Глава III

Обморок Сильвестра незаметно перешел в освежающий и здоровый сон, а проснулся молодой алхимик отдохнувшим и бодрым. На утро ничто больше не напоминало о боли и страхах прошедшего дня, и даже обеспокоенности вчерашним состоянием не было: лишь странная, непонятно откуда взявшаяся, уверенность в том, что теперь все так, как и должно быть. А значит, отменять или откладывать поездку в Талар, решение о которой было принято в горячке таинственного недуга, Сильвестр не собирался.

Мастер-алхимик Зир принял Сильвестра в подмастерья около трех лет назад. Парнишка весьма благородной внешности и изысканных манер, прибывший с первыми беженцами Краеугольного архипелага, уже тогда имел немалые познания в алхимии, быстро и охотно учился, с удовольствием экспериментировал, но постоянно уходил в себя и погружался в глубокие раздумья, мало общался, уклонялся от расспросов, а когда речь заходила о его семье и о его прошлом, становился особенно хмурым и замкнутым. Сильвестр был для мастера Зира неразрешимой загадкой, но одно тот знал наверняка уже тогда – этот парнишка не задержится в поселении надолго: он из другого круга.

И вот настала та пора, когда Мастер Зир, – досадуя на Раджа за то, что тот появился в их поселении; на себя за то, что ополчился на Раджа; на Сильвестра за то, что от него уходит, – помогал ученику со сборами. Сестра Адалинда, пришедшая навестить молодого алхимика и осведомиться о его здоровье, с удивлением узнав о внезапном исцелении и даже начавшейся подготовке к путешествию, тоже убежала собирать Раджа. Впрочем, через пару часов она вернулась, задумчиво уселась на сундук в лаборатории Сильвестра и, минуту спустя, твердо изъявила свое намерение:

– Я пойду с вами! – не предполагающим возражений тоном сказала она. – Хочу лично убедиться в том, что Радж будет хорошо принят в Таларе.

Однако никто и не думал ей перечить: общество молодой и заботливой служительницы Исиды, весьма сведущей во врачевании, обещало быть не только приятным, но и полезным, даже не смотря на то, что дорога, хоть и дальняя, лежала через оживленные и охраняемые торговые пути и была довольно безопасной. На этом варианте и решено было остановиться. В своем стремлении поскорее спровадить ракшаса, поселенцы даже не стали дожидаться каравана из Халиф-ар-Сада, который мог бы доставить путников в портовый город Минаб, и самостоятельно снарядили им пару верблюдов в дорогу.

Сильвестру, Адалинде и Раджу предстояло несколько дней пути через пустыню Сандаана до портового города Минаба, где они сядут на первый же корабль, отплывающий в Маринополис – одно из семи королевств Мидгарда, – а оттуда, немного отдохнув после двухнедельного плавания, почтовым дилижансом еще за пару недель доберутся до Талара – конечной их цели. Далекое путешествие предстояло совершить этой троице, но никто из поселенцев не пожелал им счастливого пути, опасаясь, как бы и это пожелание не обернулось во вред проклятием народа ракшасов.

Сильвестр, несмотря на статус подмастерья, был довольно искусным алхимиком. Его, предусмотрительно изготовленные, снадобья позволяли не только на удивление легко переносить жар пустыни, но и защищали от прочих неприятностей пути. А так как путешествовали втроем, а не с целым караваном, то и способности Раджа провоцировать на неприятности было некому. Таким образом, пустыню между поселением и городом Минаб путники преодолели довольно скоро и без особых трудностей, не испытав ни сложностей палящего зноя, ни опасностей зыбучих песков и песчаных бурь.

Адалинда, в свою очередь, оказалась очень приятной, нужной и интересной спутницей. Прекрасная служительница Исиды, она многое знала, и за время путешествия по однообразной и скучной пустыне поведала Сильвестру и Раджу немало чудных истории о джиннах, ифритах, магах и чародеях-дервишах. А оказавшись на корабле «Красный гриф», рассекающем волны, бывшего таким же скучным и однообразным как пустыня, моря, девушка рассказала своим спутникам легенду о сотворении мира, великом титане Кроносе и проклятиях первородных.

***

«Когда-то очень давно, когда пространство еще не наметило границ и даже время еще не начало свой бег, в непрекращающейся борьбе существовало лишь два состояния – хаос и порядок. Без каких-либо целей и мотивов, просто по сути своей, они во всем противодействовали друг другу: хаос усмирялся порядком и порядок разбивался хаосом. Однако и в этом была своя закономерность и так продолжаться не могло. Однажды, хаос навсегда разбил порядок и развеял бесчисленное количество его осколков в бесконечном хаосе времени, пространства и измерений, до того созданных их борьбою. И тогда, вокруг каждого осколка порядка стали зарождаться миры со своими правилами, законами и… порядками.

Так появился и наш мир. День и ночь, земная твердь и морская пучина, животные, рыбы и птицы, даже чудовища: все было сотворено с определенной целью и пребывало в гармонии. Так что семь первородных народов: титаны, боги, индиго, инферналы, серафимы, ракшасы и эльфы, – жили в столь прекрасном мире, что казалось будто хаос, присутствующий во всей остальной вселенной, отсутствовал здесь вовсе. То была первая эпоха молодого мира, продлившаяся почти шесть тысяч лет – счастливая, беззаботная, мирная; всего тогда было в довольстве, но как и все сущее, эпоха эта имела свой конец.

Случилось так, что Кронос, – один из титанов, – нашел в глубокой темной пещере таинственную пирамидку из неизвестного кристально чистого и прозрачного материала и, взяв ее, обрел невиданное могущество. То был осколок порядка – родитель мира. И с его помощью Кронос творил необычайные вещи: взмахом руки возводил он города, сдвигал горы и поворачивал реки. Он привел свой народ к довольствию и процветанию, но, внеся изменения в идеальный порядок, привлек в мир хаос: климат, ранее бывший везде умеренным, стал где-то нестерпимо жарким, а где-то леденяще холодным; небо, бывшее всегда ясным, время от времени стало затягиваться грозовыми тучами; моря, бывшие всегда спокойными, порою стали раздираться яростными бурями; а народы, бывшие дружными и мирными, стали подвержены страстям.

Так началась вторая эпоха – самая непродолжительная в истории, но страшнее которой ни до, ни после не было. Первыми, обуреваемые завистью к своему возвысившемуся сородичу, мир нарушили титаны. Могучий Тифус и его приверженцы, обвинив Кроноса в нарушении первозданного порядка, потребовали отдать осколок им. И началась Великая Вражда. И в мире воцарился хаос. Война титанов распространилась на все остальные народы, поселив раздор в каждом из них. Лишь боги избегли хаоса братоубийств и кровосмешений, всем своим народом встав на одну сторону – за Кроноса. Но чем дольше длилась война, тем более обезумевшим становился мир. Даже животные и чудовища сходили с ума: именно те времена породили кентавров и мантикор, грифонов и минотавров, сфинксов, химер, ехидн и прочих противных порядку существ.

Великая Вражда длилась несколько веков и продолжалась бы столько же, но убийство, собственноручно совершенное Кроносом в одном из сражений, наконец, открыло ему глаза на происходящее. С полным ужаса взором стоял он над телом только что сраженного Тифуса, затем оглядел усеянное трупами поле боя. И вид того, как сородичи убивают друг друга, как клюют тела павших стаи кровожадных грифонов, как упиваются смертью уродливые упыри и тени. словно стер туманную пелену с его глаз, и он все понял. Он понял, что виной всему осколок порядка; что все хотят овладеть его могуществом, но порядок не должен принадлежать никому и в то же время всем. Осколок нужно оставить в покое, потому что любое вмешательство в порядок привносит хаос.

Кронос решил навсегда спрятать осколок и положить конец этой ужасной войне. Он созвал представителей всех семи первородных народов, чтобы объявить о своем решении и на глазах у всех в последний раз воспользовался могуществом осколка порядка. Он открыл в земле страшную бездну Тартара, – место все еще лишенное измерении, пространства и времени; абсолютную пустоту, – чтобы бросить туда осколок. Но титаны, дольше всех находившиеся во власти хаоса, уже стали его рабами, они окончательно обезумели и бросились вслед за осколком в уже закрывающуюся бездну Тартара, оказавшись в его вечной неволе. Так исчез вожделенный всеми осколок, так исчез могучий народ и так закончилась Великая Вражда, ознаменовав окончание эпохи кровопролития. Но проклятье хаоса навсегда закрепилось за каждым из участвовавших в ней народов.

К началу третьей эпохи – эпохи раздела нового мира, продлившейся чуть более двух тысяч лет и ознаменовавшейся истреблением чудовищ Великой Вражды, расселением народов по континентам и длительной борьбе за власть на крупнейшем из них – Мидгарде, – могучих титанов попросту не стало. Большая часть их немногочисленных потомков, – гномов и танов, – без конца враждующими кланами живут и поныне в холодных горах и пустошах Ньёрдлунда. Их народ не множится, ибо не мыслит себе жизни без войны, и народившееся потомство, почти всегда, равно жертвам их распрей. Кроме того, они, как и их предки, испытывают безумную тягу к преобразованию существующих в природе порядков, изобретая удивительные и опасные вещи. При помощи шестерней и пара гномы научились оживлять самые разнообразные конструкции из дерева и металла, а таны, каким-то противоестественным образом объединяют свои изобретения с магическими заклинаниями. Рассказывают, будто давным-давно, еще в те времена, когда гномы и таны сосуществовали в относительно мирных отношениях, два этих народа совместными усилиями создали настоящий летающий город для первых потомков серафимов. Впрочем, вряд ли кто-то из ныне живущих видел этот город, и сейчас он – лишь легенда.

Прекрасные шестикрылые серафимы были прокляты постоянно испытывать сильные желания, искушения и страсти, и жить в вечной борьбе с ними или в вечном их рабстве, ибо не могли найти равновесия. Их потомками стали народы, сохранивших свет и крылья прародителя, ангелов, избравших воздержание, и, истлевших телом и душой, демонов, поддавшихся соблазну. Поначалу и те и другие жили вместе на парящем городе, но две ветви, бывшего когда-то единым, народа скоро стали абсолютно непохожи и даже противны друг другу, и ангелы прогнали демонов. Оставшиеся на земле демоны, постоянно предаваясь наслаждениям, греху и пороку, очерствели и перестали удовлетворяться собственными потребностями. Теперь, они находят удовольствие в том, чтобы вводить во искушение и во грех других существ: слабые демоны, – черти и бесы, – вселяются и одерживают власть над уязвимой жертвой, через нее удовлетворяя голод, жажду, алчность, гнев и похоть; а сильные, – дьяволы, – принимая чужой облик, обманом и хитростью, искушая и соблазняя, подталкивают к пороку даже лучших из смертных, чтобы насладиться их чувствами вины, отчаяния и грехопадения. Что до ангелов, то со временем они, закаленные вечной борьбой с искушением, стали холодными и ко всему равнодушными существами, а их рассудительность, расценивающая последствия каждого их шага и помогающая в их борьбе с соблазном, за века сделала их провидцами. Впрочем, зная будущее, они, в силу все того же равнодушия, никогда не пробовали его изменить даже в лучшую сторону.

Благородные и величественные эльфы, некогда бывшие мудрейшим народом, лучше всех понимающим суть и порядок этого мира, поддавшись хаосу и вступив в Великую Вражду, навсегда утратили свою мудрость и познали вечный раскол. Их потомки: рибхукшаны, – живущие в густых лесах, лунные эльфы, – ищут мудрость в гармонии с природой и сейчас являются самым мирным и дисциплинированным народом; ырки, – мистические темные эльфы, – считают, что мудрость заключена в знаниях, и за века накопили их столько, что теперь боевому искусству ырок завидуют военачальники едва ли не всех народов, а творимое ими волшебство поражает даже чародеев гильдии магов; сикомэ, – воинственные горные эльфы, – уверены, что мудрость заключается в силе и, пожалуй, единственные превосходят ырок в ратном деле, а в физической подготовке им и вовсе нет равных.

Удивительный народ света, – индиго, – оказался обречен на то, чтобы никогда больше не чувствовать сожаления и горя, что поначалу было воспринято ими за великое благо, но, со временем, отсутствие сострадания, чувства вины и мук совести ожесточило их и сделало народом хладнокровных предателей и убийц, очень быстро и почти полностью истребившим себя самого. А близкий им народ тепла, – инферналов, – оказался обречен на невозможность быть счастливым. Счастье сжигало их изнутри и постепенно убивало, но, разумеется, никто от него не отказывался, и этот народ в третью эпоху тоже быстро поредел. Все народы людей – это их потомки, а чистокровные представители инферналов и индиго теперь рождаются лишь раз в эпоху, неся в мир то, что сами испытать не могут.

Могущественные боги, менее всех подвергшиеся хаосу, в отличие от остальных первородных и их потомков, имеющих смертные тела и бессмертные души, являются существами абсолютно бессмертными. Они прокляты дожить до следующего явления в мир царства хаоса, ибо привыкнув к вечной жизни, боги окажутся слепы к приближающейся погибели, которой суждено ознаменовать разрушительный конец старой и кровопролитное начало новой эпохи. Впрочем, третья эпоха миновала, а четвертая – миротворческая эпоха Талара – продолжается уже полторы тысячи лет, но боги продолжают здравствовать и многим кажется, что они избегли проклятия хаоса вовсе.

И, наконец, ракшасы, в противоположность богам, прокляты быть телом и душою смертными. Они могут прожить тысячи лет, но если умирают, то полностью и навсегда – без надежды на какое бы то ни было загробное существование. Впрочем, никому из ракшасов не удавалось прожить так долго, ибо главным их проклятьем является способность помимо собственной воли исполнять желания. Ею они повсюду сеют хаос, за что и подвергаются жестоким гонениям где-бы не объявились. Когда-то давно на них даже была объявлена охота: ракшасов нещадно уничтожали или насильно ставили над ними всевозможные магические опыты, в безуспешных попытках избавить их от проклятья, также обычно завершавшихся смертью. Потомками народа ракшасов, но не прямыми, а созданными в результате упомянутых опытов, стали джинны и ифриты – волшебные существа способные по собственной воле направлять случайные заклинания: джинны – благословения, а ифриты – проклятия. Сами же ракшасы, с конца третьей эпохи и до сих пор, считались вымершими.

И все же, несмотря на проклятия хаоса, в мире стал устанавливаться новый порядок, уже с учетом проклятых первородных и появившихся новых народов. Постепенно и очень медленно, но жизнь в мире налаживалась. Только Кронос все еще не находил себе места в нем: он, как и все титаны, был одержим осколком порядка. И вот однажды, Кронос попросил богов приковать себя адамантовыми цепями к горам неподалеку от того места, где был погребен осколок порядка, с тех пор называемый «Волей Кроноса», дабы быть достаточно близко к нему, чтобы не сойти с ума, и достаточно далеко, чтобы удержаться от соблазна вернуть его себе. Считается, будто именно на этих цепях, спустя столетия, были возведены стены Талара, а где-то под самим городом находятся останки титана и осколок порядка, благодаря которому Талар смог стать, и по сей день является, оплотом мира во всем Мидгарде».

***

За такими вот историями и легендами путники незаметно для себя преодолевали свой путь. Сильвестр и Радж все сильнее привязывались к Адалинде, а она, без сомнения чувствуя это, отвечала им взаимностью. Так, отношения между молодой жрицей Исиды и молодым алхимиком из дружеских становились все более и более романтическими, а путешествие все более и более приятным.

Огненно рыжие волосы Адалинды и ее синие, будто излучавшие мягкое голубое свечение, глаза становились все ярче и все больше походили на не обжигающий пламень: девушка становилась все прекрасней, но, вместе с тем, от чего-то грустной.

– Силва…, – решилась было она что-то сказать, но тот мягко остановил ее.

– В стенах Талара проклятия хаоса не имеют силы, Ада, – напомнил он, давно догадавшись, что Адалинда принадлежала к тому самому народу инферналов. – Там ты сможешь быть счастливой.

Тем не менее, было ясно, что его самого гложет некое беспокойное чувство и с каждым днем, приближающим путников к заветному городу, оно только нарастает. Впрочем, говорить об этом Сильвестр не хотел, а Адалинда не расспрашивала, понимая, что все и без того станет ясно, когда они окажутся в Таларе. Тем более, что впереди уже виднелись далекие клубы зеленоватого тумана, а вскоре, появились и очертания, раскинувшегося во всю ширь горизонта, материка Мидгард.