ЧАСТЬ 1
ЧЕРТИ И АНГЕЛЫ

Глава 1

Июль во все стороны брызгал яркими красками. Не жалел он и сочных запахов лета: пахло полевым разнотравьем, разогретой на солнце хвоей, близкой рекой и коровами. Сами коровы, разомлев от жары и от сытной, сочной травы, разлеглись по всей большой поляне, не забывая при этом жевать и отгонять хвостами мух и слепней.

Вера Васильевна давала последние наставления внукам, Лизке с Пашкой, и их другу Кольке:

– Коровы сейчас улеглись, так что и вы не шибко упреете. Поглядывайте только, чтобы какая в кусты не убрела. А как встанут, идите за ними, смотрите, чтоб ни одна не отстала. Они к реке любят ходить, пусть идут, тут неглубоко.

– Да мы знаем же, бабушка, не первый раз! – не выдержал десятилетний Пашка.

– Идите, теть Вера, чего там, не маленькие! – солидно прогудел двенадцатилетний Колька.

– Ну и ладно, тогда я пойду, – сказала Вера Васильевна. – Управлюсь с делами – прибегу. Вы поесть не забудьте! Вон, в сумке, огурцы, яйца, шаньги… Молоко пейте.

– Иди, иди, бабушка, – пропищала восьмилетняя Лизка. – Не переживай, я их накормлю.

– Ну и ладно, тогда я пойду, – повторила Вера Васильевна и зашагала в сторону видневшейся на пригорке полуразрушенной церкви.

– Ну, че будем делать? – спросил Колька, развалившись на мягкой душистой траве. – Может, в карты сыгранем?

– Давайте! В «Пьяницу»! – обрадовалась Лизка.

– Ну, вот еще, – поморщился Колька. – Давайте в «Тысячу» научу.

– Давай! – обрадовался Пашка.

– Тьфу ты, бумаги нет и ручки, – вспомнил Колька.

– А зачем? – не поняла Лизка.

– Ну, там очки записывать надо, игра серьезная, – ответил Колька. – Ладно, в «Тысячу» я вас потом научу. Давайте тогда в «Дурака».

– Я не хочу в «Дурака», – надулась Лизка. – Вы меня все время обыгрываете.

В конце концов, так и не начав играть в карты, дети решили развести костер и перекусить, пока отдыхают коровы. Колька на правах старшего и вообще местного, а значит, знающего и умеющего больше, чем эти городские неженки, поручил «мелюзге» собирать дрова, а сам снова улегся в траву и принялся наблюдать за коровами. Но буренки мирно лежали, и смотреть на них быстро наскучило. Тогда Колька встал и, лениво и нехотя нагибаясь, тоже принялся собирать сучья и ветки.

Когда брат с сестрой вернулись с дровами и разожженный Колькой костер весело запылал, мальчишка достал из кармана мятую, полувысыпанную сигарету и деловито прикурил ее от веточки из костра.

– Ай! Я скажу тете Марусе! – заверещала Лизка.

– Говори, она и так знает! – презрительно фыркнул Колька.

– Неправда… – в голосе Лизки уже слышалось сомнение.

– Че мне врать-то, – лениво процедил Колька, усаживаясь возле огня на корточки. Он выпустил густую струю дыма и протянул окурок Пашке. – Хочешь затянуться?

Пашке, если честно, не хотелось. Тем более при Лизке. Но еще больше ему не хотелось выглядеть маленьким перед Колькой. Поэтому он неуверенно потянулся рукой к дымящейся сигарете.

– Только попробуй! – вновь заверещала Лизка. – И бабушке расскажу, и маме с папой, когда домой приедем!

Пашка сразу отдернул руку. Колька рассмеялся:

– Вот собрались – трус да ябеда!

– А чего ты тогда с нами ходишь? – огрызнулся обидевшийся за себя и сестру Пашка.

– Да ладно, мне больше достанется, – с деланным безразличием протянул Колька, снова пыхнув сигаретным дымком. На самом деле ему не хотелось ссориться с ребятами. Так уж получилось, что к приезжавшим каждое лето Пашке и Лизке он прикипел, как к родным брату и сестре, которых у него отродясь не было. Жил он в соседнем с ребятами доме, поэтому и пропадал постоянно у них. Хоть те и были младше, и считал он себя смышленее и опытнее во всем, но ему было с ними интересно и весело.

– Ладно, кто там обещал тете Вере нас накормить? – щелчком отбросив сигаретный окурок, прищурился Колька на девочку. – Я тоже на тебя нажалуюсь, что нас голодными оставила.

– Ну и ты тогда ябеда, – надулась Лизка, но все же полезла в сумку доставать продукты.

– О! Шанежки! Это я люблю! – оживился Колька. Он вцепился крепкими зубами в аппетитный бок круглой лепешки с черничным вареньем, но вдруг замер, принюхиваясь.

– Кто это тут набздел? – возмущенно завертел он головой, переводя взгляд с брата на сестру.

– Ты и набздел! – ответил Пашка, сам уже почуявший резкий и неприятный запах, появившийся непонятно откуда.

– Это, наверное, коровы, – сказала Лизка, и тут же вскочила, зажав пальцами нос: – Фу! Фу-уу! Дышать невозможно!

Мальчишки тоже повскакивали; творилось что-то и впрямь непонятное – отвратительное зловоние стало уже таким невыносимым, что даже на коров списать его не получалось.

– Смотрите!.. – ткнул Колька пальцем за спины Пашки и Лизы. Его глаза стали такими круглыми и выпученными, что Пашке сделалось вдруг очень страшно и совсем не хотелось оборачиваться. Но непонятная опасность за спиной была еще страшнее, поэтому он медленно-медленно стал поворачивать голову, готовый в любую секунду зажмуриться.

Лизка же обернулась сразу, и ее вопль чуть не оглушил Пашку. Тогда уж и он резко повернулся назад. То, что он увидел, едва не заставило заорать его столь же громко. Но крик так и застыл в горле.

Метрах в трех от костра, прямо в воздухе, колыхалось сиреневое марево. Оно было похоже на разлитый, но почему-то не падающий на землю черничный кисель, который дрожал над землей, как огромная, двухметровая медуза. Теперь стало ясно, что от нее и шел отвратительный резкий запах. Колышущееся пятно делалось то ярче, то наоборот тускнело, становясь почти прозрачным. Но сквозь эту прозрачность не были видны ни кусты, ни коровы, ни деревья… Нет, что-то похожее на деревья в нем все же виднелось, но на очень уж странные, будто «живые», с ветвями-щупальцами, извивающимися в разные стороны. И эти «деревья» были красными, с отвратительными лиловыми наростами на толстых, пульсирующих стволах. Вся эта «картинка» была видна ребятам секунды две-три, затем пятно заволокло сиреневым туманом, а потом из него протянулась… жуткая лапа!.. На ней, будто черви, извивались длинные, с множеством присосок, пальцы, напоминавшие щупальца осьминога. Лапа была серой, мокро блестящей, липкой на вид. А следом за ней из тумана высунулась отвратительная, не сравнимая ни с чем безобразная рожа…

Тут уже Пашка не выдержал и заорал. Рядом столь же пронзительно завопили Лизка и Колька. И тут случилось следующее: то ли от дикого ребячьего вопля, то ли еще от чего, но сиреневое кисельное пятно, похожее теперь на окошко в жуткий кошмар, резко, в одно мгновение, схлопнулось, а голова с мерзкой рожей и часть пальцев-червей оказались просто-напросто отрубленными, поскольку в тот момент были высунутыми из этого «окна». Голова, жалобно зашипев, гулко брякнулась о землю и покатилась прямо в костер. Пальцы же, как самые настоящие черви, извивались в траве. Дети, не переставая орать, бросились врассыпную. Видимо, почуяв неладное и напуганные детскими криками, коровы повскакивали на ноги и, тревожно мыча, стали сбиваться в кучу.

Мальчишки остановились только у самой реки, когда бежать дальше стало попросту некуда. Лизы рядом не было. Павел, осознав это, пришел в себя и, бросившись к другу, стал трясти того за плечи.

– Где Лиза? Ты видел Лизку?! – завопил он, раскачивая парня. А на Кольку словно напал столбняк. Он замер, разинув рот, и совершенно не реагировал ни на Пашку, ни на его пронзительные крики. Наконец Павел встряхнул его так сильно, что Колька, поскользнувшись на глинистом берегу, рухнул в реку. Это мгновенно привело его в чувство. Он выбрался на берег и, словно только что увидев Пашку, спросил у него:

– Ух! А что это было?..

– Откуда я знаю! – закричал Павел, у которого слезы уже вовсю текли по щекам. – Лизка пропала! Ты не видел Лизку?

Колька растерянно развел руками, но вспомнив, что он старше, быстро сунул их в карманы и деловито буркнул:

– Не ори, сейчас найдем.

Они действительно нашли Лизу очень быстро. Девочка, обхватив себя руками, сидела на корточках в кустах и сильно дрожала. Она не плакала, но ее огромные серые глаза излучали ужас.

– Лиза, Лиз!.. – тронул ее за плечо Пашка.

Девочка испуганно, будто затравленный зверек, вздрогнула и посмотрела на брата. Казалось, что она его не узнает.

– Лиза, ну успокойся, уже все… – пытался расшевелить сестренку Павел.

Никакого эффекта его слова на Лизу не произвели. Она словно закаменела и лишь тряслась крупной дрожью, если только камень может дрожать.

Мальчишки не на шутку встревожились.

– Я отведу ее домой, – решительно сказал Пашка.

– А я?! – взвизгнул Колька.

– А что ты? – удивился Павел. – Ты останешься с коровами, бабушка к тебе придет, или дядя Леша.

– Я тут не останусь, – насупился Колька.

– Ты что, боишься? – ехидно, хоть и было ему не до шуток и подколок, спросил Пашка.

Но Колька ответил на удивление серьезно:

– Да, боюсь. А вдруг еще кто прилезет? Да и эта… башка валяется… – кивнул он в сторону чадящего костра.

– Ну веди тогда ты Лизку домой, – хмуро и неохотно сказал Павел. – Видишь, она никакая. Ей помощь нужна.

– А ты что, останешься тут?.. – со страхом и невольным уважением спросил друга Колька.

– Ну ведь надо за коровами кому-то смотреть! – со слезами в голосе крикнул Пашка. – Давай иди скорей и кого-нибудь сюда отправь!.. Слушай, – сообразил вдруг мальчик, – пусть сюда лучше дядя Леша придет, а не бабушка, а то она тоже напугается.

Колька нерешительно взял Лизу за руку и слегка потянул. Девочка поднялась молча, как зомби. Колька замялся. Ему было стыдно, что он, такой крутой и взрослый, испугался остаться, а Пашка – шмакодявка Пашка! – нет. С этого момента они словно поменялись ролями и старшинством.

– Ну, чего встал? Иди! – словно подтверждая эту мысль, прикрикнул на него Павел.

И Колька зашагал в сторону деревни, ведя за собой механически, словно робот, переставляющую ноги Лизу.

Глава 2

У Алексея было уже все приготовлено для осуществления печального плана. Рано утром он сходил «на рыбалку» и спрятал в кустах на берегу пакет со сменной одеждой и старыми кедами. Нашел и подходящее бревно, выброшенное когда-то рекой и теперь высушенное и вылизанное солнцем добела. Подкатив его поближе к реке, Алексей поймал пару плотвичек «для отчета» и зашагал обратно в деревню. Хотелось в последний раз увидеть родню и «попрощаться» со всеми, да и «купаться» рано утром, когда еще совсем не жарко, было бы несколько странновато.

Вернувшись, он с удивлением обнаружил, что дома никого нет. На столе лежала записка: «Лешенька, сегодня наша очередь пасти коров. Паша с Лизой пошли со мной. Кушай, что найдешь в холодильнике и в печке. Я в обед прибегу. Тетя Вера».

«А ведь вчера говорили о коровах! – с досадой вспомнил Алексей. – Все у меня из головы вылетело, совсем соображать плохо стал Ну что ж, придется отправляться «в дальний путь» в обед. Жаль только, – подумал он, – с племянниками не увижусь больше. А может, это и к лучшему – как я посмотрю в их чистые глазенки?»

До обеда Алексей просто валялся на диване. Делать ничего не хотелось. Не хотелось даже думать. Да и все уже было продумано и передумано тысячу раз.

Около полудня пришла тетя Вера. Она увидела, что еда так и осталась нетронутой, и спросила, качая головой:

– Чего же ты ничего не кушал-то, Лешенька? Ну разве так можно?

– Да не хотелось, тетя Вера, жарко, – уже волнуясь от предстоящего прощания, ответил Алексей. – Я лучше искупаться сейчас сбегаю, а потом поем.

– И не думай даже! – взмахнула руками тетя Вера. – Сейчас я суп разогрею, картошку… Поешь, тогда и ступай. Я специально из-за тебя и пришла, ребят одних оставила, знаю, что ты хуже ребенка малого.

– Тетя Вера, не сердись, – обнял он ее за плечи. – Ты у меня самая хорошая! Давай, я пока в магазин схожу.

– Опять за водкой, поди? – исподлобья посмотрела на племянника тетка.

– Да нет же, с водкой покончено! – резко сказал Алексей. – Больше вы меня пьяным не увидите. – А мысленно добавил: «И трезвым – тоже», но вслух произнес: – Я хлеба куплю, или чего там еще надо – сахару, печенья…

– Все есть, ничего не надо, – махнула рукой тетя Вера. – Ну, если хлеба только, пару буханок… И конфет грамм двести ребятам возьми… – Тетя Вера полезла доставать из сумки кошелек, но Алексей лишь укоризненно покачал головой.

По дороге в магазин он вспомнил вдруг, что совсем не продумал, как бы оставить тете Вере деньги – их оставалось немного, тысяч восемь, но все же, – так, чтобы она взяла их без угрызений совести. Придя из магазина с покупками, он протянул тете Вере все свои оставшиеся деньги и сказал:

– На вот, спрячь у себя, если боишься, что я буду пить.

– Не нужны мне твои деньги! – сердито отмахнулась тетя Вера.

– Теть Вера, возьми! Так и мне надежней будет, чтоб не потянуло лишний раз, и тебе спокойней. А перед отъездом отдашь… если пригодятся.

– А ты че, – насторожилась тетя Вера, – удумал что ль чего?

Досадуя, что сболтнул такую глупость, Алексей стал переводить разговор на шутку:

– Удумал, конечно. Я у тебя жить останусь. Насовсем.

– Жить! – засмеялась тетя Вера. – Что ты делать-то тут будешь?

– Как что? – продолжил он «разрядку обстановки». – В школу вон пойду, учителем русского языка и литературы – я ведь журналист, как-никак!

– В школу!.. Там своим учителям делать нечего стало, на три-то ученика.

– Да шучу я, шучу. Через пару недель домой поеду. А деньги ты возьми, и трать, не стесняйся, мне на дорогу рублей триста оставь, и хватит. – Он сунул тощую пачку разномастных купюр в карман тети Вериного халата. Тетка вздохнула, но спорить больше не стала.

Алексей приканчивал тарелку вкусного, сваренного в русской печи супа, как дверь в избу распахнулась. На пороге стоял бледный, взъерошенный соседский Колька. За руку он держал потухшую, с опущенным взглядом, Лизу.

– Там… это… – запыхаясь, пытался объяснить что-то Колька. При этом он тряс второй рукой и бешено вращал глазами.

– Что случилось?! – ахнула тетя Вера. – С Пашенькой что-то?

– Не-ее! – замотал головой Колька. – Пашка там, с коровами… Там это… прилез кто-то… голова – чик! – и в костер. Мы бежать! А Лизка – вот…

Только сейчас тетя Вера заметила, что внучка выглядит неестественно. Она тут же бросилась к девочке и принялась ее тормошить, приговаривая:

– Лизонька, доченька, что с тобой, милая? Погляди на меня! Смотри, это я, твоя бабушка!

Лиза продолжала стоять, молча уперев в пол взгляд. Тогда тетя Вера перестала причитать, резко выпрямилась и стала куда-то собираться.

– Леша! – сказала она категорично, без тени паники в голосе. – Я побегу с Лизой к Агнии. Она умеет заговаривать, поможет. А ты беги к Павлику! Если меня до пяти не будет – ведите коров домой сами. Сможешь? Вон и Колька вам поможет.

Тетя Вера при этих словах кивнула на стоявшего столбом парнишку, но тот вдруг резко побледнел и замотал головой:

– Не-ее! Я туда не пойду! Я это… Давайте, я вам Лизку отвести помогу, она меня слушается.

– На кой мне твоя помощь! – рассердилась тетя Вера. – Иди, говорю, помоги Алексею с коровами управиться!

Мальчик неожиданно заплакал. Размазывая слезы по щекам, он стал быстро-быстро причитать:

– Я не пойду туда! Там голова!.. Там деревья красные!.. Пальцы, как червяки!.. Там еще кто-нибудь прилезет! Я не пойду туда! Тетя Вера, я не пойду туда больше!

Алексей, вновь услышав галиматью про какую-то голову, помрачнел и, тревожась, сказал:

– Тетя Вера, я побежал к Павлу. Вы не переживайте, мы справимся!

Он быстро натянул кроссовки и бросился к двери. Потом все же обернулся ко все еще всхлипывающему Кольке и спросил:

– С Павлом точно все в порядке?

Мальчик быстро-быстро закивал.

Алексей бежал быстро, как только мог. С непривычки у него закололо в боку, в горле застрял железного вкуса комок, который бился в такт строчащему как пулемет сердцу. Частые вдохи стали походить на всхлипывания, и только когда уже и глаза стала затягивать темная пелена, он перешел на шаг. Ноги дрожали. Сердце колотилось о ребра. Легким не хватало воздуха. Восемь с половиной месяцев почти ежедневного пьянства и выкуривания до двух пачек сигарет в день давали о себе знать весьма ощутимо.

«Ничего, теперь уже недолго осталось…» – отрешенно подумал Алексей, приходя понемногу в себя. Он стал прислушиваться, надеясь по мычанию отыскать стадо. Но ничего, кроме обычных летних звуков – шелеста травы и листьев, жужжания насекомых, далекого тарахтенья трактора, – слышно не было.

Он уже прошел большую поляну, над которой струился дымок дотлевавших углей. Но до костра было далеко, а подходить ближе не имело смысла, поэтому Алексей не заметил странного круглого предмета у самого края кострища. Зато вскоре увидел блеснувшую из-за кустов полоску реки. И ему показалось, что оттуда слышится мычание. Алексей прибавил шагу.

Выйдя на песчаный берег, он сразу же увидел стадо. Половина коров стояла по брюхо в воде, остальные, уже напившись и охладившись, развалились на берегу. Пашка, обхватив колени руками, сидел на песке рядом с коровами, словно ища у них защиты. Впрочем, мальчику и впрямь было страшно находиться здесь одному, а коровы давали хоть какую-то иллюзию безопасности.

– Павел! – еще издали крикнул Алексей.

Пашка вскочил на ноги и бросился к нему навстречу.

– Дядя Леша, наконец-то! – с облегчением выдохнул мальчик. Он даже вытянул руки, будто собирался обнять дядю, но тут же убрал их за спину.

– Ну, что тут у вас приключилось? – спросил Алексей, обрадованный, что племянник жив и здоров.

– Тут приключилось такое!.. – Глаза мальчика вспыхнули, и он с жаром принялся рассказывать о недавнем таинственном происшествии.