Это был уже действительно жестокий, страшный погром. После него город выглядел как после «хорошей» бомбежки или долгих уличных боев: чуть меньше третьей части домов, 1350, оказалось повреждено, 500 еврейских лавок было разгромлено. Арестовали 816 человек, из которых привлекли к ответственности 664 человека – это кроме дел об убийствах.
«Всех трупов… обнаружено 42, из которых 38 евреев». Протоколом Врачебного отделения Бессарабского Губернского правления зафиксировано «раненых всего 456, из коих 62 христианина… 8 с огнестрельными ранами»[17]. Из раненых – 68 полицейских, 7 «воинских чинов»[18]. Один из солдат «получил ожог лица серною кислотою».
Другие авторы дают оценку, очень мало расходящуюся с этими. Фрумкин называет цифру в 45 убитых евреев[19], И. Бикерман – 53 убитых[20], Краткая еврейская энциклопедия – 49 человек.[21]
Кишиневский погром оказался своего рода рубежом. Это первый погром совершенно нового типа, не похожий на события 1881—1882 годов. Во время этого погрома уже не только расточали или разграбляли чужое имущество. Противники старались друг друга ранить или убить.
После Кишиневского погрома, в революцию 1905 года, уже никто и не обсуждал – готовило правительство погромы или нет. Все и так «знали», что готовило, и доказательства не были нужны. Это, мол, у правительства такой способ бороться с революцией.
Не успел разразиться Кишиневский погром, как в Петербурге влиятельное «Бюро защиты евреев» уже точно знает: все это работа правительства! А ведь в «Бюро» входили такие фигуры, как М. Винавер, Л. Брамсон, М. Кулишер, С. Познер, Г. Слиозберг, М. Кроль. «Но как мы глубоко не были убеждены в том, что кишиневская бойня была организована сверху, с ведома, а может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них, поэтому мы решили послать в Кишинев известного адвоката Зарудного».[22]
Зарудный охотно взялся «вскрывать тайные пружины кишиневской бойни», после которой полиция «для отвода глаз арестовала несколько десятков воров и грабителей». Сей адвокат свое обещание выполнил и привез в Петербург «исключительно важный материал», открывавший «с полной очевидностью» виновников… По его данным, начальник кишиневской жандармерии Левендаль и был самым главным виновником, а некий купец Пронин да нотариус Писаржевский «собирались в неком трактире» и планировали погром – по заданию Левендаля…
Какая интересная история! Какой детектив! И конечно же, какой срам Левендалю! Сволочь он! Убийца и насильник! Прохиндей. И вообще антисемит! Позор, позор, позор гнусному царскому правительству! Управлять не умеют, так на евреев кидаются, сатрапы!
Вот только одна беда: сенсационные данные, привезенные адвокатом Зарудным по заданию «Бюро защиты евреев», никем и никогда не подтвердились.
Более того, привезенные Зарудным сведения никогда не были опубликованы – ни в открытой печати, ни для служебного пользования. Наверное, это патриотически настроенные евреи не дали делу хода! И правда – ведь правительство было настроено очень решительно, и попади к нему в руки доказательства виновности Левендаля и иных лиц – мало бы им не показалось. А так, за отсутствием необходимых данных, власти провели расследование и полностью оправдали поведение Левендаля.
Впрочем, наверное, это все было полнейшее лицемерие, как и выступление Плеве: в «Правительственном Вестнике» (тоже для отвода глаз, наверное) опубликован был циркуляр Министерства внутренних дел, в котором Плеве возмущался бездействием кишиневских властей и требовал решительно пресекать насилие всеми мерами…
Так же лицемерно вела себя православная церковь: Святейший синод издал циркуляр, тоже осуждающий погромщиков, как устроивших вместо христианского праздника «скверноубийственный праздник Сатане».
Архиепископ же Херсонский и Одесский Никанор в проповеди, произнесенной в Одессе в 1884 году, говорил о теснейшем родстве религий новозаветной и ветхозаветной. «Мы потому отделены от иудеев, что мы не вполне христиане, а они потому отделены от нас, что они не вполне иудеи. Ибо полнота христианства обнимает собою и иудейство, а полнота иудейства есть христианство».
Но интеллигенция знала точно – и тут сплошное лицемерие.
Так что нам надо, наверное, высоко оценить святые христианские чувства членов «Бюро защиты евреев» – имели они возможность раздавить и уничтожить гадкого Левендаля, а вот скрыли же от правительства, не захотели платить злом за добро!
Но всхлипнув от умиления, заметим все-таки: кое-какие сведения, привезенные в Петербург Зарудным, все-таки в печать просочились. С мая месяца в петербургских газетах сплошным потоком пошли сообщения об убийствах женщин с грудными младенцами на руках, о заваленных трупами улицах, о «множестве случаев» изнасилования несовершеннолетних девочек, о вырезанных языках, о насилии над женами в присутствии мужей и девушек в присутствии родителей. «Одному еврею распороли живот, вынули внутренности… одной еврейке вбили в голову гвозди насквозь» через ноздри.[23]
Все истории такого рода тут же подхватывала пресса в Европе и в США. «Балтимор Сан» и «Таймс» – газеты куда как респектабельные и серьезные – писали о событиях, повторяя опубликованное в России: про тысячные жертвы, жуткие зверства, истязания, изнасилования.
«Мы обвиняем русское правительство в ответственности за кишиневскую резню. Мы заявляем, что оно по самые уши погрязло в вине за это истребление людей». «Пусть Бог Справедливости придет в этот мир и разделается с Россией, как он разделался с Содомом и Гоморрой». «Резня в Кишиневе… превосходит в откровенной жестокости все, что записано в анналах цивилизованных народов» – это все из «Балтимор Сан». В этой газете впервые употреблено и слово «holocaust» (холокост) – истребление людей.
«Бюро защиты евреев» слало телеграммы во все столицы мира: скорее спасайте евреев! «Мы также послали подробные сведения об ужасных зверствах… в Германию, Францию, Англию, Соединенные Штаты». «Впечатление наши сведения всюду производили потрясающее, и в Париже, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке происходили митинги протеста, на которых ораторы рисовали ужасные картины преступлений, совершаемых царским правительством»[24]. Еще бы! Ведь «солдаты всеми способами помогали их убийцам и грабителям делать их бесчеловечное дело».[25]
Но и это еще не все! Неизвестно каким образом, но вскоре был обнаружен текст «совершенно секретного письма министра внутренних дел Плеве к кишиневскому губернатору фон Раабену. В письме Плеве просил губернатора – в случае беспорядков в его губернии ни в коем случае не подавлять их силой оружия, а только увещевать погромщиков.
Текст этого откровенно подстрекательского письма кто-то передал английскому корреспонденту в Петербурге Д.Д. Брэму, и тот опубликовал его в лондонской «Таймс» 18 мая 1903 года. В том же номере вышел и «Протест англо-еврейской ассоциации» во главе с Монтефиоре.
Царское правительство долго отмалчивалось и только на девятый день после публикации выступило с опровержением. Но уже на третий день (21 мая) в «Нью-Йорк таймс» появилась статья со словами: «Уже три дня, как записка не оглашена, а никакого опровержения не последовало!» и вывод: «Что можно сказать о цивилизации такой страны, где Министр может поставить свою подпись под такими инструкциями?»
Царское же правительство даже не пытается выяснить – а кто подсунул Брэму фальшивку и зачем? Оно попросту высылает его за границу.
Почему я так уверенно говорю про фальшивку? А потому, что уже после Февральской революции была создана специальная Чрезвычайная следственная комиссия, а потом «Комиссия для исследования истории погромов». В эти комиссии вошли и С. Дубнов, и Г. Красный-Адмони. Так вот, комиссии не обнаружили никаких признаков того, что царское правительство готовило погромы. НИКАКИХ.
Пусть председатель Чрезвычайной следственной комиссии публично обещал, что скоро представит документы Департамента полиции об организации еврейских погромов, – но ни тогда, ни после, ни при большевиках таких документов не нашли. ИХ НЕТ.
Но это не мешало писать, что «власти действовали в тесном контакте с приехавшими» (то есть с погромщиками, приезжавшими на погромы из других мест. – А.Б.).[26]
И что «кишиневская кровавая баня, контрреволюционные погромы 1905 года были организованы, как достоверно установлено, Департаментом полиции». – «Речь», 19 марта 1917 года.
Поистине, «евреи никогда не приписывали погромов народу, они обвиняли в них исключительно власть, администрацию… Никакие факты не могли поколебать это совершенно поверхностное мнение».[27]
И Бикерман рассуждал примерно так: если даже и нет прямых данных о подготовке погромов со стороны властей, то все равно «мораль, укрепившаяся в Петербурге, такова, что всякий ярый юдофоб находит самое благосклонное отношение к себе – от министра до городового».
Сильное мнение! Интеллектуальная мощь такого подхода столь необъятна, что я в силах дополнить его только одним: несомненно, Иосиф Бикерман выпил кровь нескольких десятков христианских младенцев! Нет также ни малейшего сомнения, что попки и ножки младенцев он закоптил, засолил и употреблял за завтраком. Конечно, никаких доказательств этому не существует, но мы же знаем, что именно такова мораль господина Бикермана! А раз это «и так известно», что его мораль такова, – не будем отягощать себя дальнейшими доказательствами. Итак, «всем известно»: господин Бикерман – людоед!
Кишиневский процесс начался осенью 1903 года, в атмосфере уже подготовлявшихся политических баталий. Для правительства это была попытка подвести итог под произошедшим. Для либерального сообщества: еще одна баталия с ненавистным самодержавием. Виднейшие адвокаты – и христиане, и иудаисты – отправились на суд в качестве «гражданских истцов»: О. Грузенберг, С. Калманович, Н. Соколов, П. Переверзнев, А. Зарудный, привезший из Кишинева такие уникальные доказательства и не давший им хода по доброте душевной. Некоторые пошли в защитники обвиняемым, но с какой целью: «чтобы они не боялись рассказать суду… кто их подстрекал начать бойню»[28]. Называя вещи своими именами, адвокаты вымогали нужные им признания – что подстрекало погромщиков правительство. «Гражданские истцы» уже заранее знали, кто виноват – вот истинный пример для всех юристов на все времена! Они заявляли, что необходимо провести доследование дела и посадить на скамью подсудимых «истинных виновников».
Судебные отчеты в Российской империи не печатали, чтобы не разжигать страсти. Тогда активисты стали составлять собственные отчеты и через румынскую границу переправлять их на Запад.
Но вот беда! Как ни ярилась «прогрессивная общественность», как ни старалась получить необходимые ей свидетельства – но их не было. А ведь прогрессивные адвокаты совершенно точно знали – виноваты Плеве, другие министры и персонально Николай II. А никакой возможности привлечь их к ответу не открывается! И тогда группа «гражданских истцов» заявила, что «если суд отказывается привлечь к ответственности и наказать главных виновников погрома»[29], то им на процессе делать нечего. Ведь они при такой позиции суда не могут «защищать интересы своих клиентов, а также интересы правды».[30]
И ушли.
Погромщиков и без них судили и, что характерно, осудили – в том числе по доказанным эпизодам убийств и насилий приговоры были суровые, вплоть до лишения прав состояния и каторги на 5 и на 7 лет.
Характерна реакция как раз западных кругов: еще 10 ноября 1903 года «Таймс» писала, что «Кишиневский процесс будет издевательством над правосудием». А в конце года выходящий в Филадельфии «Американский еврейский ежегодник» с удивлением констатировал: «Кишиневская драма заканчивается обычным русским противоречием: в самом Кишиневе бунтовщики, по-видимому, подвергаются решительному судебному преследованию».
Впрочем, и формулировка «Ежегодника» двусмысленна: можно понять и так, что в Кишиневе погромщиков карают, а их высоких петербургских покровителей скрывают от суда и следствия.
Что еще исключительно важно: совместный труд еврейских и русских интеллигентов по их общей попытке найти «истинных виновников» в лице высшей администрации и императора Российской империи. Не надо считать, что обвинение правительства и раздувание масштабов погромов суть занятия только еврейские. Лев Толстой был совершенно уверен, что все у властей в руках: «Захотят – накликают погром, не захотят – и погрома не будет!»[31]. Приведу в пример еще широко известные рассказы человека, которого трудно обвинить и в русофобии, и в нехватке любви к исторической России. Александр Иванович Куприн гордился в первую очередь тем, что он русский офицер; на второе место он ставил то, что он внук татарского хана, и только на самое последнее – свою славу писателя.
Рассказ «Обида» написан в 1906 году и впервые напечатан в газете «Страна» в № 163 и 169 от 17 и 24 сентября 1906 года. В этом рассказе «оклеветанные газетами» воры просят их не смешивать с погромщиками. Ведь воры… они какие-никакие, а все-таки труженики и умельцы; и у них есть своя честь, свой трудовой кодекс… А погромщики – это «ленивые и неуклюжие дармоеды, неумело проворовавшиеся приказчики». «…он способен обобрать и обидеть ребенка в темном переулке, чтобы отнять у него три копейки; он убьет спящего и будет пытать старуху. Эти люди – язва нашего общества»[32]. «О да, они услужливо примут приглашение идти на погром».[33]
Эти воры, вызванные из небытия фантазией Александра Ивановича, разделяют убеждения и ожидания прогрессивной общественности: «Неужели вы не поверите тому, что мы – воры – с трепетом восторга встречаем каждый шаг грядущего освобождения?»[34]
И уж, конечно, воры прекрасно понимают, кто настоящий виновник!
«Каждый раз, после крупной подлости или постыдной неудачи, совершив ли казнь мученика в темном крепостном закоулке, передернув ли на народном доверии, кто-то скрытый, неуловимый пугается народного гнева и отводит его на головы неповинных евреев».[35]
«…можем присягнуть перед Богом, перед людьми, перед потомством, что мы видели, как грубо, не стыдясь, почти не прячась, организовывала полиция массовые избиения».[36]
«Никто из нас не забудет ужасов этих кровавых дней. Этих ночей, озаренных пламенем пожаров, этих женских воплей, этих неубранных, истерзанных детских трупов. Но никто из нас зато и не думает, что полиция и чернь – начало зла. Эти маленькие, подлые, омерзительные зверюшки – они только бессмысленный кулак, управляемый подлым, рассчетливым умом, возбуждаемый дьявольской волей».[37]
В конце рассказа адвокаты словами своего председателя выражают ворам «глубокое уважение за ваши горячие гражданские чувства. Я же лично со своей стороны прошу у представителя делегации (воров) позволения пожать ему руку.
И два эти человека, оба высокие и серьезные, стиснули друг другу руки крепким, мужским пожатием».[38]
Зрелище профессионального юриста, который ручкается с профессиональным преступником, само по себе способно вызвать разжижение мозгов у кого хочешь. Отмечу еще, что офицер армии Российской империи, будущий белый офицер в армии Юденича, А.И. Куприн в этом рассказе разделяет все предрассудки и ожидания либерально-демократической, самой что ни на есть прогрессивной интеллигенции. Включая и готовность считать уголовников «социально близким элементом».
Но главное для нашей темы – и Куприн ведь «совершенно точно знает», что организовывает погромы правительство, а исполняют – полицейские агенты.
О проекте
О подписке