Почему я называю его царем? Потому что в момент его прихода к власти феодальные отношения собственности (госсобственность) и создания прибавочного продукта в стране (барщина и оброк) оставались незыблемыми. Частнопредпринимательская деятельность была только что разрешена, еще не была как следует развернута и не являлась экономически значимым сектором российской экономики. Частная собственность была всего лишь легализована, но еще не была сформирована, наработана. В регионах правили феодалы (председатели облисполкомов и горисполкомов), опиравшиеся на остатки старого бюрократического аппарата и силовых структур. Они, правда, уже подвергали сомнению условия ленных договоров (а их надо было перезаключить с новым царем), готовы были перехватить как можно больше власти у ослабевшего центра. Над страной вставала угроза феодальной раздробленности. Социальная структура российского общества практически полностью копировала советскую: царь (президент), феодалы (управленческий госаппарат в территориях и экономике), подданные, отрабатывающие барщину на госпредприятиях (в системе феодальных экономических отношений собственности) или платившие оброк за пользование в своей самостоятельной предпринимательской деятельности объектами и ресурсами, которые принадлежали государству (других просто не было). Новый социальный слой предпринимателей, работников частного сектора и самозанятых только начал формироваться, был статистически незначителен и не мог предложить никакой самостоятельной политической и экономической повестки дня, принять значимого участия в постановке задач и управлении страной.

Во главе старой феодальной экономической, социальной и управленческой конструкции под названием Россия и оказался царь Борис. Двигаться, опираясь на нее, дальше было нельзя. Она только что показала свою катастрофическую несостоятельность, приведя к полному экономическому и политическому краху Советский Союз. Это была ясная теория. Но была и не менее ясная практика. Осенью 1991 года страна была накануне реального голода, полного коллапса транспортной, коммунальной, снабженческой инфраструктуры. Финансовая система была полностью разрушена советскими управленцами: огромный внешний долг, отсутствие валютных поступлений в минимально требуемых для критического импорта продовольствия размерах. Система внутренних расчетов была дезорганизована. Никто уже не хотел рублей, которые начинали стремительно девальвироваться. Над страной вставала заря бартера^[11] – примитивных товарообменных операций, снижавших и без того низкую эффективность экономики. Промышленность потеряла сбыт и начала останавливать производство. Разваленное коммунистами сельское хозяйство не давало никаких позитивных надежд.

С политической и государственной стороны дело было тоже очень плохо.

Драматически усиленный и ускоренный ГКЧП процесс развала СССР перекинулся и на Российскую Федерацию. Властная активность региональных феодалов, в первую очередь в национальных областях, сделала совершенно реальной угрозу распада РФ.

Явная возможность коммунистического реванша, крайняя идейная и психологическая поляризация общества, непримиримость позиций поставили в текущую повестку дня реальность кровопролитной гражданской войны в России. И это на фоне нищего, ничем не владеющего населения, которому нечего терять, и наличия огромного ядерного арсенала, потеря контроля над которым должна была бы закончиться гибелью человечества.

В общем, царю Борису, да и всем нам, не позавидуешь.

При взляде в прошлое из сегодняшнего дня кажется абсолютно невероятным, фантастически невозможным то, что мы избежали всех опасностей и успешно разрешили эти проблемы. В таких случаях любят говорить: «Мы чудом вышли из безвыходного положения».

Неправда. Само по себе ничего не делается. Особенно то, о чем идет речь.

Объясняется рукотворное чудо очень просто. Ельцин – великая историческая фигура мирового масштаба. В обстоятельствах национальной катастрофы он не растерялся, не запаниковал, вел себя решительно и твердо, не уходил от ответственности. Он лично дал всему точку опоры в распадавшемся мире. Это главное, что может и должен делать руководитель в критической ситуации.

Ельцин сумел в кратчайший срок собрать вокруг себя, объединить и дать возможность работать команде людей, которые восстановили госаппарат и госуправление в стране. Бурбулис, Гайдар, Чубайс, Черномырдин, Волошин, Глазьев, Нечаев, многие другие были очень разными личностями. У них были непростые отношения друг с другом и с Ельциным. Но все они были незаурядными людьми, и все они умели добиваться результата в самых сложных условиях. Впервые после 1945 года это была позитивная кадровая селекция.

Ельцин интуитивно выбрал Гайдара и поручил ему разработку стратегии и тактики развития страны, а потом дал ему краткий карт-бланш на реализацию планов. Это еще одна историческая заслуга Ельцина. Гайдар был совершенно нетипичным руководителем для советского номенклатурного госаппарата. Он был умен, хорошо образован, обладал личным мужеством и твердым несгибаемым характером, несмотря на свою негероическую внешность. Он совершенно не держался за власть. Она была нужна ему только для реализации того, что, как он считал, было необходимо для блага страны. Гайдар готов был реализовать неизбежные, правильные, но непопулярные решения и потом лично за них ответить. Он прекрасно понимал, что положительные результаты будут позже в силу естественной длительности экономических и социальных процессов, а неудобства и трудности – сразу, сейчас. Был готов стать козлом отпущения для врагов, ничего не понимающих и страдающих обывателей, завистников и дураков всех мастей. Он был честным и порядочным человеком. Так его воспринимал и воспринимаю я и многие мои товарищи. Это плохие качества с точки зрения сохранения власти и места в номенклатурной иерархии, но для общества, на службе которого такой человек, – это большая удача.

Кроме того, у него были новые идеи и план действий, обещавший выход из катастрофы. Он сумел внятно и убедительно объяснить его Ельцину. Ведь тот должен был принять или не принять план и взять на себя главную личную ответственность за решение.

Вот основное, что было сделано в тот короткий период, когда Гайдар руководил экономикой России.

1. Бесплатная приватизация жилья, стартовавшая с принятия законов 1992 г. В одночасье практически все жители страны стали настоящими частными собственниками. Не просто собственниками – миллионерами. Сегодня вряд ли найдешь квартиру, которая стоит меньше миллиона. Это был первый в многовековой истории России случай, когда власть сделала людям подарок, так резко изменивший их материальное положение. Люди, правда, почти тут же об этом забыли и стали воспринимать эту грандиозную революцию как должное. А ведь то, что людям стало что терять, помимо решения ключевого вопроса советского человека – жилищного – явилось одной из важнейших причин невозможности коммунистического реванша и в большой степени предотвратило кровавый кошмар новой гражданской войны.

2. Ваучерная приватизация 1992–94 гг. Каких только гадостей не было сказано с самых разных сторон об этом событии. Приватизацию называли несправедливой, бандитской, называли обманом, грабежом народа. Сейчас пена немного схлынула. О непримиримом противостоянии правительства Ельцина-Гайдара и Верховного Совета, в условиях которого принималась программа приватизации, забыли. Что же осталось в сухом остатке? Я думаю, что это было первое и, боюсь, единственное честное и справедливое распределение государственной собственности между всеми жителями страны за всю ее историю. Впервые каждый гражданин России получил документ, юридически подтверждающий право на владение долей так называемой общенародной собственности (она же государственная, она же феодальная). Чтобы был понятен революционный смысл этого события, расскажу одну личную историю.

В конце весны 2015 года к нам в гости пришла родственница. Время было нервное. Только что Центробанк во главе с Набиуллиной блестяще провел более чем двукратную девальвацию рубля. Кризис, падение экономики, начало санкционной истории. В доме был включен телевизор. По нему показывали знаменитый рекламный ролик: «Газпром – народное достояние». Родственница, посмотрев на телевизор, произнесла: «Деньги нужны. Где моя доля нефтегазовых доходов?» Сказано было так искренне и серьезно, с такой уверенной надеждой, что я понял: вопрос надо решать.

«Вопрос непростой, но решаемый, – ответил я ей, – у меня хорошие юристы. Придется повозиться, но мы получим с Газпрома все, что тебе причитается. Мне нужны юридические документы, подтверждающие твое право собственности на долю в Газпроме – акции, другие документы: облигации, возможно, твой договор с Газпромом, по которому он обязан отчислять тебе долю своих доходов или прибыли. С этими бумагами мы пойдем в Газпром, а если там начнут юлить, то в суд».

Лена была изумлена и обижена до глубины души: «Ты с ума сошел! Какие документы? Ты же видишь по телевизору! Это же общенародное достояние, принадлежит всем нам. Я же гражданка России!» Мне пришлось объяснить, что, если мои юристы придут в Газпром или суд с телероликом, их сочтут за сумасшедших или американских провокаторов. Телеролики, речи руководителей госкомпаний и правительства об общенародной собственности не могут иметь никаких юридических последствий. Они не предназначены для организации конкретных финансовых транзакций между госкомпаниями и жителями страны. Задача их медицинская, терапевтическая. Они должны успокоить нервных жителей, придать им уверенности, дать им надежду. Денег нет, но вы держитесь. Все хорошо. Вообще-то мы все богаты. У нас богатая страна. Это такая позитивная социальная реклама. Она нужна не для того, чтобы мы получили деньги, а чтобы деньги на свои нужды (инвестпроекты) получил Газпром. Он же наш, общенародный.

Но Лена не сдавалась. «А как же конституция?» – выложила она последний аргумент.

Старые опытные ГИПы в НПО «Уралсистем», вместе с которыми мы проектировали и внедряли АСУ на многих советских заводах, учили меня, молодого начинающего руководителя: если возникают споры и разногласия между исполнителем и заказчиком по поводу качества работ, обязанностей сторон, финансовых отношений в ходе проекта, надо брать документы (ГОСТы, технические задания, договора), регулирующие эту сферу деятельности, и читать их так, как они написаны, а не так, как понимает или хочет понимать кто-то из участников.

Мы определили, что у Лены на руках паспорт гражданки Российской Федерации. У меня, по счастью, дома есть Конституция РФ. Больше никаких документов, относящихся к этому делу, у нас нет. Мы сели и внимательно от начала до конца постранично прочитали оба документа. Мы не нашли ни слова про Лену, Газпром и их отношения. Ехать с этими бумажками в Газпром или суд было бессмысленно. От моих попыток объяснить, что общенародная государственная собственность ни Лене, ни мне не принадлежит, что это собственность феодальная, принадлежащая монарху, и доходами на законных основаниях распоряжаются поставленные им управляющие, стало только хуже. Лена была удручена, обижена, а, главное, мне показалось, что в глубине души она верит, что это не так, что Газпром принадлежит ей и что каким-то, пусть пока неизвестным, чудесным образом, и она и все мы должны и можем получить «живыми» деньгами свою долю нефтегазовых доходов страны безо всяких юридических глупостей.

Этот простой пример показывает, насколько революционно, честно и последовательно действовал Чубайс и все правительство Ельцина, раздавая ваучеры – документы, юридически обязывающие, юридически подтверждающие собственность владельца на долю в госсобственности, в том самом общенародном достоянии. С ваучерами можно было пойти не только в суд. С ними люди пошли на предприятия, и 40 миллионов человек стали акционерами советских государственных заводов и фабрик.

Можно обвинять Чубайса, Гайдара и Ельцина в том, что кто-то неправильно вложил ваучеры и не заработал, кто-то поменял их на бутылку водки, а кто-то, наоборот, собрал пакет ваучеров и стал владельцем заводов, газет, пароходов. Хорошо ли перекладывать свою ответственность собственника страны на других? Шанс был дан всем – равный и справедливый. Ни у кого ничего не забрали, напротив, всем дали юридическое право на общенародную собственность.

3. Реформы Гайдара предоставили десяткам миллионов людей возможность вести самостоятельную свободную экономическую деятельность, самим зарабатывать себе на жизнь и не зависеть от государства и начальника. Это подошло не всем. Многие мои родственники, друзья, знакомые не смогли оторваться от советской заводской трубы. Свобода оказалась жестоким испытанием. Самостоятельность, навыки предпринимательской деятельности были злом, с которым Советская власть успешно боролась 70 лет и во многих душах победила. Тем не менее, миллионы рискнули и преуспели. Главное, что эти люди не только поправили материальное положение своих семей, не только стали лично и финансово независимыми, самореализовались и стали делать то, что, по их мнению, а не по мнению начальства, делает их жизнь и весь мир лучше. Они спасли и преобразовали страну: привезли еду, одежду, обувь, выпивку, бытовую технику, компьютеры, медицинское оборудование, лекарства и еще тысячи видов продукции, которые не делал, или делал плохо, или не хотел делать Советский Союз. Они построили рынки, ларьки, магазины, офисы, в которых потребители могли все это увидеть, потрогать и купить. Они пришли на деморализованные советские заводы и фабрики, разогнали красных директоров, многие из которых только и умели, что молиться коммунистическим богам, не иметь своего мнения, производить то, что велело Министерство и Госплан, не думая, нужно ли это покупателям. Эти новые предприниматели стали на заводах и фабриках хозяевами, начали отвечать за все сами и производить то, за что люди были готовы платить деньги и в чем нуждались. Конечно, среди красных директоров были дельные, самостоятельные, предприимчивые. Те, кто сегодня представляет собой славу страны и российской экономики. Конечно, среди предпринимателей или, как их называли, «новых русских», было немало амбициозных наглецов и банальных мошенников. Но именно эта разношерстная, где-то смешная, где-то страшная, где-то героическая толпа неожиданно появившихся на исторической сцене новых русских предпринимателей совершила чудо. За какие-то 6-7 лет в первой половине 90-х они накормили и одели страну, наладили работу банковской системы, начали с позиции собственников организовывать дело в промышленности, сфере обслуживания, торговле. Они и работавшие у них люди составили новый социальный слой – русское третье сословие, частный бизнес. Следует сделать важное замечание: основная масса активов (земля, объекты инфраструктуры, большинство предприятий, банков и др.) по-прежнему формально принадлежали государству, были в феодальной собственности. Но старое коммунистическое начальство вместе со старым госаппаратом разбежалось, а новые руководители страны были приверженцами частной собственности, капитализма, свободного предпринимательства и демократии как формы управления государством. Поэтому предприятия госсектора управлялись как частные (вспомним Вяхирева и Газпром и многих других). Государство практически не лезло в экономику и дало ей развиваться свободно. А само занялось восстановлением госаппарата, борьбой с криминалом, который необычайно расплодился в условиях безвластия и стал угрожать нормальному функционированию экономики и предъявлять претензии на власть, пыталось выстроить новую политическую систему партий, начало обуздывать региональный сепаратизм.