Через семьдесят-восемьдесят метров они повернули налево и, пройдя мимо автостоянки для посетителей ледового катка, подошли к второстепенному входу в парк: над распахнутой настежь кованой калиткой были закреплены – на специальном щите – крупные разноцветные буквы.

– «Парк Сказок», – озвучил Иван. – Странно. Я всегда думал, что данный парк является «Бабушкиным». То бишь, разбит в честь какого-то там заслуженного революционера Бабушкина.

– Разбит – в честь революционера? – недоверчиво хмыкнула Инга. – Это ты так прикалываешься? Или, действительно, такой тёмный, хотя и питерский?

– Дык…

– Ага, понятно. То есть, ты ничего не знаешь – ни про этот парк, ни про его славную историю?

– Ничего не знаю. Ничего и даже меньше, – повинился Федосеев. – Откуда мне знать про всё это? Ну, ты сама подумай. Я же купчинский пацан. Про родимое Купчино чего хочешь расскажу: что было и чего не было, в том смысле, что всяческие красивые легенды – правдивые и не очень… А этот парк? Насквозь чужая, так сказать, территория… Не, я знал, конечно, что он существует, но никогда в нём не был. Во времена моей беспутной юности было не принято – выходить (без веских на то причин), за пределы своего района… Может, просветишь – про историю «Бабушкиного» парка?

Они медленно шли по практически безлюдной парковой аллее, прихотливо петлявшей между различными аттракционами и прочими «развлекательными зонами», и Инга увлечённо рассказывала:

– Парк, по которому мы сейчас с тобой гуляем, является одним из старейших культурно-зелёных массивов Невского района. Когда он был заложен-разбит-обустроен? Точно никто не скажет. Но однозначно – во Времена Екатерины Второй. Уже ближе к концу её славного правления где-то в этих местах, рядом с Невой, для Императрицы был возведён деревянный охотничий замок. Без дураков – охотничий: тогда в здешних болотистых лесах и различной дичи много водилось, а на невских заводях – во время перелётных сезонов – останавливались на отдых гигантские стаи гусей, лебедей, казарок и уток. Из серии: – «Охоться – не хочу…». За Екатериной, как водится, подтянулись и многие знатные вельможи её Двора: исторические документы свидетельствуют, что рядом с императорским охотничьим замком располагались дачи Куракина, Чернова и Апраксина. Причём, дача князя Василия Чернова находилась практически в центре этого парка… Дача? Это очень скромно сказано: самый натуральный маленький дворец, даже с каменными колоннами по фасаду. Говорят, что несколько этих колонн до сих пор лежат где-то в парке. Под землёй, естественно, лежат, как и блоки фундамента княжеской дачи… Кстати, про самого сиятельного князя в те стародавние Времена упорно ходили не хорошие слухи, мол, с Тёмными силами по ночам знается-якшается. А современные историки утверждают, что князь Василий был искусным алхимиком, принадлежал к какой-то тайной масонской ложе и именно на этой своей даче, где была обустроена большая профильная лаборатория, всякие алхимические опыты и ставил… Время шло. Одни старинные постройки сгорали в жарких пожарах, другие постепенно разрушались от старости, но парк, который в девятнадцатом веке именовали – «Вена», продолжал жить своей жизнью, даже не смотря на то, что рядом с ним было выстроено несколько крупных заводов и фабрик. С 1888‑го года в парке начали устраивать народные гуляния для рабочих окрестных промышленных предприятий. Причём, эти гуляния пользовались у здешних народных масс неизменной популярностью: в «Вену» приходили целыми рабочими слободками… В 1891‑ом году парк выкупило «Невское общество народных гуляний», в Уставе которого была обозначена главная цель этой организации, а именно: – «Доставлять рабочему населению Санкт-Петербурга нравственные, трезвые и дешёвые развлечения…». Общество – в соответствии с Уставом и по согласованию с владельцами ближайших заводов-фабрик – регулярно устраивало-проводило массовые народные гуляния, чтения, концерты, театральные спектакли и даже танцевальные вечера. Тогда на территории парка находилось четыре здания. Самое большое – театр на триста мест, в котором гастролировали провинциальные труппы, а также давали концерты студенты столичной Консерватории. Здесь же проводились танцевальные вечера. За год – в среднем – в «парковом театре» давалось до двадцати спектаклей и концертов… Летом на открытой сцене выступал военный оркестр сапёрного батальона и оркестр пожарной команды Александровского механического завода. Ещё в парке регулярно устраивались гулянья с «катательными» горками, каруселями, панорамой, детскими аттракционами, «гигантскими шагами» и площадкой для игры в «городки». Здесь же, в отдельном здании, располагалась «народная читальня» Невской заставы. Книги в читальню жертвовали как крупные издатели, так и известные представители санкт-петербургской интеллигенции… Дела у «Невского общества народных гуляний» шли просто замечательно, с размахом, о достигнутых им успехах (по просвещению рабочих и их семей), неоднократно писали в городских газетах и даже докладывали царю. В результате, на благоустройство «Вены» были выделены дополнительные государственные финансы, и в самом конце девятнадцатого века здесь было построено новое просторное кирпичное здание с театральным залом аж на тысячу шестьсот посадочных мест. Солидно – даже по нашим продвинутым Временам. Это был один из первых «Народных домов», где простые местные жители знакомились (за символическую плату), с русской театральной классикой и даже ставили собственные любительские спектакли… Что это ты, господин отставной помощник капитана дальнего плавания, так неодобрительно качаешь головой?

– Неожиданно всё это как-то. Твоя развёрнутая информация, я имею в виду, – признался Иван. – Нам-то всегда внушали, что в царской России несчастных рабочих всегда нещадно эксплуатировали, чморили, копейки платили и за людей не считали. Мол, именно из-за этого и произошла знаменитая Октябрьская революция. А тут, понимаешь… Оказывается, что рабочим даже специальные парки за государственный счёт оборудовали – с театрами, танцевальными площадками, каруселями, качелями и библиотеками. Блин горелый… Да, правильно говорят, что большая политика – дело грязное. Да и маленькая – так же. Ненавижу всех этих (и современных, в том числе), политиканов, депутатов и политологов. Говорят одно, делают совсем другое, а в головах у них всегда – третье. Ладно, проехали… И что случилось с парком дальше?

– Ничего хорошего, честно говоря, – грустно вздохнула девушка. – В недобром 1904‑ом году началась русско-японская война, и в стране всё-всё изменилось. Не до парков, народных гуляний и «просвещения рабочих» стало: война, она и есть – война. После этого была революция 1905‑го года. Потом началась Первая Мировая Война, постепенно переросшая в Октябрьскую революцию – со всеми вытекающими последствиями… Только в 1925‑ом году советские Власти вспомнили о парке. Первым делом, его преобразовали в «Сад имени Ивана Васильевича Бабушкина». А после этого принялись закреплять «сад» за разными заводами и райисполкомами, превратив этот процесс в самую натуральную чехарду. Тем не менее, «сад» – пусть и через пень-колоду, – но заработал. Только не дотягивая, конечно, до былого «царского размаха». Так, чисто для «галочки», мол: – «Забота о быте пролетариата – дело наиважнейшее, как нас учил великий товарищ Ленин…». Во время Великой Отечественной Войны большинство строений, находившихся на территории «сада» были разбомблены, да и деревья сильно пострадали. Но в 1946‑ом году, вспомнив о славной истории этого объекта, было принято решение о возрождении «Парка культуры и отдыха имени И. В. Бабушкина». Из серии: – «Как можно начинать серьёзные работы на объекте, предварительно не сменив его названия?»… На сегодняшний день «Парк Сказок» (это его второе, неофициальное, так сказать, название), представляет собой зелёный массив общей площадью в четырнадцать гектар. Преобладающими древесными породами в парке являются тополь, дуб, липа, берёза, ясень, клён и рябина. Есть деревья, которым больше ста пятидесяти лет. Из кустарников высажены, в основном, акация, шиповник, орех, жасмин и сирень…Теперь по сегодняшнему «оснащению» парка. Из аттракционов выделю: классические карусели в ассортименте, «Колесо обозрения» диаметром в тридцать семь с половиной метров, детские «американские горки», «зорбодром», «Дискавери» и «паравозик». Кроме того, здесь функционируют и так называемые «зоны развлечения»: батуты для прыжков, тир, «верёвочный» парк, площадка для картинга, искусственный водоём с прокатом лодок и «водных трамвайчиков», площадка для пейнтбола, круглогодичный крытый каток и крытое футбольное поле. Есть в парке шикарный ресторан (говорят, что с сауной), и парочка уютных кафешек. А ещё везде расставлены разномастные скульптурки, изображающие знаменитых сказочных персонажей. Вон, к примеру, семеро гномов с Белоснежкой.

– Как ты много знаешь о «Бабушкином» парке… Из-за жгучего природного любопытства?

– Не совсем. Видишь ли, тайна, которую я пытаюсь разгадать, напрямую связана с этим парком…

Парковую тишину вновь прорезал тоскливый и – одновременно с этим – плотоядный вой. Прорезал, повисел – тревожной аурой – секунд пять-шесть, а потом затих.

– Откуда он прилетел? – с любопытством вертя головой по сторонам, спросил Иван.

– Кажется, из-за «Колеса обозрения».

– То есть, со стороны Невы?

– Ага, оттуда, там есть неухоженная часть парка, заросшая травой и сорняками, – подтвердила Инга, а после этого обеспокоенно забормотала: – Чёрт, только этого мне и не хватало. Не хотелось бы, честно говоря, попадаться ей на глаза… Что делать?

По гравийной дорожке аллеи – им навстречу – брела, опираясь на массивную трость, пожилая высокая женщина, одетая во всё чёрное.

– Садимся на лавочку, – велел Федосеев. – Быстрее… А теперь обними меня.

– Зачем?

– Будем целоваться. Так герои – в фильмах про шпионов – всегда делают. Ну, чтобы скрыть свои лица от всяких подозрительных и нежелательных прохожих…

Поцелуй откровенно затянулся.

Наконец, Инга, уперев острые кулачки в грудь Ивана, отстранилась и, стыдливо отводя глаза в сторону, смущённо пробормотала:

– Ерунда какая-то…

– Ничего и не ерунда, – не согласился с ней Федосеев. – Мне, например, очень понравилось… Кстати, а почему ты так опасаешься эту старушенцию в чёрном, прошедшую мимо нас?

– Никакая это и не старуха, – вздохнула девушка. – А наша директриса Северина Яновна Таболина – собственной подозрительной персоной. Только, естественно, загримированная…

– Ничего себе – повороты поворотистые… Это она и есть – тайна, которую ты жаждешь разгадать? Мол, для чего почтенная директриса филиала – в загримированном виде – шастает по «Парку Сказок»?

– Тайна? Только её составная часть.

– Пора выслушать твою историю, – решил Иван. – Причём, подробно и в деталях… И где здесь – симпатичная кафешка?

– Возле центрального входа. Пошли, покажу…

Кафе называлось – «Ели-пили». Было и второе название (на отдельной табличке), видимо, с финским акцентом – «Елли-пилли».

Они устроились под одним из десяти летних «грибков». Других посетителей-клиентов – под «грибками» – не было.

Федосеев сделал заказ, так ничего особенного: два салата «Цезарь», два шашлыка из молодой баранины, два эклера с заварным кремом и литр апельсинового сока. Вообще-то, он с огромным удовольствием и пивка заказал бы, да отцовский «Опель» «руки вязал».

Салаты, сок и эклеры молоденькая официантка доставила через пять-шесть минут, а ловко сгрузив принесённое с прямоугольного подноса, сообщила:

– Шашлыки придётся с полчасика подождать, технология такая – на самых настоящих углях, как-никак, готовятся…

Официантка ушла.

– Управишься, свет очей моих, за полчаса? – спросил Иван.

– Постараюсь, – пообещала Инга.

– Тогда кушай салат, запивай его соком и рассказывай. Только, пожалуйста, подробно и вдумчиво.

– Хорошо, приступаю…