль улицы к автомобилю, около которого уже прохаживался с задумчивым видом полицейский.

Хорст пожал плечами, повернулся и зашел в ближайшее открытое кафе. Там он взял два двойных кофе и два коньяка и стал наблюдать, как Зибенталь что-то доказывал невозмутимому полицейскому, который выписывал штрафную квитанцию. Раздраженно ее скомкав, толстяк оглянулся в поисках Хорста. Тот поднял руку.

Артур подбежал, грустно уселся на стул и залпом выпил свой коньяк:

– Представляешь, полицейский содрал триста марок, подлец. Здесь, оказывается, нельзя ездить без специального разрешения, памятник архитектуры какой-то. Вот незадача!

– Да успокойся ты, смотри, какая погода, будто опять лето вернулось. Забудь о деньгах – как пришли, так и ушли. Скажи лучше, что ты здесь делаешь?

– Хочу купить картонажную фабрику и вот никак не могу ее разыскать. Все кручусь по центру и никак не найду, а звоню в офис – все время занято!

Зибенталь хлопнул от расстройства пухлой ладонью по столику. Звякнули чашки.

Хорст улыбнулся:

– А я смотрю, ты пошел в гору. Какие-то фабрики. Ты еще не покупаешь, случайно, автомобильные заводы «Порше»? А как же твои губные гармошки, как это… многоладовые? Не сложился бизнес?

– Нет, наоборот. Теперь идут за милую душу. Только успевай. Вот тут договорился двигать их в Бразилию. Но упаковок нет. Знаешь, пока все продавалось поблизости, можно было обойтись просто пакетиками. Из мастерской сразу в магазин и на прилавок. А сейчас нужна машина, морские контейнеры, склады и там еще черт-те что! В общем, сохранность гармошек зависит теперь только от упаковки. Так что, сам видишь, без картонажной фабрики мне не обойтись.

– Так можно было где-нибудь заказывать коробки. Чего ради разоряться на фабрику. Рабочих надо держать, картон опять же…

– Ты не понимаешь! – Зибенталь оживился. – Да там всего четверо рабочих и пара полиграфических станков. Картон уже куплен в Гольштейне. Он, правда, из макулатуры, но ничего, для Южной Америки сгодится. Теперь главное – найти эту богадельню. Вот не везет! Да еще эти триста марок!

Артур расстроенно похлопал себя по нагрудному карману, где лежал бумажник с чековой книжкой. Хорст в утешение патетически воскликнул:

– Да хватит тебе уже! Это не самое худшее, что может быть в жизни. Кстати, где ты остановился? Может, наведаюсь как-нибудь в гости…

– В «Райском уголке», что на Хауптштрассе. Знаешь, напротив кирхи. Я там живу с парнем из Бремерхафена. Он мой компаньон. Мы вместе с ним и покупаем фабрику. Он, кстати, делает помазки для бритья. Классные помазки, просто прелесть. Я тебе презентую парочку.

Хорст нервно посмотрел на часы и прикрыл ладонью глаза:

– Нет, Артур. Я зачищаю свою свиную щетину электробритвой. Меня раздражает эта канитель с мылом и лезвиями. Ты мне лучше скажи, как там поживает твой папаша? Старик Зибенталь все еще коптит небо?

Артур, шевеля толстыми губами, шумно хлебнул кофе:

– Отец, как всегда, молодцом. Вот потащился в Польшу, решил присмотреть чего-нибудь из старинных картин для своего дома. Ты знаешь, он себя начинает плохо чувствовать, если раз в полгода не прибьет что-нибудь на стенку своей гостиной. И все-таки, Хорст… Все-таки скажи мне, что ты тут делаешь? Жена в Бонне, а ты? Опять Аннет оставил в одиночестве? Небось, расслабляешься по полной?

– Да брось! Расслабишься тут… От твоей сестрицы нигде не укроешься. Все раскопает, выведает.

– Это точно. Кстати, она мне говорила что-то про твою работу, про какие-то там электромоторы, холодильные установки для Конго. Правда, я никак не пойму, какая связь между холодильниками для папуасов и пушечкой, которую ты наставлял на меня во дворе? – Зибенталь рассмеялся, Хорст тоже выдавил на своем лице кривую улыбку:

– Не думал я, что Аннет копается в моих бумагах. Спасибо, буду теперь от нее прятать документы. Надо же, встречаешь черт знает где родственника из Штутгарта и он рассказывает, чем ты занимаешься в «секретной» боннской конторе. Ох уж эти женщины, везде суют свои длинные носы…

Хорст пододвинул Артуру свой коньяк, заказал еще и демонстративно посмотрел на часы. Зибенталь с жадностью выпил и с обидой сказал:

– На время посматриваешь. Понимаю, отделаться от меня хочешь… От родственника своего.

Артур уже захмелел, и в его голосе послышались плаксивые нотки. Хорст, отвернувшись, досадливо поморщился:

– Ну что ты, старина! Просто дела в конторе. Надо мне позвонить срочно.

Он встал, подошел к стойке бара, улыбнулся бармену и показал ему на телефон. Тот кивнул. Хорст снял трубку и набрал номер:

– Алло, это контора «Майнц-Телефункен»? Да, да, торговое представительство в Рейн-Вестфалии… Это говорит Хорст Фромм, представитель центрального налогового отделения Боннского управления, из отдела внешней торговли. Я договаривался сегодня на три часа. Как с кем? С господином Гизевиусом. Почему не может? Он сейчас разве не на службе? Странно… А с кем я разговариваю, простите? – Хорст недоуменно посмотрел на трубку пощелкал рычагами аппарата: – Что за черт, разъединили…

– Эй, Хорст, бросай трепаться, иди лучше выпьем! Сегодня я, видимо, не найду эту дурацкую картонажную богадельню, да и триста марок надо помянуть…

Похлопывая по спине подошедшего родственника, Зибенталь осушил новый бокал с коньяком.

– Нет, нет. Здесь что-то не так… И голос незнакомый. Позвоню-ка я еще разок этому Гизевиусу…

В это время в кафе с шумом ворвалась группа туристов, увешанных фотоаппаратами и одетых так, будто им предстояло восхождение на Джомолунгму. Один из солидных мужчин, в шортах цвета хаки и темных очках, запасся даже здоровенным ледорубом, нелепо торчащим из его рюкзака. Компания набросилась на пищу, которую им, очевидно, приготовили заранее, и стали ее с аппетитом поглощать, пока Хорст Фромм опять безрезультатно дозванивался в «Майнц-Телефункен».

Когда он снова вернулся к столику и закурил, нервно похлопывая ладонью по колену, Зибенталь придвинул ему коньяк и булку с ветчиной:

– Не расстраивайся, дозвонишься потом. Выпей. Хочешь, расскажу случай из своей жизни? Когда я гостил у двоюродного брата отца в Саарбрюккене, то познакомился там с одной прелюбопытной дамой. На первый взгляд она ничего собой не представляла, но была у нее одна маленькая странность. Она целыми днями бродила с ворохом газет под мышкой и чуть что – бух задницей на лавку и давай шелестеть страницами! Она читала все подряд. И «Беобахтер», и спортивные газеты, и светские хроники. Ты представляешь, светские хроники, кто с кем развелся, кто с кем играет в гольф или уединяется во время вечерних конных прогулок… Ну да я не то…

Зибенталь уже окончательно захмелел и стал путаться в словах. Фромм критически посмотрел на него, затянулся сигаретой, стряхнул пепел в пластмассовую пепельницу, застегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Нет, здесь что-то не так. Позвоню-ка я еще раз…

Пока он звонил, Зибенталь залез в бумажник и пересчитал наличные деньги, то и дело роняя на камень мощеного дворика пфенниги, визитные карточки и маленькие фотографии, похожие на порнографические открытки:

– Эх, дьявольщина, триста марок… Триста! А, Хорст. Садись, хватит бегать туда-сюда. Ты дозвонился? Ну чего? Опять нет твоего Гиневиса?

– Гизевиуса. Теперь там вообще никто не подходит.

Хорст подсел к Зибенталю и стал рассеянно смотреть, как за соседним столиком туристы пожирали ветчину с овощами и активно откупоривали баночное пиво. «Гессер» был немного перестоявшим. Он бурно извергался из-под сорванных язычков.

Неожиданно где-то недалеко, нарастая, завыли сирены пожарных машин и едва заметно потянуло дымком. Фромм тревожно завертел головой, пытаясь определить, откуда идет этот запах:

– Не нравится мне все это.

– Да брось ты, заладил: не нравится, не нравится. Вот ты лучше дальше слушай. Ну, та бабенка в принципе ничего была. Немного перезревшая, но кое-что умела. Знаешь, штучки там разные.

Зибенталь, пьяно мотая головой, сделал неопределенный жест рукой:

– Ах да, я не совсем про нее. Так вот, у нее была подруга. Пошла она как-то раз в магазин, ну подруга эта с дочкой. И потеряла там ребенка в толпе. Представляешь, дура. Кхе, кхе… Искала, искала, потом смотрит – идет дочка, но будто года на два младше. Ну не отличишь, и платье такое же. Она к ней. За руку хватает, глаза квадратные, не поймет, в чем дело. А тут еще такая же девочка, но постарше. У нее даже припадок случился. Вдруг прибегает какая-то взбешенная женщина: чего вы, мол, мою дочь хватаете? Смешно? Оказывается, муж этой подруги был в разводе с той…

Было очевидно, что Зибенталь окончательно запутался, и Хорст перебил его:

– Слушай, Артур, меня уже подташнивает от твоих вечных историй. Надоело. Опять напился в полчаса… Тебе еще фабрику искать. Я пойду уже, если будет время, загляну к тебе. Пока!

Фромм шлепнул толстяка по ладони, которой тот попытался загородить ему путь к выходу и, перепрыгнув через кучу набросанных рюкзаков туристов, выскочил на улицу.

– Оказывается, это была дочь того парня, то есть сводная сестра, родная, но свободная… Эй, Хорст! – понеслось ему вслед.

Не оборачиваясь на крики Зибенталя, которые потонули в нестройном хоре туристов, затянувших что-то о полях и лесах, Фромм свернул за угол массивного здания старой постройки и вышел на центральную площадь рядом с кирхой.

Здесь в воздухе уже отчетливо пахло дымом. На площадь, чуть не налетев на Фромма, выскочила пожарная машина с включенной сиреной. Нетерпеливо сигналя и сверкая огнями, она въехала в одну из узких улочек и скрылась в ее искривлениях. За ней гурьбой пронеслись мальчишки на велосипедах, изо всех сил нажимая на педали. Хорст вышел на середину площади и поднял голову.

Над магистратом, вернее, за ним поднимался густой столб черно-синего дыма и уносился в сторону леса, на юго-восточную окраину Грюнешвейга. Секунду поколебавшись, Хорст решительно зашагал в ту сторону. Чем ближе подходил он к месту пожара, тем более тревожными становились лица людей, запирающих свои лавочки и магазинчики. А какой-то явно полоумный седой мужчина в затертом кителе военного образца, взобравшись по лестнице на второй этаж, заколачивал крест-накрест окна. В другом месте, почти у самых флажков оцепления, на свертках и чемоданах сидела сморщенная старуха. Она, пыхтя, отбивалась от озлобленных людей разных возрастов. Это была, очевидно, ее родня, которая хотела затащить старуху обратно в дом и убрать с проезжей части ее вещи. Соседи в другое время с удовольствием бы поглазели на этот цирк и от души посмеялись. Но теперь они с тревогой высовывались из окон, рискуя свалиться на тротуар, и подозрительно наблюдали за пожарными, как бы прикидывая, справятся те с огнем или нужно готовиться к бегству, подобно беспокойной старухе, сидящей на своем барахле. Та же, оскалив вставные зубы, скрипучим голосом проповедовала своей родне:

– Да отпустите меня, никуда я не пойду! Сейчас нас начнут эвакуировать в убежища. Неужели вы не знаете, как горят старые города? Сейчас все будет в огне, как в сорок пятом при американских бомбардировках… Безумцы, дураки, спасайте письменный стол и африканские маски из отцовой комнаты, им цены нет! Да нет же, я обратно не вернусь, мне еще рано в крематорий, я еще не сумасшедшая…

Молодцы в касках, не обращая внимания на вопли старухи, тем временем устанавливали стояк тройной разводки и накручивали муфты брандсбойных рукавов. Хорст аккуратно обошел пожарных, протиснулся сквозь толпу зевак и, ловко нырнув под натянутые флажки, оказался в огороженной зоне.

– Вы куда это? – преградил ему путь полицейский.

– Я представитель центрального налогового управления, вот мое удостоверение.

Он вынул книжечку, но полицейский, косо посмотрев на нее, лишь усмехнулся:

– Очень сожалею, но вам нечего здесь делать. Бороться с огнем дело пожарных, а не налоговых инспекторов. Попрошу покинуть зону оцепления!

Хорст замялся и оглянулся на толпу. Среди ее пестроты он заметил молодого человека с квадратной челюстью, который пристально глядел на него, прямо-таки сверлил взглядом. Рядом с ним стояла подвижная палатка, продавец которой, быстро среагировав на скопление людей, бойко торговал сосисками с соусом.

Толпа вокруг ограждений с каждой минутой становилась все больше. И, как всегда неожиданно, появились телевизионщики. Бесцеремонно расчистив себе место, они установили одну камеру на подъемнике, а с другой попытались прорваться за линию пожарных машин, перегородивших улицу. Хорст еще раз огляделся. Тип с квадратной челюстью куда-то исчез. Однако Фромм ощущал, что за ним наблюдают, хотя сейчас его волновало другое. Он до сих пор не мог определить, что горит. Здание исторического музея или местное отделение Промышленного земельного банка, на верхнем этаже которого размещалась посредническая контора фирмы «Майнц-Телефункен». Густой дым и изгиб узкой улицы закрывали ему вид на очаг пожара. Хорсту надо было срочно что-то предпринять. Тем более что полицейский, видимо не желая повторять свое предупреждение дважды, уже поигрывал дубинкой, переминаясь с ноги на ногу, готовился вышвырнуть обратно за ограждения растерянного представителя налоговой инспекции.

Между тем телевизионщикам разрешили продвинуться к центру событий, и они, увешавшись сумками, магнитофонами и ощетинившись микрофонами, нагло ворвались в фургончик начальника пожарной команды, откуда тот осуществлял связь со своими подразделениями. Начальник не имел возможности оторваться от наушников и с плохо скрытым раздражением отбивался короткими ответами от длинноногой девицы с блокнотом. Та же, прижимаясь к его плечу, выведывала, каким образом происходит компенсация травм и увечий при тушении пожаров. Голос у нее был звонкий, с четкой дикцией, и говорила она очень быстро, практически без пауз:

– Ну хорошо, раз вы не знаете ничего про компенсации, расскажите хотя бы, сколько потребуется времени вашим людям, чтобы потушить, ну, например, соседнюю деревню Хейде?

– Не знаю, мне кажется, полминуты… Что?

Начальник плотнее прижал наушники к голове:

– Геннерт, что вы там делаете? Почему не можете? Крепкая? Попробуйте проникнуть со двора, но не прекращайте попыток взломать главную дверь. Поставьте к ней Кауля и Мербаха, пусть вырубят отбойником всю коробку. Об этом не беспокойтесь… Что вы хотите от меня, дамочка?

Через распахнутую дверцу Хорсту было видно, как журналистка вьется около пульта и заглядывает в глаза начальника пожарной команды. Тот отвечал на ее глупые вопросы и одновременно отдавал команды своим подчиненным.

– А скажите, пожалуйста, не опасна ли пена, как химическое вещество, для окружающей среды?

– Эта пена, милая дама, производится из детского туалетного мыла и гигиенической зубной пасты… Геннерт, Герт! Черт вас бери, не выключайтесь, как обстоят дела у первой группы? Как до сих пор не проникли! Геннерт, слушайте, если, не дай бог, наверху окажется какой-нибудь молокосос, запершийся со своей девчонкой для баловства, и если они там сдохнут, вы больше никогда не будете пожарными. Я вам это гарантирую… Нет, я вам доверяю, но просто напоминаю… Дамочка, дамочка, не прижимайте своим задом тумблеры на пульте, не то на базе решат, что горит весь город! Кстати, будет лучше, если вы покинете командный узел.

Полицейский в оцеплении увлеченно наблюдал за происходящим. Он, казалось, совершенно забыл о Хорсте. И когда тот напомнил о себе, взглянул на Фромма с изумлением, словно видел его впервые: