В доме все бросились выполнять приказы подпоручика, и даже Озеров, признавая Егорова хозяином всего вот этого боя, согласно кивнул и бросился осматривать захваченного командира турок.

– Вниз, вниз всех веди! – крикнул Лёшка, забивая пулю в ствол штуцера, и лесник потащил свою семью к люку подпола. – И ты двигай, туда же давай! Что пнём встал?!

Бородатый валах с перевязанной головой протянул руку к ружью: – Я убье осман. Я не убье русси!

– О как приклад мозги-то на место ставит, ладно, держи, – пробормотал Алексей, пристально вглядевшись в глаза бородатому, и протянул ему ружьё. Тот открыл полку замка, проверил насыпку в нём пороха, затем кремень на курке, искоса глянул на Лёшку и на Тимофея с наведёнными на него стволами и усмехнулся: – Бедрос не люби осман. Осман убье семье Бедрос. – Он вскинул ружьё, прицелился и плавно выжал спусковой крючок. Бах! Последний из всадников, ковыляющий к лесу без лошади, рухнул на землю. Всё, в команде егерей на этот бой появился ещё один стрелок.

– Всем осмотреться! Унтера, доложить о потерях! – крикнул Лёшка в открытую дверь.

– У нас все живы, господин подпоручик, – раздался с чердака дома приглушённый голос Гусева.

– Конюшня, все живы, вашбродь! Сарай живы! – донеслись доклады унтеров Макаровича с Карпычем. – Амбар живы, только вот Борьке передние зубы отлетевшей щепой выбило, и все губы расшибло, – доложился капрал третьего десятка Трифон.

– Ну, легко отделались для первого раза! – Алексей присел возле Озерова, стягивающего верёвками руки и ноги пленному. – Что, важная птица или так себе?

– Более чем! Целого бигбаши послали, у сипаев они алаем, тысячей командуют! Считай, это как полковник, ежели под нашу армию его чин перевести.

– Ого! – аж присвистнул Егоров. – Видишь, Мишель, как тебя с твоими важными бумагами османы уважают, высоких гостей с приветами шлют, а ты их хлоп из пистоля, на землю и вязать! Грубый ты какой-то, вот никакого вежества в тебе нет!

– Это да-а, – поручик затянул последний узел на верёвке и посмотрел в открытую дверь. – За таким-то гостем скоро к нам и другие пожалуют, а у нас уже вон ночь на дворе.

Лёшка нахмурился. Да, своего полковника они нам просто так не отдадут, но и времени на долгую осаду у них тоже нет, вот-вот Гущинский со своими гусарами по ним с тыла ударит. Да и не дураки они, понимают, небось, что теперь отступить за реку спокойно у них уже не получится. Нам бы один штурм ещё отбить, но в темноте ночной бой вести ох как непросто будет! Нужно будет хорошо двор подсветить.

Подпоручик выглянул наружу и, убедившись, что живых врагов не было видно, пригнувшись, перебежал к колодцу.

– Братцы, тащите сухое сено, дерево, ветки и всё, что только из шибко горящего найдёте! Тришка, у себя в амбаре пошарь, там, у зажиточных селян завсегда скипидар, масло или дёготь для телег хранится. Всё сюда живо тащите! Фёдор, ты самый глазастый у нас, бери пяток самых шустрых ребят, закройте ворота, подтащите туда кибитку и облейте её скипидаром. Потом выйдите чуть за ограду, глядите там и слушайте. Как только османы полезут, нам шумните, свистните, а сами отходите поскорей и прячьтесь!

Всё закрутилось на дворе. Кто-то тащил из строений сухие доски, жерди и сено. Даже старые кадки, корыта и сани пошли у егерей в ход. С сенника выгрузили большой ворох просушенной соломы, в амбаре нашли всё то, что ранее перечислял командир.

– Быстро раскладываем костры из всего хлама вдоль забора так, чтобы наши строения в центре круга были. Смачиваем всё найденное маслом и всем остальным из посудин и готовьтесь, запаливайте труты. Как только Федька сигнал даст, поджигайте все кучи и тикайте на свои места. Скоро уже турки снова полезут!

Окончательно стемнело, и было видно только мелькание силуэтов, да слышался топот сапог, сопенье и приглушённый матерок. Команда готовилась к ночному бою.

Со стороны леса вдруг раздался резкий и грохнуло несколько выстрелов. «Ну всё, начинается!» – подумал Лёшка и отдал команду: – Поджигайте, братцы, и бегом в укрытия!

Ярко вспыхнуло пламя в одном конце двора, затем в другом, и вскоре все строения хутора оказались словно бы в кольце костров. Всё, что было в зоне видимости ста, ста пятидесяти шагов, просматривалось из них превосходно. А за пробежавшим егерским дозором Цыгана показались густые цепи спешившихся турок. Лёшка совместил мушку с целиком на штуцере и плавно выжал спуск. Бах! Приклад ударил в плечо, а фигурка, перелезающая через жердины забора, повисла вниз головой. Алексей схватил одну из двух стоящих наготове фузей и прицелился в соседа подстреленного турка. Бах! – перескочившего забор османа откинуло назад, и он упал рядом с первым. Егоров схватил последнее заряженное ружьё и взвёл курок.

С другой стороны дверного проёма бил, сидя на корточках, из своего оружия Фёдор. Из двух имеющихся в доме окошек вели огонь остальные стрелки. На чердаке тоже грохали занимающего удобную позицию Гусева с тремя егерями. Курт с Озеровым заряжали штатные фузеи с трофейными карабинами и подавали их стрелкам. Главным здесь было сбить атакующий порыв, лишить противника мужества, остановить его и внести сумятицу. Первыми выбивались командиры и все те, кто выделялся из общей массы наступавших. Вот к колодцу подскочил байрактер и призывно взмахнул флажком на длинной пике.

– Получай! – и пуля Цыгана уложила знаменосца возле колодца. Федька скусил кончик патрона и, открыв полку замка, сыпанул на неё немного пороха. Курок на предохранительный взвод. Основной заряд в дуло – бум, бум, – и он хлопнул прикладом о пол. Пулю в бумажку и в ствол. Протолкнуть её к заряду. Щёлкнул на боевом взводе курок. Всё! Оружие к бою готово! Бах! – и присевший с наведённым карабином напротив турок упал с резким криком в грязь. Десять-двенадцать секунд занимала зарядка гладкоствольного ружья в руках у опытного стрелка. Руки всё делали доведёнными до полного автоматизма движениями, глаза тут были не нужны, они всё время следили за боем. И напряжённо работал мозг, оценивая обстановку и определяя для себя приоритетную цель. Русские егеря были лучшими солдатами этого времени, а уж егеря особой команды, натренированные и экипированные «по полной», были, пожалуй, элитой из элит!

– Гренады к бою! – рявкнул Лешка, разжигая фитиль у своей. – Они уже у стен! Всем бить гренадами!

– Бах! – Озеров разрядил пистолет в попытавшегося перелезть через завал из стола и всякого домового хлама турка. Лёшка досчитал до пяти и метнул тяжёлое чугунное ядро.

Бабах! Сработал первым его снаряд. Бабах! Бабах Бабах! – раздались взрывы других, выброшенных из окошек и из продухов. Пара десятков турок, проскочивших к строениям и уцелевших под губительным огнём ружей, уже готовилась «оттолкнуться от этих стен» и ворваться вовнутрь. И теперь их тела рвали осколки, картечины и всевозможная металлическая обрезь, с визгом разлетающаяся от гренадных разрывов.

Трое совсем обезумевших от огненного ада турок с Орханом во главе влетели в дверной проём конюшни. Никита среагировал и влепил в живот прикладом тому, что был ближе. Васька Рыжий прыгнул на своего, и противники покатились по крытому соломой полу к стойлам.

– А-а-а! – Орхан заорал с вытаращенными круглыми глазами и ударил Рыжего саблей по спине.

– Бах! – раздался фузейный выстрел сверху, и Орхан мешком свалился на пол. Бах! – свесившийся с сенника унтер разрядил пистолет в выпрыгнувшего из-под тела Васьки турка. Тот тонко завизжал и, резко развернувшись на четвереньках, выскочил за дверь.

– Попал, нет ли? Не разобрать в этой темени, – пробормотал Макарыч, взвёл курок на втором пистоле и спрыгнул вниз. – Живы, робята? Что у вас тут турка так гуляеть?

– Жив я, дядь Вань! – отозвался Никита. – Своего турку пристукнул, второго добил, а вот нашего Ваську третий саблей по спине просек. Вроде живой, дышит пока Васяня. И откуда только эти ироды взялись, словно бы волки к нам кинулись после разрывов гренад. Чуть было не зарезали в темноте.

– А ты не зевай, Никитка, держи свой пост и бей супостата! – отозвался Макарыч и посмотрел наверх. – Эй, робята, без меня там наверху сами глядите, я пока тут у двери покараулю! – и он начал перезарядку фузеи.

Приступ, похоже, был отбит. Пламя костров, так ярко горевших ранее, уже почти совсем погасло. Во дворе слышались стоны и стенания раненых. Несколько серых фигур плелись в сторону леса. По ним уже никто не стрелял. Зачем? Где-то неподалёку от хутора сейчас шёл бой, там слышались гортанные крики, русское ура, и гремели глухие выстрелы. На подмогу егерям подоспели гусары Гущинского.

– Всё, братцы, похоже, что отбились! – Лёшка приставил к стене перезаряженный штуцер и вытер рукавом доломана чумазое лицо. – Пока на двор не выходим, чтобы шальную пулю не схлопотать. Перезарядились и ждём подмогу. Скоро сюда ахтырцы-молодцы подскачут!

Фарханг увёл свою полусотню сразу же, как только увидел, как густо валятся наземь фигурки атакующих в свете ярко вспыхнувших костров. Стрелки с хутора били часто и очень точно. Похоже, что не менее полусотни русских, зелёных шайтанов выбивали сейчас этих глупых сипахов. И теперь этот выход, начавшийся в суете и сумятице, грозил стать для всех самым последним. На этот раз русские их перехитрили. Они заманили турецкий отряд в глубину своей территории и встретили его огнём из засады. Какой там человек с особо важными бумагами! Какой там местный отряд из верных султану людей! Русские подсунули им приманку в овечьей шкуре, но под ней оказался леопард, который вырвал к себе в пещеру этого глупого и надменного Кадира, командира алая сипахов. А его приближённые шакалы даже не смогли защитить своего господина, когда его утаскивали в дом эти русские. Уже тогда нужно было всем уходить, когда стало понятно, что это хорошо подготовленная засада и их командира всё равно уже не спасти. Но шакалы решили избежать наказания за свою неудачу, и глупый субаши, заменивший такого же глупого, как и он, Кадира, бросил их вновь на убой. Похоже, что русские этого как раз таки и добивались, и теперь сипахи валились на землю, оглашая окрестности своими предсмертными криками.

Но беслы это не сипахи! Они не шакалы и тем более не овцы, предназначенные для забоя. Итак их три большие сотни за этот чёрный год истаяли до одной. Нужно будет спасти свою полусотню, и уже совсем скоро они уйдут на отдых к Стамбулу.

Фарханг обернулся и оглядел свою плотную конную колонну. Беслы шли как волки – бесшумно, один за другим, только те бежали на мягких лапах, а здесь на копытах у породистых скакунов были навязаны звериные шкуры. На весь путь их, конечно же, им не хватит, но сейчас хотя бы убраться от этого леса подальше! – думал командир отряда. И он не пойдёт туда, где его непременно ждут! Нет, он не настолько глуп, чтобы возвращаться тем же путём, которым они сюда пришли. Теперь-то уже было очевидно, что им и там приготовили встречу! Вот и пусть, прорываясь на Селистру, гибнут эти остатки сипахов. Беслы пройдут там, где их никто не ждёт. И Фарханг, сориентировавшись по звёздам, свернул на лесную дорогу, что вела на запад, в обход Бухареста.