Я с грустью заметил:
Счастливые годы
Проходят по сердцу и жизни
Быстрей…
А годы, в которых и боль,
И невзгоды,
Так долго порою
Стоят у дверей.
Нам тоже свой куш огорчений
Отмерен.
И классик когда-то сказал:
«C’est la vie…»
Но мы свои горести на двое делим,
А радости множим на силу любви.
2014
Однажды как-то поутру
Зураб во сне сказал Петру:
«Как Вам сидится на коне,
Куда вознес Вас Фальконе?»
И Петр сказал ему:
«Зураб!
Хочу с кобылы на корабль…
На корабле хочу поплыть.
И чтоб вокруг Москва была.
Чтоб золотились купола.
Хочу…
И так тому и быть…!»
Зураб ответил:
«Я готов…»
И встал сей памятник Петров.
2014
Мы прилетели на остров Свободы.
В зеленый его интерьер.
И вернулись в былые годы,
В бывший СССР.
Та же здесь красота и бедность.
Социализм без прикрас.
Молча встали навстречу бедам
Батраки и рабочий класс.
Нас не зря поразила с ходу
Их веселая доброта.
Куба вправду остров Свободы,
Если счастлива беднота.
А кубинки здесь так красивы!
Что ни девочка – топ-модель.
Как вписался б в пейзаж России
Темный цвет под ее метель.
А на красочном Варадеро, —
Где гулял только дядя Сэм, —
Все – от рома и до модерна —
Дружбе отдано насовсем.
Мы идем по ночной Гаване
Мимо парков, дворцов, лачуг,
Через грусть воспоминаний,
Обернувшихся счастьем вдруг.
2014
Я еще молод…
Но старомоден.
И два начала живут во мне.
В своих пристрастиях я свободен,
И при людях, и наедине:
Могу отдать последние деньги,
Чтобы купить антикварный стол.
И хотя его в доме поставить негде,
Я буду рад, что его приобрел.
И некую гордость в душе изведав,
Я рассажу за столом друзей…
А завтра его подарю соседу
На радость жене своей.
И все потому, что я очень молод.
Мне нравится так неожиданно жить,
Чтобы всегда у тебя был повод
Оценить молодую прыть.
А старомодность моя в одном лишь, —
Я вновь тебе признаюсь в любви…
И верю – ты только это и вспомнишь,
Когда оборву я причуды свои.
2014
Почетный гость из северной столицы
Читал псалмы у горестной Стены…
Он рад бы на иврите помолиться,
Да не были слова припасены.
Потом записку в щель вложил он робко,
А что за просьба в ней —
Для всех секрет…
И вдруг Стена ответила негромко —
«Но у меня, простите, столько нет…»
2014. Иерусалим
Холмы в снегу…
И город в снегопаде.
Иерусалим притих и побелел.
И столько снега навалило за́ день,
Что все мы оказались не у дел.
Не выйти, не проехать – мир в сугробах.
Мы переждем ненастье как-нибудь.
Но даже телик был в прогнозах робок,
Боясь хорошей вестью обмануть.
И только утром снег угомонился.
И тут же начал таять на глазах.
Сугроб вдали, как лодка возле пирса,
Спустился вниз на белых парусах.
2014
В то прохладное утро расстался я с Тверью
И помчался в Москву по пустому шоссе.
И неслись вслед за мной золотые деревья
В первозданной своей невозможной красе.
Вдруг увидел я лик Николая Второго.
Он печально смотрел в свою горькую даль.
И успел я прочесть три взволнованных слова:
«Прости нас, Государь!»
Я не знаю, кто этот портрет там поставил.
И кто так постарался, чтоб розы цвели…
Может быть, это сделал какой-нибудь старец
Или жрец старины из любимой Твери.
И на миг опрокинулось в прошлое сердце.
И предстала воочию страшная ночь:
Государь Император, упавший в бессмертье…
И семья, не успевшая страх превозмочь.
Но меня поразила та встреча с Россией,
Позабытой, ушедшей в забвенье свое.
И слова, что прочел я, как будто просили
Снять вину с невиновных потомков ее.
Я летел по знакомой московской дороге.
Осень тихо стелила осеннюю хмарь.
И шептал я простые и горькие строки:
«Простите нас, Государь…»
И душа опустилась печально в былое.
И вошла в мое сердце чужая вина.
Император, убитый своею страною…
И пришедшая к покаянью страна.
2014
К знаменитому доктору
Длинная очередь.
И сидели в конце ее
Женщина с дочерью.
Были очень похожи они
И красивы.
Я подумал:
«Наверно, они из России…»
По Твери мне знаком
Этот горестный образ
Синеоких красавиц —
И скромных, и добрых.
Мама с дочерью
Долго и грустно молчали.
Словно связаны были
Одною печалью.
Я намеренно встретился
С ними глазами.
И спросил: «Вы откуда?»
«Да мы из Рязани…»
Это мама ответила мне
По-родному.
Будто были причастны мы
К общему дому.
Она гладила дочери
Нежные руки.
И шепнула в слезах мне
О страшном недуге
Своей девочки двадцатилетней.
Когда сердце не знает,
Что жизнь не бессмертна.
Я пытался разрушить
Отчаянье Лены,
Хоть на миг ее вырвать
Из страшного плена.
И с собою унес
Ее светлое имя.
Веря в чудо Иерусалима.
И поставил за Лену
Свечу в Божьем Храме.
И продолжил молитву
Своими словами…
2014. Иерусалим
Не читают поэтов…
Хороших и разных.
Наше смутное время
Сводит книги на нет.
А когда вдруг взойдет
Чье-то имя, как праздник,
То спихнут равнодушно его
В Интернет.
И оно затеряется там
Одиноко
Среди сайтов и блогов
В пустой болтовне.
И лишится поэзия
Юного Блока
Или скромного Фета
В ленивой стране.
2014
России так тебя не хватает,
Как морю замерзшему —
Кораблей…
На какой ты звезде коротаешь
Бессмертье души своей?
А я теперь общаюсь с тобою
Лишь через стихи твои.
И встречи эти
Ложатся болью
На сердце,
Отданное любви.
Как жаль,
Что при искренней дружбе нашей
Легко принимал я дни,
Когда не звонил, не скучал
И даже
Жил без света друга —
В тени.
А, впрочем, и ты пропадал порою
Надолго из жизни моей,
Когда увлечен был пустой игрою
Соблазнов, встреч и страстей.
И только Муза была превыше,
Превыше разлук и обид.
Стоят твои книги
В печальной нише.
И каждая славу твою
Хранит…
2014
Рухнула великая Держава,
Пала в бездну пошлости страна.
Нашу славу власть не удержала.
Видимо, она ей не нужна.
И глядят печально
С книжных полок
Классики, учившие нас жить.
Путь теперь к ним
Тягостен и долог
Сквозь попсу,
Бесстыдство,
Лесть и прыть.
Наше поэтическое время
Не вписалось в этот пошлый ритм.
Я же навсегда останусь с теми,
Кто талантом красоту творит.
2014
Мы жили рядом,
Но не в смысле дома.
Мы жили рядом
Сердцем и душой.
Наверно, я соседом
Был недобрым,
Когда была ты
Столько лет чужой.
Не то, чтобы чужой,
Скорей одной из многих:
И почему я был настолько туп,
Что не сумел увидеть
В наших встречах строгих
Печальную влюбленность
Глаз и губ…
И только случай,
А скорей судьба мне
Вдруг обнажила таинство любви …
И до сих пор не затихает пламя,
В котором сжег я те года свои.
2014
В Франкурте холодно розы цветут.
В Москве зацветают узоры на стеклах.
Наш «Бьюик» несется в багряных потемках —
Сквозь сумерки строгих немецких минут.
Сквозь зарево кленов и музыку сосен,
Сквозь тонкое кружево белых берез.
Я в эти красоты нена́долго сослан,
Как спутник в печальные залежи звезд.
Со мной переводчица – строгая женщина.
Мы с нею летим сквозь молчанье и грусть.
И осень ее так прекрасна и женственна,
Что я своим словом нарушить боюсь.
Нас «Бьюик» из старого леса выносит.
Дорога втекает в оранжевый круг.
Как все здесь похоже на русскую осень!
Как Русь не похожа на все,
Что вокруг!
Германия
Синонимом счастья для многих —
Жена.
Когда она рядом всю жизнь…
И одна.
Кому-то везет…
Но бывает иначе.
Мой друг от единственной
Суженой плачет.
Наверно, он смог бы оставить ее,
Когда б одиночество
Сверг без нее.
Семейная жизнь —
Как нежданный мотив.
Я трижды пропел…
И, как видите, жив.
Устав от иллюзий,
По чуду скорбя,
Я верил,
Что все-таки встречу тебя.
Что жизнь не должна
Разминуться с мечтой,
Какой бы далекой
Она ни была.
И словно услышав,
Ты тихо вошла
И поразила своей красотой.
…Потом нас венчала
Заря в небесах.
Оставив свой отблеск
В любимых глазах.
2014
Мы вновь расстаемся с тобой до утра,
Хотя ты и рядом, но сон разлучает.
Я бережно слышу дыханье твое.
Но эта разлука меня не печалит.
Ты смотришь свои мимолетные сны
Одна, без меня… Я боюсь их нарушить.
И вслед за тобой в царство грез ухожу,
Чтоб встретились снова в ночи наши души.
А утром ты мне улыбнешься в ответ,
Когда я прильну к красоте твоей взглядом.
И все в нас продолжится – радость и грусть,
И это бессмертное чудо – быть рядом.
Пока мои дочери молоды,
Я буду держаться в седле.
А все там досужие доводы
О годах… – оставьте себе.
Пока мои внуки готовятся
Подняться на собственный старт,
Я мудр буду, словно пословица.
И весел, как детский азарт.
И пусть им потом передастся
И опыт мой, и ремесло…
А мне за терпенье воздастся,
Когда они вскочат в седло.
Прошу прощенья у красавиц
За то, что в юности был глуп,
Что жил, на прелести не зарясь,
Тверских Венер, кому был люб.
Что не тонул в озерах карих,
Не плавал в синих омутах…
Хотя я был нормальный парень
При силе в радостных годах.
И не приняв обид и гнева,
Влюбился я еще до них
В одну загадочную Деву,
Что родила мне первый стих.
О проекте
О подписке