Сорок пфустингов

– И почему мы сегодня такие веселые? – Жена стояла у порога в обычной при моем появлении стойке: руки в боки, и без того малюсенькие глазки прищурены, брови нахмурены и нос по ветру. Принюхивается то есть. Дескать, не пьян ли. Хотя пью, а точнее – выпиваю, я настолько редко, что это принюхивание не более чем ритуал. Как и все прочее тоже. Я ведь примерный семьянин. Серьезно, кроме шуток! И жена это прекрасно знает. Но даже это ее отчего-то злит. Ну и ладно! Я давно уже привык, внимания почти не обращаю. Тем более сегодня, когда такая история приключилась…

– Чего? Чего ухмыляешься? – еще больше нахмурилась жена. Ей всегда плохо, когда мне хорошо. И когда у меня настроение хорошее, она начинает злиться.

– Видишь ли, я тебя продал, – не переставая улыбаться, выпалил я. Понимая, что выгляжу действительно глупо. Но улыбка намертво приклеилась ко мне – скорее всего, от нервного потрясения. Губы свело.

– Ты пьян?! – вплотную придвинулась жена, а ее широкий нос, похожий на поросячий пятачок, так и заходил вверх-вниз, раздувая ноздри. Ну, впрямь как у свиньи. Так и ждешь, что сейчас захрюкает! И мысли-то у нее свинские: чуть что – сразу «пьян», на большее фантазии не хватает.

– Я абсолютно трезв. – Мне наконец-то удалось привести губы в более-менее горизонтально-параллельное положение. – Но я тебя продал.

– Почем? – спросила жена. Я даже не удивился, что это заинтересовало ее в первую очередь. Не «кому?», не «зачем?», не «как?», а именно «почем?». Впрочем, она тут же добавила: – Кому ты меня продал? Ваське, что ли? Он давно на меня пялится… И как это – «продал»? Я что, корова? Или это у вас теперь шуточки такие?

Мне очень захотелось ответить, что она скорее свинья, чем корова. Впрочем, кто из них троих (включая жену) умней, еще можно поспорить. И про Ваську захотелось сказать, что пялится он на нее не из обожания или вожделения, а скорее от удивления и испуга. Но я ответил честно и по порядку:

– За сорок пфустингов. Инопланетянину. На полном серьезе. – Про Ваську я опустил.

– О-ох! – Жена разочарованно махнула рукой, отвернулась и побрела в комнату.

Меня это почему-то разозлило.

– Ты что, не веришь?! Пойдем, я тебе покажу! Там, в парке, стоит летающая тарелка. А я мимо шел, и инопланетяне мне предложили сделку. А пфустинги – это их валюта такая, инопланетная.

Из комнаты донесся визг (один-в-один поросячий!), а потом вопль:

– Миша! Что это там?!

Я влетел в комнату. Трясущийся палец жены показывал на окно. Я посмотрел и увидел, как над крышами соседних домов поднимается в хмурое небо серебристый диск.

– Вот это она как раз и есть, – спокойно ответил я. – Тарелка. Та самая.

– И ты им меня продал? А почему они тогда улетают?

– А им еще в пару мест смотаться надо. На обратном пути тебя заберут. Лет через пятьдесят, сказали, по земному времени.

– Но я же тогда уже старенькая буду… – смутилась жена. – Мне уже будет… лет шестьдесят, наверное…

Я даже не стал смеяться. Все равно не поймет. Но не удержался и все-таки ляпнул:

– Значит, я – растлитель малолетних.

– Че-е-его?!

– Ну… тебе же десять лет сейчас. А я с тобой сплю.

– Твои шутки, Михаил, отдают пошлостью! – гордо выдала жена и отвернулась. Но тут же вспомнила, с чего начался разговор и подпрыгнула ко мне, засветившись любопытством. – А они какие из себя? Зеленые? Страшные?

– Да нет, – пожал я плечами. – Обычные. Только лысые и ростом метра два с половиной.

– Ого! – засверкали глаза жены. – Лысые, говорят, сексуальные очень… – Она спохватилась и затараторила притворно-равнодушно: – Ну и что, что мне будет шестьдесят… И в шестьдесят многие очень прилично выглядят. Еще неизвестно, какие у них женщины, может, тоже лысые и толстые как коровы!

– Зина, о чем речь, – поддакнул я. – Ты будешь у них «Мисс Вселенная»! – Я не стал уточнять, что в восемьдесят пять лет (я-то считать еще умею) она сможет стать разве что «Мисс деревня Пердуны».

– А почему мисс? – всполошилась жена. – Я ведь замужем! – В голосе ее слышалось явное разочарование.

– Потому что я вряд ли проживу пятьдесят лет, – успокоил я Зинку. – Так что ты будешь совершенно свободна!

Жена радостно вспыхнула.

– А почему они захотели купить именно меня? – игриво вздернула она поросячий носик.

– Ну, им нужна была особа женского пола, – стал перечислять я (на самом деле пришелец сказал «самка»), – умная (в оригинале прозвучало «не обремененная интеллектом»), стройная (тут я почти не покривил душой, было сказано «не выше одного метра шестидесяти сантиметров, не более центнера весом»), симпатичная (это я уже добавил от себя).

А еще я не стал добавлять, что взгляды на женскую красоту у разных рас, оказывается, отличаются очень сильно.

Жена зарделась еще больше.

– Я и не думала, что ты у меня такой… справедливый и благородный… Спасибо! – Тут ее «пятачок» даже слегка покраснел и зашмыгал, а глаза заблестели влагой.

– Ну, ну… – приобнял я жену. – Не стоит… Я сказал правду, только и всего.

– Миша, а ты действительно к тому времени уже умрешь?

– Постараюсь, – честно ответил я. До девяноста, конечно, некоторые дотягивают, но я на это никогда не рассчитывал.

Но жену увлекла уже другая тема:

– А сорок этих… ну как их… пф… пфунтов…

– Пфустингов, – подсказал я.

– Да-да, пфустингов, это много?

– Они сказали, что на сорок пфустингов можно купить, например, космическую яхту, или астероид средних размеров, или вот… инопланетную красотку. – Увидев немой вопрос, вспыхнувший в глазах жены, кивнул: – Или красавца.

– Ух ты! – задохнулась от возбуждения жена. – Что же мне купить? Яхту? Или… или красавца? – Она тут же, оправдываясь, залепетала, вцепившись мне в руку: – Ну, ты же сам сказал, что уже умрешь!

– Да нет, ничего, – осторожно отцепил я от себя Зинкины пальцы. – Только при чем здесь ты? Это ведь я тебя продал.

– Ты хочешь сказать, что заберешь деньги себе?! – задохнулась от возмущения Зинка. – Но зачем тебе инопланетная валюта?! Что ты купишь на нее на Земле?!

– Да я, собственно, уже купил… У тех же инопланетян.

– Что?!

– Не «что», а кого, – хмыкнул я и направился в прихожую.

Я распахнул входную дверь:

– Заходи, Зинилимайлла!

Особые приметы

Честно говоря, меня эта погоня начала раздражать. Никогда я еще не тратил на поиски своих «подопечных» столько времени и сил. К тому же, будь это достойный противник, не так было бы обидно. А то ведь – шушера мелкая, жулик простой… Ну, не совсем простой, иначе я бы за ним не гонялся. Неуловимый, так сказать, жулик, чем он меня и зацепил. Он мое самолюбие поддел своей неуловимостью и безнаказанностью, а я этого не люблю.

Я ведь его даже не видел ни разу – ни вживую, ни на изо. Как-то умудрялся он не светиться перед объективами. Имелись у меня лишь его так называемые «особые приметы»: раса, рост, примерный возраст – плюс-минус сто лет – и, что особенно меня тронуло, – цвет волос и глаз… Приметы, так-то и растак!..

Да, было у него, конечно, имя. Даже несколько: Федя-мышь, Бэтфед, Федосик…

Вот и ловил я этого Федосика третий уж год подряд. Пару раз даже на хвост наступал, но тот, как у ящерки, отрывался.

И вот, похоже, загнала себя мышка в ловушку! Занесла Федю нелегкая (тешу себя мыслью, что именно я в нее воплотился) в негуманоидный сектор Галактики, да еще в ту его часть, где обитаемых планет на сотню кубических парсеков – ровно одна штука. Причем такая, где земляне были от силы раза три. И то, насчет трех раз я, возможно, погорячился. Но один раз – точно, поскольку в информик планета внесена: название, условия, население и прочие данные. Между прочим, с населением там – настоящий винегрет. Только коренных – так сказать, местного разлива, – пять разумных видов! И столько же пришлых. Последнее меня особенно удивило: планета черт-те где вертится, а вот ведь – словно медом намазана!

Зато порадовала меня находчивость тамошних разноязыких жителей: сварганили они над всей планетой этакое инфополе, при котором можно говорить на родном языке, а собеседники воспримут его как свой собственный. То же и с письменностью: видишь незнакомые закорючки, а в мозгу уже «высвечивается» адекватный перевод. Поле выполняло, разумеется, и обширные информационные, а также коммуникационные функции – очень удобные, ведь для пользования ими ничего, кроме мозгов, не требовалось. Правда, лишь местных мозгов – на гостей планеты информационно-коммуникационные услуги не распространялись. Но и доступный всем «переводчик» – это очень здорово, к чему мне десять языков в черепушке на один лишь (надеюсь) случай в жизни? Правда, гипник вдолбить их в башку может за пару минут, а вот стереть потом удается не всегда. А если и удается, то порой с такими побочными эффектами… Однажды я имя подружки забыл. Неделю потом «побочный эффект» под глазом носил, так-то и растак! Зачем мне это? Впрочем, к делу сие не относится.

Называлась планета на местных наречиях для гуманоидного уха совсем уж невоспринимаемо и для языка непроизносимо… Так что информик предложил на выбор сто пятьдесят шесть вариантов названий для гумов. Мне лень было читать весь список; я ткнул наугад и попал в «Шмяккк». Что ж, очень мило, многообещающе даже.

И последнее, что мне в этой планетке понравилось – синее небо. Не люблю я красные, оранжевые, или там желтые небеса – под ними как-то неуютно и тревожно; зеленые, а паче того пастельные – расслабляют; серые – навевают тоску; фиолетовые – гнетут; синие же – самое то, под ними я – в своей тарелке.

Как я узнал, что Бэтфед на Шмяккке, не скажу – служебная тайна. Но он был здесь, точно, я убедился в этом сразу, лишь вышел под ярко-синее небо из корабля. Нюх старой ищейки, или, если хотите, внутреннее чутье, меня очень редко подводит.

Разумеется, у меня имелась собственная тактика дальнейших поисков, и все же я решил для начала посетить местное полицейское управление, или как там оно у них называется. Во-первых, на чужой территории никогда не помешает поддержка коллег, а во-вторых, существуют же, так-то и растак, нормы вежливости! М-да, лучше бы меня воспитали невежей…

Чтобы добраться до местной полиции, я выбрал метро – так, во всяком случае, «высветилось» в моем мозгу название, свисающее в виде неопрятной рыжей бороды с крыши пурпурного дырчатого куба возле игольчатой розетки космопорта. Знать бы заранее, что это за метро… Но я не знал и полез в одну из дыр – скорее, нору. В норе дурно пахло, была она тесной, плохо освещенной, непонятно извилистой… Но это были еще цветочки! Поезд оказался гигантским червем, ползающим по более широким и длинным норам. Причем пассажиров он элементарно заглатывал, а на конечной станции… ну, сами понимаете. Про попутчиков своих вообще говорить не буду – я только что плотно пообедал (тогда же, к счастью, мой желудок был совершенно пуст). Но как бы то ни было, до полицейского управления я добрался и вскоре уже заходил в торчащий огрызок широченной трубы, его олицетворяющий.