– Конечно же, брауни, – тяжело вздохнув, откликнулся Борхун. – Кто же, спрашивается, ещё? Стыдно, Шелдон, не знать таких простейших и элементарных вещей – из повседневной ирландской жизни.

– Брауни? Лица у них бледные какие-то и … э-э-э, детские…

– Брауни и есть – дети. Чистокровные дети Ирландии.

– Это как?

– Да, вот, так. Чистокровные… Именно поэтому Банши и бережёт их – пуще зеницы ока. То бишь, не отпускает брауни от себя, в смысле, из этой долины. Мол, чистота крови, она дороже всего на свете…

Низенькие светло-коричневые человечки продолжали усердно и безропотно трудиться. Одни вывозили из тёмного провала пещеры – в крутом склоне холма – неуклюжие тележки-тачки, гружённые тёмными неровными камнями. Другие жгли высокие жаркие костры и без устали стучали по наковальням тяжёлыми кузнечными молотами. Третьи усердно работали лопатами, выкапывая в земле большие ямы.

– Плавят бронзу и железо, – объяснил Генри. – Брауни – потомственные кузнецы и рудознатцы.

– А для чего – плавят?

– Изготавливают дельный горный инструмент. Свёрла, долота, кирки. Потом полезут под землю – добывать для Госпожи рубины, изумруды, опалы и топазы.

– Разве в Ирландии можно отыскать самоцветы? – удивился Алекс. – Никогда не слышал ни о чём подобном.

– Можно, Шелдон. Можно… Но только при одном непреложном условии. То есть, если ты – брауни, плоть от плоти этой загадочной и прекрасной земли. Поэтому Госпожа Банши так и печётся о чистоте крови своих верных вассалов.

Возле дорожной развилки возвышался широкий и высокий тёмно-синий бархатный шатёр, щедро-расшитый золотыми и серебряными нитями.

«Ерунда какая-то!», – подумал Алекс. – «Откуда в древней Ирландии, на побережье которой расположены поселения скандинавских викингов, могли взяться китайские и японские иероглифы? Но, тем не менее, наблюдаются. Именно ими и расписаны, то есть, расшиты стенки куполообразного шатра. Бывает, конечно…

Седобородый возница плавно натянул вожжи, чёрный Ворон, недовольно всхрапнув, остановился возле необычного шатра.

– Ссаживаемся! – скомандовал Борхун. – Приехали, ребятки.

Алекс ловко спрыгнул на пыльную просёлочную дорогу и, старательно разминая затёкшую поясницу, сделал несколько активных наклонов-приседаний.

– Смотрю, Шелдон, у тебя нынче со спиной всё в полном порядке, – прозвучал рядом насмешливый девичий голосок. – А в прошлую нашу встречу, когда ты изволил свалиться с высокой скалы, у тебя, родимого, даже ноги отнялись. В том плане, что упрямо не соглашались ходить.

– Где это произошло? – на всякий случай уточнил Алекс.

– В Южной Америке, – загадочно усмехнулась Аннель. – Рядом с Магеллановым проливом. Если ты, недотёпа, конечно же, понимаешь, о чём я толкую.

– Понимаю. В общих чертах…

Темно-синие, местами золотисто-серебряные створки шатра резко разошлись в разные стороны, и на просёлочную дорогу выбрались два воина самого страхолюдного вида – высоченные, явно за два метра, широкоплечие, в светло-серебристых кольчугах, с заострёнными шлемами на лохматых головах.

– Чего надо, путники проезжающие? – с лёгким гортанным акцентом рявкнул один из охранников, многозначительно поглаживая светло-жёлтой ладонью чёрную рукоять длинного двуручного меча. – Дорогой, часом, не ошиблись?

– Не ошиблись, – лучезарно улыбнувшись, заверила Аннель. – Нам нужна высокородная Банши. Мы заранее договаривались о встрече. Сообщите, узкоглазые морды, о нашем прибытии.

– Она, что же, издевается над нами? – недобрым голосом предположил второй воин. – Может, посечь эту подозрительную рыжеволосую чертовку – в длинную китайскую лапшу? А потом эту лапшу отварить с острыми восточными специями и подать нашей обожаемой Госпоже на обед?

– Отставить, китайскую лапшу! – донёсся властный, слегка хрипловатый старушечий голос. – На обед у меня запланирована речная форель, запечённая на углях в керамическом горшочке – с мучной подливкой, сдобренной толчёными изумрудами…

Из тёмно-синего шатра, тяжело опираясь на белую длинную трость, вышла пожилая костистая женщина среднего роста, облачённая в добротные и нарядные одежды. За властной дамой, угрожающе пыхтя, следовали ещё два могучих телохранителя, причём – на этот раз – в стильных рыцарских доспехах.

«Очередная навороченная шарада!», – мысленно возмутился Алекс. – «То бишь, полное смешение Времён и стилей… Дама, бесспорно, одета по моде начала восемнадцатого века. Только небесно-голубое сильно-декольтированное платье – откровенно коротковато. А из-под него торчат пышные турецкие шальвары нежно-персикового цвета и ярко-алые остроносые мужские туфли… Сама женщина? Женщина ли она? Плоское, абсолютно белое лицо-маска, украшенное характерной улыбкой тряпичной итальянской куклы Пьеро – уголки губ печально опущены вниз. А ещё, вполне вероятно, что она слепая. Глаза очень светлые, пустые, совсем без зрачков…

– Доброго вам здоровья, благородная Госпожа Банши! – склонился в низком почтительном поклоне Борхун. – Пусть наша древняя ирландская земля будет неистощима на разнообразные цветные камушки!

Странная женщина, непонятно вздохнув и практически не разжимая тонких бесцветных губ, ответила:

– Спасибо тебе, старик Генри, за добрые и вежливые слова. А, главное, за правильное понимание сути вопроса. Древняя ирландская землица, она, воистину, бесценна. По крайней мере, до тех пор, пока существуют мои верные брауни. Чистая кровь… Эта девушка, как я понимаю, твоя племянница Аннель, о которой был разговор прошлой осенью? Я её, естественно, не вижу, но ощущаю присутствие.

– Да, это она.

– Подойди ко мне, девушка… Эй, воины! Почему так расшумелись подлые и глупые брауни? Немедленно навести порядок! Пусть рабы трудятся в тишине…

Два первых телохранителя, достав из-за широких голенищ сапог чёрные солидные хлысты, отошли за нарядный шатёр. Вскоре оттуда послышались громкие щелчки кнутов, болезненные стоны-всхлипы крохотных несчастных работников и грозные окрики охранников:

– Работать – в полной тишине, морды! Не разговаривать! Не беспокоить высокородную Госпожу!

Аннель – мелкими неуверенными шажками, испуганно сглатывая слюну – подошла к странной старухе.

– С брауни нужен глаз да глаз, – сварливо пояснила Банши, обращаясь, в первую очередь, к Аннель. – Если народ, пусть и чистокровный, почувствует слабину, то непременно учудит восстание. Непременно… Свергнет Власть и разорвёт всех её верных слуг на мелкие части-кусочки. Потом – от навалившихся забот и хлопот – с ума сойдёшь, головы рубя беспощадно. Устанешь отмываться от солоноватой кровушки. Устанешь… Так-с, красавица, – опустила бледную морщинистую ладошку на рыжеволосую голову девушки. – Похоже, что Борхун не соврал. В твоих жилах, действительно, течёт чистая ирландская кровь… Согласна стать моей верной служанкой, подругой, наложницей и помощницей?

– Согласна. Искренне, от всей Души.

– Похоже, что не врёшь. Похоже, что говоришь правду… Или же только полуправду? Ладно, посмотрим – годишься ли ты для дел важных. Посмотрим… Готова ли ты – ради чистоты крови – пытать, мучить, резать и убивать?

– Готова, Госпожа. Клянусь!

– Ладно, проверим, – Банши брезгливо и недоверчиво задёргала носом-кнопкой: – Э-э-э… Генри, а кто это стоит рядом с тобой? Запах какой-то … м-м-м, незнакомый, нездешний и тревожный.

– Путник проходящий, – беззаботно откликнулся Борхун. – Следует в Эблана Сиватас.

– Варяг? То бишь, викинг? Бывает… Увози его отсюда! Быстро! Ненавижу – чужую кровь! А за племяшку – спасибо. Наши благодарности. Признательна и всё такое прочее. Сочтёмся…

Повозка, миновав несколько изумрудно-зелёных холмов, отъехала от владений Госпожи Банши на добрых двадцать-тридцать миль. Светло-жёлтое солнышко приблизилось к неровной линии горизонта, из ближайшей лощины ожидаемо пахнуло ранним погожим вечером. Смолкли жаворонки, вокруг установилась абсолютная тишина.

– Приближаемся к полноводной реке, – объявил Генри. – На её высоком берегу и остановимся на ночлег. Разожжём походный костёр, попробуем – на тихой вечерней зорьке – наловить приличной рыбки. Держи, Шелдон! – протянул уродливый бронзовый ключ. – В возке, с правой стороны, найдёшь длинный деревянный сундук. Открой его и выпусти пленницу на свободу. Чай, засиделась там, проголодалась, бедняжка…

Алекс – в полной темноте, ничего толком не понимая и с трудом удерживая равновесие – прошёл внутрь фургона, отыскал длинный сундук, нашарил ладонью замочную скважину, вставил туда ключ, повернул его – с тихим скрежетом – до упора и, взявшись за бронзовую ручку, открыл-откинул крышку.

– Спасибочки вам, мистер! – вежливо поблагодарил звонкий девичий голосок. – Премного благодарна и признательна! Подайте же даме руку и помогите выбраться из этого дурацкого узилища.

– Аннель? – опешил Алекс. – Как же так? Ты же осталась там, в долине Госпожи Банши.

– Меня зовут – Аннета, – смешливо прыснув, сообщила девушка. – Нас, ведь, двое. Мы сёстры-близнецы. Понимаешь, Шелдон?

– Пока не очень, честно говоря.

– Ничего, скоро поймёшь. Я обещаю…

На обрывистом речном берегу горел уютный, в меру яркий и жаркий костерок.

– Похоже, рыбка уже приготовилась, – объявил Борхун, беря в руки толстый ольховый прут, на который была нанизана крупная пятнистая форель. – А золотистая корочка, вообще, неземной восторг… Эль уже розлит по кружкам? Молодцы! Разбирайте свои прутья с рыбой. Будем, что называется, беззаботно и весело пировать…

Форель была по-настоящему вкусна, а ирландский эль – ароматен, сладко-горек и заборист.

– В чём же смысл этого запутанного ребуса? – старательно обтирая жирные пальцы о собственные штаны, поинтересовался Алекс. – Для чего одна из сестричек пряталась в сундуке?

– Всё очень просто, Шелдон, – заговорщицки подмигнул Генри. – Мои сердобольные девочки, видишь ли, решили освободить этих несчастных и затюканных брауни из рабства. Мол, ну её, эту хвалёную чистоту крови. Пусть бурые трудолюбивые человечки живут нормальной и спокойной жизнью, среди обычных людей… Аннель вскоре войдёт в доверие к Госпоже Банши и уговорит её поехать к морю, мол, в тамошних прибрежных скалах – много крупных изумрудов и чёрных опалов. Чуть погодя в долине, где обитают брауни, появится Аннета и поведает, что Госпожа безвременно скончалась. Естественно, предъявит и некие бесспорные доказательства, подтверждающие смерть Банши. Дальше – абсолютно ничего сложного, дорогой мой Шелдон. Устроим, пользуясь растерянностью охранников, крепкую бучу и освободим, конечно же, несчастных крошек навсегда, ясная ирландская ночка… Ты, что же, собираешься? Уходишь? Куда?

– Не знаю, – признался Алекс. – Просто – пора в дорогу. Про Банши и брауни я уже всё понял. Притча о Государстве и его слугах-холопах-рабах. Мол, каждый раз найдётся третья сила, якобы – априори – справедливая, которая захочет означенных слуг освободить. Полыхнёт восстание, прольётся целое море крови, и очередная «Госпожа Банши» будет успешно свергнута… А что дальше? Да всё, что угодно. Освобождённые холопы могут устроить междоусобную бойню, борясь друг с другом за Власть. А ещё могут спиться на радостях и разучиться работать. Причём, совсем и навсегда. Или же – в поисках лучшей доли – разбрестись по всему земному шарику: только заброшенные деревеньки останутся, грустно взирая на окружающий их Мир чёрными провалами окон. И бродяга-ветер будет настойчиво срывать со сгорбленных крыш последние пучки тростника. Или же, к примеру, последние листы дырявого рубероида. Диалектика – тоскливая и надоедливая штуковина. Мол, обретённой свободой надо ещё и уметь воспользоваться – с толком и пользой… Ладно, проехали. Мне надо идти дальше. Дела… Прощай, Борхун. Будь здорова, Аннета. Передавайте привет Аннель…

Он отошёл за ближайший серо-бурый холм, извлёк из чёрного бархатного чехла крохотное овальное зеркальце и мельком посмотрелся в его светлую сторону. Перед глазами тут же почернело, а через некоторое время перед его внутренним взором замелькали, кружась в плавном калейдоскопе, неправдоподобно-яркие и совершенно-незнакомые звёзды…